Я умею прыгать через лужи. Рассказы. Легенды - Алан Маршалл

Вдруг пес, подняв голову и обернувшись, куснул себя за плечо, чтобы успокоить зуд. В оскаленной пасти обнажились красные десны и блестящие, цвета слоновой кости кинжалы зубов. Он фыркнул и задвигал челюстями. Рот его наполнился слюной. Пес глубоко вздохнул и улегся снова. Мухи вились над его мордой. Он щелкнул зубами и беспокойно замотал головой.

Звали его Спринджер — Сиринджер-убийца. В тени окружающих деревьев дремали другие собаки. Оба лесоруба страстно любили охоту, и потому собак было много, целая свора. В отличие от Спринджера они не блистали красотой линий. То были простые дворняги. Они лаяли по ночам и выли на луну. Со свирепой радостью они загоняли кроликов и, охотясь всей сворой, всегда неотступно преследовали жертву до конца. Дичь покрупнее они предоставляли Спринджеру, вполне довольствуясь соучастием в убийстве.

Одна из собак, овчарка-полукровка по кличке Буфа, поднялась и потянулась. Она сладко, с подвыванием зевнула и вышла на солнцепек. Постояла немного в раздумье. Оглянулась через плечо.

Рядом с ней упала щепка. Собака ее понюхала. Ей было скучно. Она повернулась и скрылась за деревьями.

Вскоре ее взволнованный лай взбудоражил всю свору. Собаки вскочили, вытянули шеи, настороженно поворачивая морды из стороны в сторону.

Буфа мелькнула вдалеке, стремительно мчась по следу. Собаки завизжали от удовольствия и, разбрасывая сухие листья эвкалиптов, рванулись за ней через заросли.

Парни бросили работу и стали следить за собаками.

— Вон они там, на холме! — указывая рукой, крикнул один. — Смотри, смотри!

Он вложил два пальца в рот и пронзительно свистнул.

Спринджер, презрительно игнорировавший лай своры, услышав свист, вскочил, как по зову трубы. Короткими, резкими скачками он ринулся вперед, подняв морду, как бы стараясь разглядеть, что там, за деревьями. Потом остановился, весь напряжение, одна передняя лапа застыла в воздухе. Дыхание его стало ровным. Он нетерпеливо оглядел все кругом.

Парень, который свистел, спрыгнул с бревна. Подскочил к голубовато-серому псу и, схватив его руками за голову, приподнял с земли. Шея пса вытянулась, складки кожи полуприкрыли глаза.

— Смотри, вон вон! Смотри! — взволнованно зашептал парень.

Но собака ничего не заметила и не двигалась. Тогда парень побежал вперед, волоча за собой Спринджера.

Наконец пес увидел. Сильным броском он высвободился из рук парня. Тело его, точно мощный сгусток энергии, рванулось вперед, пружиной сжимаясь и распрямляясь в могучих прыжках; набрав скорость, он понесся плавно и красиво, уже без напряжения.

Парень снова вскочил на бревно. Он весь вытянулся, приоткрыв рот, вытаращив глаза, судорожно сжимая кулаки.

— Вот это да! — воскликнул он, обращаясь к напарнику. — Погляди на него!

Кенгуру на склоне холма услышали лай Буфы, напавшей на след. Маленькая серая кенгуру быстро вскинула голову. Несколько долгих, напряженных секунд она стояла, глядя в долину, словно окаменев. Ее детеныш, щипавший траву неподалеку, вдруг в страхе подскочил, метнулся к матери. Она открыла передними лапами сумку, как мешок для сахара. Детеныш юркнул туда вниз головой и, дрыгнув задними ногами, скрылся.

Каким надежным казалось ему это убежище, недоступным ни зубастым собакам, ни людям с ружьями! Его сердчишко теперь успокоилось. Он перевернулся и с детским любопытством высунул голову из сумки.

Мать уже мчалась вперед. Самки спешили, самцы не слишком торопились.

Собаки с тявканьем выскочили из зарослей. Впереди, подобно острию копья, молча летел Спринджер.

Кенгуру понеслись с отчаянной быстротой, но, прежде чем они успели разогнаться, Спринджер прорвался в середину стада, и кенгуру бросились врассыпную.

Потому ли, что она выделялась цветом, или потому, что была так мала, но Спринджер выбрал именно ее и безжалостно пустился в погоню. Вслед за вожаком нетерпеливо и весело ринулась вся свора; эхо разносило ликующий лай среди холмов.

Серая кенгуру хотела было добраться по склону вверх до густой чащи, но, словно внезапно поняв, какая отчаянная опасность угрожает ей и ее детенышу, повернула в сторону — к старателю.

Она мчалась сквозь душистый орешник, мимо пестрых серебристых акаций, печальных древовидных папоротников, через усеянные щепой вырубки, а вслед за ней с такой же легкостью Спринджер перескакивал через стволы упавших деревьев, обломанные ветки, огибал острые колья, перелетал через норы вомбатов и журчащие ручейки. Он несся по воздуху, подобно самой Смерти.

Цепкие ветки мимозы задержали серую кенгуру. Она упустила время. Спринджер весь напружинился и оттолкнулся от земли, но слишком резко — это ослабило прыжок, и пса занесло в сторону. Он ударился о серую кенгуру боком, и зубы его вцепились ей в плечо. От толчка она пошатнулась и налетела на деревце. Спринджер пронесся мимо, взрывая лапами влажную землю.

Серая кенгуру с трудом выпрямилась и, собрав все силы, метнулась от пса; с ободранного плеча ее свисал красный лоскут кожи.

Она помчалась в густую поросль молодых эвкалиптов. На бегу она задевала низко растущие ветки. Почти не уменьшая скорости, она быстрым отчаянным движением выхватила детеныша из сумки и швырнула его в чащу. Потом сделала несколько резких поворотов, уводя Спринджера от кенгуренка.

Детеныш кое-как поднялся с земли и растерянно запрыгал прочь. Но свора с победным лаем повернула за ним. Он беспомощно оглянулся и попытался бежать. Собаки налетели как вихрь и закрыли его со всех сторон.

Их торжествующий вой настиг маленькую серую мать, с трудом уходившую от Спринджера-убийцы. Кровожадное ликование собак волнами захлестывало ее.

Старатель тоже услышал этот вой; уронив лоток, он с неуклюжей поспешностью вылез из ручья. Голова его и плечи появились над берегом, и он замер. Ошеломленный, он стоял, уставясь на мчащуюся к нему кенгуру и ее преследователя. Потом, опомнившись, вскочил и побежал к ним. В широко раскрытых глазах его было смятение. Он поднял руку и закричал: «Сюда, давай сюда!»

Когда серая кенгуру достигла расчищенной поляны, силы ее уже были на исходе. Пес с разинутой пастью, из которой блестящей струйкой текла слюна, несся за ней через папоротники. Он отставал от нее всего на несколько шагов, когда, превозмогая боль, она добралась до желанной прохлады свежей травы.

Спринджер сделал последний великолепный прыжок. Он оторвался от земли с виртуозной легкостью танцовщика — казалось, все тело его сплетено из идеально вылепленных мускулов. Потом стремительный полет его замедлился, как бы заторможенный. Зубы глубоко вонзились в плечо жертвы. Спринджер твердо приземлился на все четыре лапы.

Голову серой кенгуру резко дернуло вниз, задние ноги ее взлетели вверх.

Она описала круг в воздухе. Длинный хвост кольцом взвился над головой. С глухим стуком она упала на спину. И прежде чем успела вздохнуть, Спринджер вцепился ей в горло. С дьявольской яростью он терзал мягкий теплый мех. Крепко упираясь передними ногами, подняв прямой хвост, он в бешенстве тряс ее изо всех сил. Серая кенгуру беспомощно дергалась. Он отскочил назад, готовый к новому броску.

Передние лапки кенгуру, словно маленькие руки, дрожали в безотчетной мольбе. Она затихла, теснее прижавшись к матери-земле.

Спринджер повернулся и пошел прочь; он тяжело дышал, с его высунутого языка падали красные капли. Полузакрыв глаза, смотрел он на старателя, который бежал к ним, шлепая по траве мокрыми сапогами.

Солнцу навстречу

— Кажется, там утка?

— Где?

— Только что села на воду. Погоди, вон она, видишь? Возле тех камышей.

Лежащий на земле мужчина приподнялся на локте. Халат его был распахнут, и на голой груди блестели капли воды. Волосы после купания были еще влажные. Рядом с ним лежала аккуратно сложенная военная форма.

Несколько поодаль от него в одних трусах стоял мальчик. Тело его было бронзовым от загара.

Болото, поросшее колючей осокой, подступало почти к их ногам. На сверкающих островках воды темнели стебли сломанного камыша. Подальше, в том место, где рос полигонум, дно становилось глубже, а позади зарослей полигонума захваченные разливом красные эвкалипты устилали поверхность болота своими листьями.

— Там их две или одна? — спросил мужчина, внимательно оглядывая болото.

— Похоже, что две. Они ведь всегда вдвоем держатся, правда?

— Как правило. Никак не разгляжу. Где ты их видишь?

— Да вон прямо, — мальчик указал рукой. — Ну, теперь разглядел?

— Да, верно.

— Это утка?

— Точно, утка.

— А почему она такая маленькая?

— Когда они плывут, они всегда кажутся маленькими, потому что часть тела у них погружена в воду. Но вторую я не вижу.

— Да наверно, только одна и была. Мне просто показалось, что две. Может, вернемся и захватим ружье?