Чужие игры - Мельник Сергей Витальевич

— Воровайки неспроста. — Нравоучительно воздел вверх указательный палец господин Ло. — Воровайки хотеть что-то сказать!

— Еноты не разговаривают. — Десмос с сомнением оглядел монаха, как бы всем видом показывая, что ой как сомневается в здравом уме обладателя такого чудесного лысого черепа.

— Твоя еще скажи, что рыбы молчат! — Рассмеялся Ло. — Все говорят, только не все понимать.

— Да ну? — Десмос растерянно смотрел на веселящегося монаха, явно не видя в сложившейся ситуации ничего смешного.

Ну да в скором времени одним Фомой на свете стало меньше. Вальяжно (на задних лапах!) вперед выступил мохнатый толстячок с серьезной мордой, начавший расстилать прямо перед людьми выдранный где-то кусок бумаги, попутно выставив рядышком небольшую чернильницу, а в это время из-за его спины выступил седомордый енот с целой охапкой писчих перьев, задумчиво усевшись совершенно по-людски перед приготовленной рабочей площадкой.

— Икки-ки? — осведомился о чем-то у своего напарника толстячок.

— Ики. — Согласно кивнул головой писарь, аккуратно открывая чернильницу и обмакивая туда кончик пера. — Ики-ики-ки.

Маленькая лапка твердо и уверенно стала выводить на бумаге прекрасно поставленным почерком вязь из букв, соблюдая пробел и новомодный наклон писарей короны, виток за витком выводя слова:

«Господа! Вопрос жизни и смерти, мне очень нужна ваша помощь в одном крайне деликатном деле!»

* * *

Домик был ладным и крепким, как и все дома с восточной стороны столицы в пригороде, принадлежавшие знатным семьям Финора, его окружал неприступный забор, а хорошим черносливом, или, если желаете, изюминкой данного дома было то, что родовое гнездышко Ол'Роков охраняли десятки верных и проверенных не одной битвой отставных солдат.

Правда, этим утром в доме было неспокойно. Хмурился сэр Гарич, а его жена, урожденная баронесса фон Пиксквар, не спала второй день, безутешно заливаясь слезами. Обстановка в доме был хуже некуда, люди чувствовали горе, охватившее сердца этой красивой пары, дом чувствовал беду и отчаянье своих хозяев, встревоженно поскрипывая стропилами и печально вздыхая старыми дубовыми досками крученых межэтажных лестниц.

— Это моя вина. — Высокий крепкий мужчина тискал эфес меча так, что белели костяшки на его кулаке.

— Не кори себя. — Качала головой баронесса. — Ульрих сказал, что посмотрит, что можно сделать.

Желваки заиграли на скулах мужчины при напоминании имени его бывшего сюзерена. Он печально покачал головой, сам от себя не ожидая такой дикой смеси эмоций из ненависти и в то же время какой-то потаенной надежды на успех.

— Он ничего не обещал, — сквозь зубы процедил бывший капитан. — Впрочем, даже пообещай он, веры подлецу у меня ни на грош!

— Прекрати, милый! — умоляюще протянула баронесса, вновь заливаясь слезами.

Они сидели друг напротив друга в общем зале, когда четко раздался стук распахнувшихся ставен в их совместной спальне.

— Что это? — испуганно подобралась баронесса.

В комнату вбежали охранники дома, на миг лишь опоздав, когда выскочил из ножен меч рыцаря.

— За мной! — Хозяин дома без церемоний высадил дверь ногой, первым врываясь в спальню и успевая краем взора уловить мохнатый хвост, исчезающий в окне.

— Ой! — раздался удивленный голос баронессы, с испугом выглядывающей из-за могучих спин вояк. — Посмотрите, на столе ежик!

Народ, недоуменно оглядываясь по сторонам и друг на дружку, взирал на испуганный комок иголок, смотрящий маленькими бусинками глаз на толпу вооруженных людей. Игольчатый шар пару раз «фыркнул», после чего окончательно скрылся за защитной стеной своей шкурки, а подошедшая вплотную к бедному созданию баронесса отлепила от его спинки маленькую прикрепленную записочку, развернув ее и впервые за эти дни улыбнувшись.

— Что там? — Подошедший сзади Ол'Рок нежно обнял жену за плечи.

— Это Ульрих, — она ответила на объятья мужа. — Он говорит, что все устроил, он говорит, чтобы мы не переживали, помощь девочкам уже в пути!

* * *

Меня мутило, и при этом жутко раскалывалась голова. Последствия управления енотами на таком удалении сильнейшим ментальным откатом ударили по мне, так что поднялся с постели я не то что с трудом, а со скрипом и такой-то матерью. Ухудшало ситуацию еще и отсутствие санузла, как отводящего продукты жизнедеятельности, так и подводящего живительную воду, дабы омыть свою измятую физиономию и привести ее хоть немного в божеский вид.

Я как завалился вчера под вечер в одежде, так и отрубился в ней, не в силах к концу ментального соединения даже пальцем пошевелить. С трудом через голову стянул камзол вместе с рубашкой и с горем пополам стащил штаны с сапогами, прямо с постели сдергивая полотно простыни, которое просто и незамысловато накинул на плечо.

Мне нужна ванна! Мне нужна холодная, бодрящая и освежающая ванна!

Пошатываясь и то и дело хватаясь за стены, я добрался до входной двери, вяло толкнув ее ногой, от чего она, скрипнув, слегка приоткрылась, во что-то врезавшись на той стороне по пути.

— Ай! — выдала мне дверь.

— Эм? — Не придумав ничего умней, я еще раз пихнул дверь ногой.

— Может, хватит, а? — тут же выдала мне дверь, опять во что-то гулко бухнув.

Таинственно и противно скрипнув, говорящая деревяшка сама отошла в сторону, открыв мне прелестное создание, облагороженное золотым цветом волос с толстенной косой, перекинутой на плечо.

— Ну ты и горазд спать! — Красивая незнакомка смерила меня с ног до головы изучающим взглядом. — Я уже три часа сижу у тебя под дверью в ожидании, когда ты соизволишь наконец-то подняться.

— Зачем? — с трудом разлепил я свои губы.

— Ты вчера довольно опрометчиво вступился за меня перед выскочкой Фердинандом, и я хотела поговорить с тобой перед дуэлью. — Она, мило смутившись, опустила головку.

— М-м-м. — Захлопал я ресницами, пытаясь собрать разбегающиеся тараканами по углам мысли в голове.

— Спасибо, это было смело. — Поджала она свои губки, решаясь на продолжение: — Только глупо, я понимаю, что это будет выглядеть нелицеприятно, но хочу тебя попросить извиниться перед Фердинандом публично до начала дуэли, иначе он убьет тебя.

— От оно чо… — Почесал я затылок.

— Я прошу тебя, я вижу, что ты хороший мальчик, но ты всего лишь первые дни у нас в академии и еще не знаешь ничего, а Фердинанд уже троих убил, и не пересчитать тех, кого покалечил! — Она проникновенно пыталась уцепиться за мой рассеянный взгляд.

— Хорошо. — Я положил ей руки на плечи, отодвигая с пути. — Раз ты так решила, я извинюсь.

— И всё? — Она удивленно раскрыла глаза, следя за тем, как я удаляюсь по коридору к лестнице, ведущей на первый этаж, где находились купальни. — То есть ты согласен?

— Угу. — Махнул я рукой ей на прощание, уже спускаясь по лестнице.

— Но как же так, а как же честь? Ты ведь дворянин? — К моему сожалению, белокурая красавица с выпученными от удивления глазами побежала следом за мной.

— Ладно, уговорила, буду дуэлиться, — попытался я выправить положение и избавиться от приставучки.

— Ой! — Она зажала рот руками испуганно. — Но ты не должен, он же тебя убьет!

— Замечательно, тогда не буду драться. — До спасительных дверей купальни оставались считанные метры.

— А честь?! — Девица была не промах, забежала вперед меня, преграждая телом мне путь к отступлению.

— Так-с! — Я уперся головой в стену, чтобы хоть чуть-чуть унять внутреннюю болтанку. — Давай уже определяйся быстрей, что тебе от меня надо, а то время уже поджимает, а я, между прочим, еще даже не позавтракал.

— Что значит определяйся? — Подобного удивления на лице не смог бы даже изобразить Станиславский. — Это ты определяйся, на кону твоя жизнь и твоя честь!

— Что воля… что неволя… все едино… — попытался я повторить крылатую фразу из фильма-сказки. — Послушайте, девушка…

— Анабель. — Тут же присела она в реверансе.