Крепость живых - Николай Берг

На стыке каналов, там, где обгрызенный кусочек в плане, что-то интенсивно краснеет на ограде. Перебегаю по льду протоку, поднимаюсь по откосу, пропускаю какую-то синюю легковуху, гляжу влево и замечаю, что и тут саперы постарались: от дальнего угла ограды Зоопарка к Кронверкской протоке сооружено что-то среднее между блокгаузом, воротами и забором. Там на ограде тоже что-то краснеет. Из зоопарка слышится пальба. Равномерная такая, частая, но без солдатской истерики. Выделяются гулкие одиночные и трескотня – по два, по три – короткими очередями, они послабее, как палкой по забору.

Добегаю до стыка каналов и вижу, что там, где ограда образует прямой угол, наверху положен настил из досок – и на этом настиле сидят с удобством Ильяс и еще пара человек с винтовками. Под винтовки сделаны специальные козлы, и потому стрельба идет с упора. На всех троих ядовито-красные бейсболки. Это они и краснели издалека. Тут же в ограде выпиленная, наверное болгаркой[22], дыра. Рядом возятся еще трое. Похоже, что они варганят дверь для дыры. На этих рыжие бейсболки. И на четырех стариках из Артмузея, которые бдительно несут службу прямо под помостом со снайперами, – тоже рыжие. Лезу к ним через дыру в ограде, окликаю снизу Ильяса. Он придвигается к краю, видит меня и скалит приветственно зубы. Сверху на меня падает красная бейсболка с какой-то дурацкой надписью.

– Надевай! Красный цвет у группы зачистки. Рыжий – группа поддержки. Наши сейчас у главного входа, только что закрыли. Двигай вдоль ограды – не ошибешься. И не лезь на рожон!

– Пошли, сопроводим. – Один старичина остается под помостом, трое решительно собираются со мной в дорогу. Сверху, сверкнув медным боком, летит винтовочная гильза. Оставшийся дед рачительно подбирает ее в мешочек.

Территория не проглядывается полностью, мешают разношерстные домики и павильончики, но старики, бодро выстроившись передо мной и поделив сектора обстрела (а мне опять привычно остался тыл), ведут меня вдоль ограды. Что меня удивляет, старики словно помолодели! Определенно! И выправка восстановилась, и глаза горят. Двигаться стали по-другому, без старческого семенения. Что удивляет, у всех троих дедков охотничьи стволы.

– Слушайте, для вас же пэпээсы привезли? Не выдали, что ли?

– Почему – не выдали, выдали. Только мы сейчас в Зоопарке. Много ты медведя или тигра из ППС остановишь? И насчет мертвокрыс нас специально проинструктировали. Попади в нее из ППС. Ваши со снайперами от мертвецов-людей хорошо почистили, а вот зверь какой-нибудь дохлый может набежать.

То, что наши постарались, – это я вижу: трупы попадаются часто, чем ближе к входу, тем больше. А мы ведь пробираемся по задворкам зоопарка, тут и зверей-то не было, так, всякая птица.

А все-таки зря старики так рванули – запыхались. Хотя вижу, что по ряду признаков были деды в деле. Давно, но были. И идут грамотно, и прикрывают хорошо. Все четко. И даже (как мне вдруг показалось) они еще и мальчишествуют. Ну вот словно бы в индейцев играют. То есть то, что мы в зоопарке и что тут всякие слоны и тигры, придает легкий привкус невсамделишности происходящему. Нет, я вижу, что, появись из-за угла зомби, старички сработают как часы, и бабахнет одиночным в голову неизвестному бедолаге только один – в чьем секторе цель. Но при этом им хочется, чтоб из-за угла вышел лев или тигр и чтоб немного страшно было, потому как человек для воевавших офицеров – цель привычная, нисколько не романтичная. Объект рутинной работы. Тем более для артиллеристов. А вот на льва поохотиться, да в Петербурге… Нос к носу… Я и сам себя так чувствую. Не ассоциируется зоопарк с рутиной. Детством пахнет. Правда, если здесь чем и пахнет, так это пометом, навозом и слегка ацетоном – как раз перешагиваем по очереди через тело девчонки-подростка, растянувшееся поперек дорожки. Одета, как солдат, по форме – мода такая идиотская у девчонок: джинсы и куртка до пояса. Пол-Питера так ходит. Почему им хочется быть одинаковыми? Когда перешагиваю, прошибает глупая мысль: а вдруг она не упокоена и сейчас неожиданно тяпнет снизу? Не, тут видно – кто-то аккуратным одиночным прострелил девчонке голову. Да и страшилка дурацкая: зомби тупы и на такие засады не способны. Это уже из области Черной Простыни, Красного Пятна и Гроба-на-колесиках. А может, и способны?

Плохо им сейчас, зомбям, не Гаити тут – Питер. Холодно, ветер свищет, снег сыпет – весна, короче. А если бы тепло было? Я и сам-то на холоде соображаю плохо. Надо будет некромантку Валентину Ивановну озадачить!

Головной старичина бахает из своей горизонталки. Оглядываюсь, это он дохлую крысу разнес. Видно, нас не почуяла – шкандыбала по своим дохлым делам деревянной зомбячьей походкой по дорожке в направлении от нас. Вот дед ей в корму и влепил, пока нас не заметила. Однако дробь по крысаку с близкого расстояния – одни ошметья разлетелись.

– Внимание! Предельное внимание! – Дед меняет патрон, потом говорит: – Пошли!

Про себя ехидничаю: «Пошли на льва охотиться, а подстрелили крысу». Но тут же одергиваю: неизвестно, что по нынешним временам хуже – живой зоопарковый ленивый лев или зомбокрыса? Еще и подумаешь.

Проходим мимо утиного вольера. Это я помню, всякие дурацкие птицы тут кучедрючились. Но сейчас как-то приятнее, что тут не медведи. Зомбиутка – это тьфу. Полное тьфу. Крыса куда хуже.

Мертвецы валяются гуще. Наконец выходим из коридора между двумя павильонами. О, так это площадка у входа – административное здание, кассы… И кучка наших в красных кепках. Реденькая цепочка кругом – внешний периметр; внутри трое, что-то делают. Народу многовато. Либо Николаич набрал дополнительно людей, либо добавили из гарнизона.

Подхожу. Ближним стоит знакомый мент, только его «кедр» куда-то делся. Держит ППС, на поясе ремень и кобура, наскоро переделанная под ТТ. Кивает, но смотрит пасмурно. Трое в центре поднимают головы – обращаю внимание, что физиономии у них бледные и буквально похоронные. Что у Николаича, что у Саши, что у третьего мужика (вроде я его у Иоанновских ворот видал, – значит, из внутренней службы безопасности заповедника). Сердце екает. Что-то гадкое случилось. Определенно. И гадкое с большой буквы Г!

– Что?

– Вот!

У Саши забинтован большой палец левой кисти. Забинтован качественно, но и кровотечение сильное, пятно на повязке расползлось.

– Крыса укусила. Я полез наверх, на павильон, взялся рукой, а там мягкое. Отдернуть не успел – она и тяпнула. Я рукой как тряхнул, она и улетела куда-то… Крыса… Большая такая… – говорит Саша монотонно, деревянным голосом.

– Ясно. Давно?

– Ну минут десять прошло…

– Ладно, ничего теперь не остается, как надеяться. Кровотечение сильное было, – может, и обойдется. – Это хорошо, что я навострился врать не краснея. Помогает. «Врач» – от слова «врать»…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});