Исландские саги. Ирландский эпос - Автор неизвестен

— А что делали работники Ньяля? — спросила Халльгерд.

— Не знаем, что делали другие, а один возил навоз на холмы.

— Зачем это? — спросила Халльгерд.

— Он сказал, что там нужно удобрить землю лучше, чем в других местах, — сказали они.

— Не во всем разумен Ньяль, — сказала Халльгерд, — хоть он и все знает.

— Как это? — спросили они.

— Я сейчас скажу вам, — сказала Халльгерд. — Почему он не возит навоза себе на подбородок, чтобы быть как другие мужчины? Мы зовем его безбородым, а его сыновей — навознобородыми. Сложи об этом стихи, Сигмунд. Покажи нам, что ты скальд.

— Я готов, — сказал он и сложил три или четыре висы, и все эти висы были злые.

— Молодец, — сказала Халльгерд, — что ты слушаешься меня.

Тут вошел Гуннар. Он стоял перед домом и слышал все. Все вздрогнули, когда увидели, что он вошел, и смолкли, хотя до этого стоял громкий смех. Гуннар был в сильном гневе и сказал Сигмунду:

— Глупый ты человек, и не стоит давать тебе советов, раз ты поносишь сыновей Ньяля и, что еще хуже, его самого после всего того, что ты сделал им. Ты поплатишься за это жизнью. А если еще кто-нибудь повторит эти насмешки, то я выгоню его и буду в гневе на него.

Все так боялись его, что никто не посмел повторить этих насмешек. Затем он ушел.

Нищенки поговорили между собой и решили, что Бергтора наградит их, если они расскажут ей, что слышали. Затем они пошли туда и, не дожидаясь вопросов, рассказали Бергторе наедине все, что слышали.

Когда мужчины сидели за столом, Бергтора сказала:

— Вам есть подарки. Мало вам будет чести, если вы не отплатите за них.

— Что это за подарки? — спросил Скарпхедин.

— Вам, моим сыновьям, один подарок всем вместе: вас назвали навознобородыми, а моего мужа — безбородым.

— Мы не женщины, — сказал Скарпхедин, — чтобы сердиться из-за мелочей.

— За вас зато рассердился Гуннар, — сказала она, — а его считают человеком мирным. Если вы снесете эту обиду, то вы снесете любой позор.

— Нашей старухе нравится подстрекать нас, — сказал Скарпхедин и ухмыльнулся, но на лбу у него выступил пот, а щеки покрылись красными пятнами. Это было необычно. Грим молчал, закусив губу. Хельги сидел как ни в чем не бывало. Хёскульд пошел с Бергторой, но она снова вернулась, вне себя от злости. Ньяль сказал:

— Тот, кто едет тихо, тоже добирается до цели, жена. Но ведь, как говорится, о мести всегда двойная молва: одним она кажется справедливой, другим — наоборот.

А вечером, когда Ньяль лежал в постели, он услышал, что кто-то снял со стены секиру так, что она громко зазвенела. Там была каморка, где обычно висели щиты. И вот Ньяль видит, что их нет на месте. Он спрашивает:

— Кто снял наши щиты?

— Твои сыновья вышли с ними, — отвечает Бергтора.

Ньяль тотчас же обулся, вышел во двор и зашел с другой стороны дома. Он видит, что сыновья идут по пригорку. Он говорит:

— Куда это вы, Скарпхедин?

— Искать твоих овец. Ньяль говорит:

— Вы бы не вооружались, если бы и впрямь собирались за овцами, — у вас, верно, иное дело.

— Мы едем ловить лососей, отец!

— Если это так, то желаю удачного лова.

Они ушли, а Ньяль пошел назад в дом и сказал Бергторе:

— Там твои сыновья в полном вооружении. Это ты их, верно, на что-то подбила.

— Я их поблагодарю от всего сердца, если они расскажут мне, что убит Сигмунд.

XLV

Вот сыновья Ньяля подошли к Речному Склону, переночевали под ним, а когда стало рассветать, поехали в Конец Склона. В это же утро поднялись Сигмунд и Скьёльд и собрались ехать за лошадьми. Они захватили уздечки, взяли на лугу лошадей и уехали. Лошадей они нашли между двумя ручьями. Скарпхедин увидел их, потому что Сигмунд был в красном плаще. Скарпхедин спросил:

— Видите вы красное чучело?

Они вгляделись и сказали, что видят. Скарпхедин сказал:

— Ты, Хёскульд, останься здесь. Тебе ведь часто приходится ездить в этих местах одному, без защиты. Я беру на себя Сигмунда — это будет, по-моему, подвигом, достойным мужчины, а вы, Грим и Хельги, убьете Скьёльда.

Хёскульд сел на землю, а они подошли к тем двоим. Скарпхедин сказал Сигмунду:

— Бери оружие и защищайся! Это теперь тебе нужнее, чем порочить нас в стихах!

Сигмунд взял оружие, а Скарпхедин тем временем ждал. Скьёльд схватился с Гримом и Хельги, и начался жестокий бой. У Сигмунда был шлем на голове, у пояса меч, а в руках щит и копье. Он бросился на Скарпхедина и тотчас же нанес ему удар копьем и попал в щит. Скарпхедин отрубил древко копья, поднял секиру и разрубил Сигмунду щит до середины. Сигмунд нанес Скарпхедину удар мечом и попал в щит, так что меч застрял. Скарпхедин с такой силой рванул щит, что Сигмунд выпустил свой меч. Скарпхедин ударил Сигмунда секирой. Сигмунд был в кожаном панцире, но удар секиры пришелся в плечо, и секира рассекла лопатку. Скарпхедин дернул секиру к себе, и Сигмунд упал на колени, но тотчас же вскочил на ноги.

— Ты склонился передо мной, — сказал Скарпхедин, — но, прежде чем мы расстанемся, тебе придется все же упасть навзничь.

— Плохо мое дело, — сказал Сигмунд.

Скарпхедин ударил его по шлему, а потом нанес ему смертельный удар.

Грим отрубил Скьёльду ступню, а Хельги проткнул его копьем, и он сразу умер.

Скарпхедин увидел тут пастуха Халльгерд. Он отрубил голову Сигмунда, дал ее пастуху и попросил отнести ее Халльгерд. Он сказал:

— Она узнает, не эта ли голова сочиняла о нас порочащие стихи.

Как только они уехали, пастух бросил голову на землю, потому что он не смел этого сделать, пока они были там. Они ехали, пока у Лесной Реки не встретили людей. Они рассказали им о том, что случилось. Скарпхедин объявил, что убил Сигмунда, а Грим и Хельги — что убили Скьёльда. Потом они поехали домой и рассказали Ньялю о том, что случилось. Тот сказал так:

— Да будет счастье вашим рукам! Тут уж нам не назначат виры!

Теперь надо рассказать о том, как пастух вернулся в Конец Склона. Он рассказал Халльгерд о том, что случилось.

— Скарпхедин дал мне в руки голову Сигмунда и попросил отнести ее тебе, не я не посмел сделать так, потому что не знал, как ты отнесешься к этому, — сказал он.

— Плохо, что ты не сделал этого, — сказала она, — я отдала бы ее Гуннару, чтобы он отомстил за своего родича или сделался бы всеобщим посмешищем.

Затем она пошла к Гуннару и сказала:

— Знай, что Сигмунд, твой родич, убит. Его убил Скарпхедин, и он велел отнести мне голову.

— Этого следовало ожидать, — сказал Гуннар. — Что посеешь, то и пожнешь, а вы со Скарпхедином сделали немало зла друг другу.

И Гуннар ушел. Он не начал тяжбы из-за убийства и ничего не предпринял. Халльгерд часто напоминала ему о том, что за Сигмунда не заплачена вира. Но Гуннар не обращал внимания на ее слова.

Прошли три тинга, на которых, как люди думали, Гуннар мог бы начать тяжбу. И вот у него случилось трудное дело, которое он не знал, как решить. Он поехал к Ньялю. Тот принял Гуннара очень хорошо. Гуннар сказал Ньялю:

— Я приехал просить у тебя совета в трудном деле.

— Ты вправе просить его, — сказал Ньяль и дал ему совет.

Гуннар встал и поблагодарил его. Тогда Ньяль взял Гуннара за руку и сказал:

— Давно пора заплатить виру за твоего родича Сигмунда.

— За него давно заплачено, — сказал Гуннар, — но я не откажусь, если ты сделаешь мне почетное предложение.

Гуннар никогда не говорил плохо о сыновьях Ньяля. Ньяль хотел, чтобы Гуннар сам назначил виру. Тот назначил две сотни серебра, а за Скьёльда не назначил ничего. Ньяль сразу же уплатил сполна. Гуннар объявил об их примирении на тинге в Лощинах{161}, когда там было всего больше народу. Он рассказал о том, как они поладили, и о злых словах, из-за которых погиб Сигмунд. Он сказал, что, кто будет повторять эти слова, пусть пеняет на себя. Гуннар и Ньяль говорили, что ничто не может их поссорить. Так оно и было, и они всегда были друзьями.

XLVI

Жил человек по имени Гицур Белый. Его отцом был Тейт, сын Кетильбьёрна Старого с Мшистой Горы. Мать Гицура звали Алов. Она была дочерью херсира Бёдвара, сына Викингского Кари. Гицур был отцом епискона Ислейва{162}. Мать Тейта, Хельга, была дочерью Торда Бороды, внучкой Храппа, правнучкой Бьёрна Бычья Кость. Двор Гицура Белого назывался Мшистая Гора. Он был очень влиятельным человеком.

Еще будет речь в саге о человеке по имени Гейр. Его звали Гейр Годи. Его мать, Торкатла, была дочерью Кетильбьёрна Старого с Мшистой Горы. Двор Гейра назывался Склон. Они с Гицуром во всем помогали друг другу.

В это время в Капище, на Равнине Кривой Реки, жил Мёрд, сын Вальгарда. Он был человек хитрый и злобный. Вальгард, его отец, в то время уехал из Исландии, а матери его не было в живых. Он сильно завидовал Гуннару с Конца Склона. Он был богат, но его не любили.