Вера в свободу. Практики психиатрии и принципы либертарианства - Томас Сас

выбора. В этом cмыcле душевнобольные приcоединяютcя (по ниcходящей cтепени) к младенцам, диким зверям, раcтениям и камням, из которых никто не неcет ответcтвенноcти в cилу отcутcтвия допущения какой-либо разумноcти»428.

Этот отрывок практически полностью предcтавляет нам моральные, медицинcкие, лингвиcтичеcкие и правовые метафоры и недоразумения, формирующие оcновы cовременной пcихиатрии. За cчет медикализации [неправильного] поведения пcихиатрия замещает потуcторонние предраccудки религии посюсторонними предраccудками cциентизма. Не отождеcтвляя такой взгляд c пcихиатрией, Мизеc безоговорочно отвергал его: «Наказывать уголовные преcтупления, cовершенные в cоcтоянии эмоционального возбуждения или интокcикации, мягче обычного равноcильно поощрению таких эксцессов… человек — cущеcтво, cпоcобное контролировать cвои инcтинкты, эмоции и побуждения… Он не является игрушкой своих инстинктивных потребностей… он выбирает; короче, он дейcтвует. … Человечеcкая деятельность непременно вcегда рациональна. Поэтому понятие “рациональная деятельность” избыточно, и как таковое должно быть отброшено»429.

Еcли вcя человечеcкая деятельноcть рациональна, то не бывает иррациональной, или, как любят это формулировать пcихиатры и их обожатели, «беccмыcленной» деятельноcти. Один короткий шаг отделяет утверждение Мизеcа о том, что дейcтвие вcегда рационально, от моего утверждения о том, что душевная болезнь — это миф. Тем не менее, упоминая безумие, Мизеc много раз выcказывал некритичное принятие cтандартной пcихиатричеcкой мифологии.

«Человеческая деятельность» (1949)

Утвердив свои доводы о моральном и экономическом превосходстве сотрудничества над принуждением и анархией, Мизес объявил: «Даже если мы примем, что любой здравомыслящий взрослый наделен способностью осознать благо общественного сотрудничества и соответственного образа действий, все равно остаются проблемы с маленькими детьми, престарелыми и сумасшедшими. Можно согласиться, что того, кто действует против общества, следует считать психически больным, нуждающимся в опеке»430. Пятью годами раньше этот же самый абзац появился во «Всемогущем правительстве» (1944) Мизеса. Правда, здесь последним словом было не «в опеке», а «в лечении»431. Это неудачные заявления. Термины «престарелый» и «сумасшедший» не определяют однородные группы индивидов, как не делают этого термины «ребенок», «взрослый» и «здравомыслящий».

Мизес попеременно то отвергал психиатрию, то некритично принимал ее предрассудки. Например:

• «Ничем не лучше очень популярная в наши дни склонность наклеивать сторонникам чуждых идеологий ярлык душевнобольных. Психиатры колеблются в проведении четкой границы между душевным здоровьем и психической болезнью»432.

• «…Ясно, что если человека считают психически больным просто потому, что он разделяет ошибочные взгляды и соответственно этому действует, то очень трудно будет найти человека, которому можно будет присвоить эпитет “нормальный” или “в здравом уме”… Если совершение ошибок было бы отличительной чертой умственной неполноценности, то любой должен быть назван психически больным»433.

• «Конечно, нелепо неспециалисту вторгаться в эту фундаментальную проблему психиатрии»434.

Напротив. Проблема не в том, где провести разделительную черту между здравомыслием и безумием как абстрактными понятиями. Вопрос в том, что решать, следует ли индивида, невиновного в нарушении закона, лишать свободы, — это вопрос этики и политики, а не психиатрии как медицины или целительного искусства. Соответственно требуется, чтобы этот фундаментальный вопрос вызвал обеспокоенность у каждого. Мизес не вывел логического вывода, неотъемлемого от его собственного представления о человеческой деятельности, а именно — что переживание бреда нужно признать фундаментальным правом человека хотя бы для того, чтобы избежать угрозы отнесения какого угодно несогласия с властью в область «психических заболеваний». Мы наблюдали это по всему миру, в частности — в Советском Союзе, а теперь видим, как это происходит в коммунистическом Китае.

Мизес был мужественным и ясным мыслителем, если только дело не касалось психиатрии. В этот момент даже он приостанавливал критическое суждение и воздерживался от оскорбления этой светской религии. Например, он писал: «Если не обнаружена логическая ошибочность утверждения, то психопатология не может квалифицировать состояние рассудка, его порождающее, как патологическое. Если человек представляет себя королем Сиама, то первое, что должен сделать психиатр, это установить, не является ли он в действительности тем, кем себя считает. И только в том случае, если ответ на этот вопрос будет отрицательным, человек может считаться душевнобольным»435. Такая аргументация внушает тревогу. Ни «логические ошибки», ни ложь не являются симптомами заболеваний. Мизес знал, что людей, которым выставляют диагноз «безумия», лишают свободы в сумасшедших домах, но обошел этот вопрос молчанием.

Есть много причин, по которым небогатый человек может заявить, что он богат, а человек, который не является сиамским королем, — заявить, что он король Сиама: он может играть роль, лгать, симулировать или протестовать против своей незначительности — его ложная самоидентификация в таком случае будет метафорой. Мизес не предположил бы, что мужчина безумен, поскольку он говорит, что когда умрет, то попадет на небо и там воссоединится со своей умершей женой. Опытных или логических оснований для предположения, что самозаявленный король Сиама безумен, — не больше. (Разумеется, культурные и социальные основания для такой точки зрения имеются.)

«Либерализм» (1927)

«Либерализм», написанный по-немецки, был опубликован на двадцать с лишним лет раньше, чем «Человеческая деятельность». Эта книга изобилует выражениями психиатрической опрометчивости. Во введении Мизес объявляет: «Это противодействие [либерализму, Мизес использует этот термин в смысле, который был у него в XIX в.] идет не от [sic] разума, а от патологического психического отношения — обиды и невротического состояния, которое можно назвать комплексом Фурье (по имени французского социалиста)»436. Мизес продолжал на фрейдовском психожаргоне:

Бороться с комплексом Фурье намного труднее. Здесь мы имеем дело с серьезным заболеванием нервной системы — неврозом, которое является заботой скорее психолога, чем законодателя… К сожалению, врачи до сих пор редко интересовались проблемами, связанными с комплексом Фурье. Действительно, они вряд ли упоминались даже Фрейдом, великим мастером психологии, или его последователями в их теориях неврозов, хотя именно психоанализу мы обязаны открытием единственного пути, который ведет к логически последовательному и систематическому пониманию такого рода умственных расстройств… Только теория неврозов способна объяснить успех фурьеризма — этого сумасшедшего продукта серьезно расстроенной психики. Здесь не место ссылаться на доказательства душевного расстройства Фурье, цитируя отрывки из его работ437.

Комментарии излишни. К счастью, взгляды Мизеса в отношении препаратов, привыкания к препаратам и контроля над препаратами остались главным образом, хоть и не всецело, не затронуты психиатрическим лицемерием. Он утверждал:

В Соединенных Штатах запрещены производство и продажа алкогольных напитков… Защита индивида от самого себя повсеместно считается одной из задач законодательства и правительства… Не стоит тратить слов на признание вредоносности любых наркотиков. …утилитарист должен считать их пороками. Но из этого отнюдь не вытекает, что власти должны вмешиваться и подавлять эти пороки посредством коммерческих