Чудовище во мне - Марго Эрванд

к началу». Он писал музыку, и я тоже. Я ведь тоже пишу, и пишу давно, но ни разу так и не показал ее никому. Он обещал. Я жил этой мечтой несколько месяцев, я готовился день и ночь. И все зря! Он передумал! Да кого это волнует? Я просил его подумать еще, просил не отступать и осуществить задуманное, и что в ответ? Он посмеялся! Да, этот гаденыш, собачье отродье, посмеялся надо мной! Он назвал меня бездарным, сказал, что ни за что на свете не выйдет вместе со мной на одну сцену, потому что это позор. Позор? Да что он о себе возомнил, ублюдок?!

– И поэтому вы решили его убить?

– Это было гениальное решение. Он так любил этого пса, носился с ним, почти так же как и я когда-то носился с ним. Видите, какая параллель?

– Урод! – ругается Кевин. – Столько лет работаю детективом, но до сих пор противно слушать эти ничтожные оправдания и мотивы.

– Да, задетое самолюбие – не лучший советчик.

– Хочешь остаться и дослушать его?

– Нет, пожалуй, с меня хватит.

Глава 31

Неожиданный поворот в расследовании трагической смерти Пола Морриса захлестнул все СМИ страны с новой силой. Правда, если три месяца назад главным героем новостных репортажей неизменно становился пианист, то теперь вся слава обрушилась на Эдварда Морриса. Он, наконец, получил то, к чему стремился всю жизнь.

Я собираюсь на встречу с Кевином, когда на экране телевизора начинается очередной блок новостей, посвященный семье Моррис. Сегодняшним героем стал Тони Варгез, кинолог, который первым усомнился в виновности Рокки.

– Нам, увы, уже никогда не узнать, что именно хотел сказать своим гостям в тот роковой день Пол Моррис, но это было что-то настолько важное для него, что Пол хотел разделить это не только со своими родными, но и со своим верным четвероногим другом. Да, их крепкой дружбой и преданностью жестоко воспользовались, но это не значит, что Рокки должен за это отвечать. Лишив Рокки жизни, мне кажется, мы только исполним до конца замысел психопата, который уже лишил нас великого артиста. Я уверен в том, что Пол хотел бы, чтобы его друг был оправдан, – глядя в камеру, говорит Тони.

И хотя судьба собаки до сих пор не решена, с таким поручителем у Рокки совершенно точно появился шанс на жизнь. Вслед за этим заявлением, как и всеми остальными действительными, а зачастую даже надуманными фигурантами этого дела, которых с завидной удачей находят журналисты, всегда идет надежный источник – бравый детектив Нортон Клаттерстоун.

– С самого начала я не верил в то, что это был несчастный случай, а потому, несмотря на все давление со стороны общественности, отказывался признавать вину очевидного убийцы. Собака стала орудием, в то время как истинный убийца оставался в тени. Но я расставил все по своим местам.

– Я расставил все по своим местам, – передразниваю я Клаттерстоуна. – Я бравый детектив, я всегда это знал! Придурок ты, а не детектив!

Несмотря на то что именно с моей помощью он смог расставить все по своим местам, в наших с ним отношениях все осталось по-прежнему. Мою работу он списал на чистую удачу и, не испытывая никаких угрызений совести, принял все слова похвалы и восхищения на свой счет. Я не в обиде, и когда на экране моего телефона высвечивается фотография моей мамы, я не жду нравоучений и разного толка претензий относительно того, как бездарно я трачу свой талант.

– Привет, мам, как дела? – спрашиваю я, включая беззвучный режим на телевизоре и динамик на телефоне.

– Ты мне так и не перезвонила, а уже прошло пять дней. Все хорошо? – голос мамы разносится по комнате, наполняя ее теплом с толикой родительского контроля.

Виновато поджимаю губы, прикрывая глаза. С того момента, как я вернулась домой из Нового Орлеана, она звонила дважды, и каждый раз я обещала ей перезвонить позже, потому как была слишком занята и взвинчена. Похоже, это «позже» наступило сейчас.

– Все хорошо, просто было много дел.

– Да знаю я твои дела. И когда только ты за ум возьмешься?

– Может быть, в следующей жизни.

– Не говори так, ты же знаешь, меня это злит.

– Ну значит, мы квиты.

– Снова дерзишь?

– Не знаю, о чем ты говоришь, – отвечаю я, разглядывая себя в зеркало.

– Почему ты не позвонишь Нику? Чего ты ждешь?

– А почему я должна это сделать?

– Не прикидывайся дурочкой, тебе это не к лицу.

– Как сказать. Мне кажется, это делает меня милой, – мурлычу я, кончиком пальца поправляя помаду на губах. Идеально.

– Он любит тебя, но ты это и без меня знаешь.

– Мам, честно, за последние пару месяцев ты слишком много говоришь и думаешь обо мне, я того не заслуживаю. У меня все стабильно хорошо. Меня все устраивает.

– Вот только не надо снова городить эту чушь! Обманывай себя сколько хочешь, но меня тебе не обмануть.

– Если ты смогла разглядеть беременность Лии на сроке в три месяца, это еще не делает тебя ясновидящей.

– Ну что ты, разве я могу соперничать в этом с тобой… жрицей мира мертвых.

Я не хочу больше огрызаться и спорить. Я не знаю, что на это ответить, а потому просто молчу.

– Ты приедешь в воскресенье? – заполняет тишину усталый голос мамы.

– Конечно.

– Хорошо. Винсент с семьей тоже будут.

– Отлично. До встречи.

– Ник – хороший парень, подумай об этом, – говорит она, но я нажимаю отбой.

Критически осматриваю себя в зеркало и, убедившись, что готова выйти, оборачиваюсь к телевизору, чтобы выключить его, но вместо этого выключаю беззвучный режим.

– Гостьей сегодняшнего выпуска станет Эмили Стивенс. На протяжении трех лет ее считали красивым трофеем влиятельного бизнесмена Лиама Стивенса, но так ли комфортна была ее золотая клетка? Их брак многие считали образцовым и крепкими, но сразу после рождения дочери женщина подала на развод. Сегодня мы с вами узнаем ответы на эти вопросы, но, главное, мы разберемся, какую роль в ее жизни сыграл Пол Моррис и почему он оставил ее дочери Клэр все свое состояние, – в своей фирменной кокетливо-дерзкой манере сообщает Синди Вуд. – А еще мы попробуем разгадать главную загадку этого преступления: что так жаждал сообщить общественности Пол Моррис и почему это стоило ему жизни. Не пропустите!

– Теперь мы с тобой квиты, – улыбаясь, говорю я, выключая телевизор.

***

– Я хочу выпить за тебя! За твою экстраординарность! – предлагает Кевин, поднимая бокал с белым вином. Когда он попросил о встрече, я была уверена, что у него появилась какая-то информация о том, как продвигается дело против Лиама Стивенса и незаконно ввезенных в страну бриллиантов на десятки миллионов долларов, или же ему удалось что-то узнать о незаконном проникновении в мою квартиру, но на деле все свелось к банальному и совершенно нелепому желанию отметить мой день рождения почти две недели спустя. – Я рад, что шесть лет назад ты пришла именно в мое отделение на стажировку. Я был счастлив быть твоим другом все эти годы.

Неловкость, которую я испытывала с самого начала этого вечера, в эту самую минуту достигла крещендо14. С тех пор как я вернулась из Нового Орлеана, он ни разу не спросил меня о моем решении, но это не значит, что не пытался напомнить о данном мной обещании при каждом удобном случае. И до этого дня мне удавалось играть роль той самой «дурочки», образ, который, по мнению мамы, мне совсем не к лицу. Похоже, пришло время отказаться и от этой маски.

– …я не хочу на тебя давить, – продолжает тем временем Кевин то, что начиналось как красивый тост, но очень быстро скатилось до какой-то странной формы речи. – Я хочу сделать тебя счастливой…

– Я счастлива, и ты правильно подметил, ты мой лучший друг, и за это можно