Список нежных жертв - Лариса Соболева

– Это что, бунт? – выглянул он из своей комнаты, но Оленька уже вошла в гостиную.

– Наша медсестра, – представила ее бледная Антонина Афанасьевна двум мужчинам в штатском. – Ольга, следователи тебе тоже хотят задать вопросы.

Мужчины попросили хозяев оставить их с Ольгой наедине. Но что она могла рассказать? Очень немногое. Однако известие о беременности Марины заинтересовало следователей, разумеется, они спросили, не знает ли Ольга, кто отец ребенка. На минуту она задумалась. Открыть чужую тайну и тем самым ввергнуть соседей в конфликт? Это нехорошо. Но убит человек. Перед смертью все равны и должны отвечать, если виноваты, а убийце нет оправдания. И она сообщила все, что знала.

– Итак, – подвел итог один из следователей, – Марина забеременела от хозяина, шантажировала его...

– Я прошу вас не делать поспешных выводов, – поздно спохватилась Оленька. – Вы считаете, что Борис Евгеньевич это сделал? Нет-нет, не говорите, я вижу, что вы так считаете. Мне кажется, вы ошибаетесь. Он слишком хорошо знал домработницу, чтобы по-настоящему испугаться и уничтожить ее физически. Он богатый человек, согласился содержать ее, купить квартиру. Раз она сразу не удовлетворила свое самолюбие и не рассказала об их связи хозяйке, значит, торговалась. Он прекрасно знал это, ему не нужно было убивать Марину.

– Да, – согласился следователь, – логика есть...

Другой мужчина пригласил хозяев, а когда те явились и заняли места в креслах и на диване, он поинтересовался, кто еще есть в доме.

– Мой отец, – ответила Антонина Афанасьевна и подалась к шкафчику, достала бумаги. – Он не в своем уме. – На этот раз Оленька не могла с ней не согласиться. Все причитания Афанасия Петровича по поводу смерти указывают на расстроенный рассудок. – Кстати, вот справки о его состоянии. Наверху живет мой сын, он инвалид, тяжелый. Поэтому мы наняли медсестру, чтобы она обеспечивала уход за обоими. Вот справки о состоянии сына, он прикован к постели. Извините, мне бы не хотелось, чтобы вы их опрашивали.

Оба следователя просмотрели документы, покивали неопределенно, на сем и закончили, так как их срочно вызвали к соседям. Ольга ушла в свою комнату, чувствуя себя разбитой после известия об убийстве Марины и виноватой, поскольку навела следствие на Бориса Евгеньевича.

Но недолго она пребывала в одиночестве. Вскоре к ней постучала, а затем вошла Антонина Афанасьевна. Она положила на стол приготовленные шприцы:

– Теперь будешь колоть по три раза на день.

– Я не буду колоть... – выдавила Оленька. Пусть ее выгонят, пусть!

– В чем дело, Ольга? – взяла строгий тон Антонина Афанасьевна. – Ты же медсестра, это входит в твои обязанности.

– Я не могу делать вливания, не зная, что ввожу ему в вену, – пыхнула Оленька.

– Хорошо, я покажу рецепты, – сдалась Антонина Афанасьевна.

– Я хочу видеть ампулы и надписи на них, – упрямо заявила Оленька.

Хозяйка закурила, разглядывая Оленьку с сожалением.

– Какая ты... – и Антонина Афанасьевна не закончила фразу. – Хорошо, открываю карты. Эти препараты привозят мне из-за границы контрабандой. Рецептура хранится в глубочайшей тайне, выпускает их на своей фабрике доктор, который нашел единственное средство, чтобы приостановить болезнь. Не вылечить, а приостановить. Стоят они безумные деньги. Я пыталась вывести формулу, но мне это не удалось, а он продает ампулы чистыми. Клинические испытания его средство прошло, его ждет Нобелевская премия. Но лечиться можно только в его клинике. Я ездила к нему с сыном, убедила продавать нам средство через третьи руки. Доктор вошел в наше положение, ведь мы должны зарабатывать на препараты, иначе они станут недоступны. Только я знаю точную дозировку, поэтому даю тебе уже наполненные шприцы. А пропускать инъекции нельзя, нарушается курс лечения. Поэтому прошу тебя, не вздумай втайне от меня не колоть его. Он будет страдать.

– Простите меня, – сгорая со стыда, сказала Оленька.

– Простить? – Антонина Афанасьевна прикурила еще одну сигарету. Она просто беспрерывно дымит! – А у меня есть выбор? Ничего не изменится, если я тебя не прощу или прощу. К тому же я понимаю твое беспокойство.

Она хотела уйти, но Оленька остановила ее:

– Почему вы не сказали следователям, что Афанасий Петрович вернулся весь в крови?

– Не знаю... – пожала она плечами. – Просто он иногда такой бред несет, мне бывает стыдно за него. Я не хочу, чтоб он кого-то подставил.

– А вы спрашивали его, откуда кровь?

– Конечно. Это кровь Марины. Он хотел принести ее домой, но не поднял, она же толстушка. Отец нашел ее уже мертвой, так он рассказал мне.

– Но, может быть, он видел, кто ее убил?

– Оля... – закатила глаза к потолку Антонина Афанасьевна, затем опустила на медсестру со словами: – Пойми, он психически нездоров, может назвать убийцей тебя, меня... кого угодно. У него событие умножается в голове на его фантазии, что за этим последует, никто не в состоянии предсказать. Иногда кажется, что он в своем уме, но это не так, поверь. К тому же, если честно, я не хочу, чтобы старика мучили допросами, пусть живет в своем мире.

Оленька осталась одна с тягостными мыслями. Стены давили, будто она замурована в этом доме. Накинув пальто, Оленька выскочила во двор. Там курил Влас.

– Я скоро чокнусь, – проговорила она.

– Немудрено, – согласился Влас. – Атмосфера в доме моей тетки располагает к умопомрачению. Я предлагал тебе уйти отсюда...

– А ты как здесь очутился?

– Антонина вызвала. Когда ей трудно, она вспоминает о родственниках. Правда, не понимаю, чем я могу помочь. Деда совестить? У меня язык не поворачивается. В няньки я не гожусь. Хочешь, отпрошу тебя на вечер, посидим где-нибудь, расслабимся?

– Не хочу. Я не умею расслабляться.

– Я научу, – сказал он с намеком.

В этот момент подъехали Эмиль и Савелий. Оперативник сразу рванул к соседям. Оленька выбежала к Эмилю, сбивчиво рассказала, что знала. Он отреагировал молчанием, лишь нервно курил. Вскоре вышел Савелий, тоже закурил, глядя на молодого мужчину во дворе, будто вспоминал, где он его видел. Влас ушел в дом.

Оленька подумала, что, может быть, и ей стоит попробовать курить? Если сигарета успокаивает, то пора хоть таким средством внести в душу равновесие. А неспокойно на душе, ах, неспокойно!

Тут из дома вывели Бориса Евгеньевича. Он бросил в Оленьку взгляд, полный ненависти, и его втолкнули в милицейскую машину. Все перевели глаза на Савелия, тот пояснил:

– Его автомобиль в крови, происхождение которой он не смог объяснить.

* * *

Прошло два дня. Два длинных, однообразных дня. Октябрь отличался от сентября теплом, но тепло не радовало Оленьку. Она выполняла свои обязанности, получила деньги за проработанный месяц, что тоже не принесло радости, хотя хозяйка честно выполнила обещание и увеличила гонорар на двести долларов.

Изредка ей доводилось слышать ссоры хозяев, однако Оленька намеренно уходила из зоны слышимости, чтобы не знать, о чем они так яростно спорят. Утром третьего дня Святослав Миронович пригласил ее к телефону. Она взяла трубку в прихожей. Звонила заведующая больничной лабораторией:

– Оля, прости, я не могла раньше позвонить. Ну, слушай, что за вещества ты принесла! У меня в лаборатории тестирование застряло, мы не смогли точно определить препараты, помогли в лаборатории наркологии. Значит, так, в шприце на пять кубиков раствор... сейчас прочту... F-SDH. Название условное, полностью формулу установить не удалось. У нас такой препарат не выпускается, да и на Западе он новый, кажется, нелегальный.

– А что это? – спросила Оленька. – Ну, хоть приблизительно.

– Это производное барбитуровой кислоты, проще – снотворно-седативное средство, но относится к наркотическим веществам. А во втором шприце метадон. Кстати, у нас в больнице однажды был случай, когда в крови обнаружили метадон. Хочешь знать, что это такое, более подробно, поезжай в наркологический центр, надеюсь, ты знаешь, где он находится. Спроси доктора Ватникова. Он примет тебя в три часа. Пока.

Пренебрегая требованиями хозяйки не покидать дом, Оленька поехала в наркологический центр, но доктора прождала целый час. Однако дождалась. Он сразу задал вопрос, в котором прозвучало неподдельное изумление:

– Где вы взяли эти снадобья?

– Случайно в руки попали, – подбирала она слова. – Поэтому меня заинтересовало, что в шприцах.

– Скажите честно, кто-то из ваших знакомых принимает эти препараты?

– Ну, в общем-то... принимает. Иногда меня просят инъекцию...

– Понятно, – перебил он. – Тогда слушайте, чтоб больше вас не просили. Если ваши знакомые постоянно употребляют F-SDH, то они наркоманы, зависимые от барбитуратов. Барбитураты по опьяняющему действию похожи на алкоголь. Но осложнения после них тяжелые. Например, эпилепсия и в результате летальный исход. К барбитуратам относятся некоторые распространенные лекарственные средства, и пременяют их с осторожностью. Однако F-SDH меня потряс. Да и метадон тоже. Ольга, их у нас нет! F-SDH – вещество новое. Если его разложить на составляющие вещества, получится название длиной в полстраницы машинописного текста. Где взяли ваши знакомые этот препарат, если он не прошел даже лабораторных исследований?! Чудеса, да и только! Одно скажу, появилось еще одно средство, которое унесет много жизней. Барбитураты настолько не безобидны, что я бы посоветовал вашим знакомым немедленно начать лечение.