Копье - Джеймс Херберт

Он выплюнул жидкость в камин, и последовавшая при этом неожиданная вспышка, едва не опалила его лицо и заставила опрокинуться на спину. Весь его рот горел от остатков жидкости. Задумчиво глядя на остатки жидкости в стакане, он вновь возвращался к тому с чего начал: действительно ли они хотели отравить его? Постепенно его мысли уносились далеко, туда, где оживала легенда, та самая, мифическая, о Святом Граале, что вдохновила Вагнера на оперу «Парсифаль», которую Гитлер считал духовной идеологией арийской расы!

Хотя Стив рассказал Стедмену лишь основную ее канву, детектив уже в процессе рассказа начал понимать, почему Гант при обращении к нему использовал выражение «наш Парсифаль». Центральной темой оперы была борьба между рыцарями Грааля и их антиподами за обладание Святым Копьем – копьем римского легионера Лонгинуса, которым тот пронзил левый бок Христа.

Это Копье у них похитил Клингсор, волшебник-кастрат, служитель Преисподней, поклоняющийся языческим богам. Он же нанес этим Копьем предводителю Рыцарей, которого звали, незаживающую рану. В руках Клингсора Копье превратилось в орудие темных сил, которые мог победить только абсолютно бесхитростный и преданный рыцарь.

Во всем дьявольском плане Ганта основу составила именно эта легенда, где он хотел видеть себя Клингсором, так как он действительно верил только в силы Зла, а отнюдь не силы Добра, воплощенные в этом мифе в виде христианских ритуалов, которые он презирал, так же как и Гитлер. В воспаленном мозгу производителя оружия Стедмен виделся ему Парсифалем, тем самым «простодушным» рыцарем, который должен будет потерпеть поражение, если удастся «переиграть» легенду. Парсифаль был рыцарем печального образа. Он потерял свою мать, когда еще был ребенком. Если бы даже Стедмен всегда верил в дело, за которое боролся, и с трудом, но приписал бы себе все благородные достоинства, то все равно был бы выбран Гантом на роль романтического защитника Добра. Было ли это со стороны бизнесмена безрассудной потребностью создать искусственное предзнаменование перед началом их операции, или это было сверхманиакальное желание отыскать новые символы, определяющие его судьбу? Возможно, Гант считал, что его время уходит, что решение о воздушной атаке уже принято, и нужен только кто-то, чтобы быстро переиграть финальную сцену борьбы Добра со Злом, на этот раз с перевесом на стороне Зла. Шарада, фальшивая церемония для пользы их Нового Ордена! Стедмен, тем не менее, считал, что очень трудно смеяться над дурацкой затеей такого рода. Вот почему он и был втянут в эту тщательно спланированную игру. По стечению обстоятельств Давид Гольдблат предоставил им такого символического рыцаря, одинокого человека, который должен быть побежден, а потом уничтожен в предзнаменование их грядущего успеха. Гант должен был быть переполнен внутренним восторгом, когда Мегги под пытками подтвердила, что она была послана Моссад, но только в виде альтернативы ее второго партнера, Стедмена, бывшего солдата, бывшего агента Моссад. Почти безупречный англичанин.

Для Поупа было очень несложным делом собрать все данные на Стедмена по архивам военной разведки, и можно было себе представить злорадство всей компании, когда они увидели как подходит его прошлое к образу мифического Парсифаля. После этого им осталось лишь затянуть его в свои сети. Чудовищное убийство Мегги было совершено с единственной целью вырвать его из состояния той пассивности, в которой он пребывал несколько лет, отгоняя от себя даже малейшие воспоминания, где могли быть намеки на месть. Фактически это убийство было самой крупной провокацией по отношению к нему, за которой последовал визит Поупа, который откровенно подталкивал его к мести, и последующая встреча с Гантом на выставке оружия, где тот пытался оценить его как своего будущего противника. Следующим испытанием был танк, который пытался раздавить его, и последовавшие за этим откровения в Гилдфорде, которые должны были гарантировать его дальнейшее участие в подготовительных репетициях. Его побег после поединка с садистом Кюнером был одним из возможных вариантов развития событий, который, безусловно, был ими предусмотрен, и были все гарантии, что Поуп сумеет вернуть его на сцену без всякого риска для их планов, что в итоге и произошло: он сам появился в имении Ганта, в его «Вевельсбурге».

И вот теперь приближается финальная сцена, и остается еще одно, последнее испытание. Но они хотят, чтобы он был унижен в конце этой сцены, чтобы его падение послужило опровержением, переворотом конца старинной легенды. В древней поэме миннезингеров, которую Вагнер использовал для своей оперы, среди действующих лиц присутствовала женщина по имени Кандра, которая пыталась совратить Парсифаля и, унизив его таким образом, предопределила его гибель, как и многих других рыцарей. Стедмен терялся в догадках, как эти древние понятия чести и целомудрия могут сочетаться с сегодняшним днем? Угадать было трудно, так как ничего, поддающегося здравому смыслу во всем этом странном заговоре против истории не было. Гант и его окружение видимо придают какой-то свой смысл его «сексуальному падению». Гнев закипал в нем, и он выплеснул остатки жидкости из стакана в камин, заставляя огонь вспыхнуть с новой силой, как будто это было продолжение вспышки его собственной ярости. Но, однако, они сделали одну маленькую ошибку в своем столь тщательно отработанном плане: Кюнер почему-то знал об израильском агенте по имени Смит и сам сказал Стедмену, что этот человек умер. Как он мог узнать об этом, как не от агентов МИ-5 Григса и Бута? А это уже впутывало в историю и Поупа. Эти, незначительные на первый взгляд штрихи, портили всю картину и давали Стедмену возможность хоть как-то подготовиться, прежде чем окончательно и безвозвратно дать поглотить себя паутине, расставленной хищным пауком. Но было ли этой подготовки достаточно? Он взглянул на часы и выругался. Но где же они? Какого черта они тянут? Были ли они тоже участниками этой игры?

Он встал и подошел к окну. Оно было заперто, как и дверь, и он долго всматривался в окружающую ночь, не видя ничего, кроме собственного отражения в темном стекле, и почти забыл о времени, когда звук поворачивающегося в замке ключа заставил его взглянуть на дверь. Ручка повернулась и дверь начала медленно открываться.

Он почти с облегчением вздохнул, когда она проскользнула в комнату, и его облегчение стало полным, когда он убедился, что это не Холли.

Глава 17

Я буду широко использовать анормальных людей, всех этих искателей приключений на рынке любви, которые со всех сторон окружают нас. Их много, они совершенно бесполезны для нормальной порядочной жизни, но столь же полезны и бесценны для нашей работы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});