Начало - Алексей Викторович Вязовский

К чему бы это? Неужели на Пугачева пошлют?

– И чтоб на глаза ко мне не дерзнули показываться! – крикливо говорила Екатерина расстроенному графу Чернышеву, собиравшему со стола подписанные государыней бумаги. Когда императрица давала важные распоряжения или кого-либо распекала, голос её был властный, отрывистый.

– Это ты мне подсунул этого Кара, Захар Григорьич. И генерала Фреймана також! Не поправили дело, а напортачили! Что скажут иностранные при нашем дворе послы? Какую эху будет иметь за границей все это? Позор! Просто позор.

– Государыня, вы же сами изволили знать, – оправдывался Чернышев – Все опытные генералы на турецкой войне…

– А вот опытный генерал! – воскликнула Екатерина, выходя из кабинета и показывая на Бибикова, у которого сразу вытянулось лицо и стало замирать сердце. «Ой, пошлют меня кашу расхлебывать!» – с горечью подумал он.

– Ваше величество! – Бибиков подскочил со стула, поклонился – Я сей же час готов…

– Мало войска у тебя? – императрица продолжала разговор с Чернышевым – Забери часть с Польши. Там сейчас подуспокоилось. Какие полки ты намерен послать против этой зловредной толпы каналий?

– Сей вопрос еще не решался, – пожал плечами Чернышев, грустно разглядывая Бибикова.

– Пошли-ка Бранту конногвардейский и гусарский полки, а також кирасиров. Они быстро дойдут до Казани и дадут укорот маркизу.

Бибиков с Чернышевым с удивлением воззрились на Екатерину. Какой еще маркиз?? Императрица нервно засмеялась, обмахнулась веером.

– Да, трех-четырех полков будет достаточно. Ты Александр Ильич, голюбчик, – обратилась она к Бибикову – Как бы действовал против этой заразы?

– Самым решительным образом, матушка – браво ответил генерал – Но четырех полков будет маловато!

– Собирай коллегию, Захар Григорьич – Екатерина посмотрела на Чернышева и сменила гнев на милость – Надо бы обсудить все в подробностях. Чтобы конфузу опять не случится.

На коллегии весь генералитет сидел как в рот воды набрал, уткнув носы в бумаги. Только Вяземский преданными глазами, со льстивым бессмыслием, взирал на императрицу.

– Я позволю себе спросить вас, господа сановники – снова зазвучал голос Екатерины; она вынула из бисерной сумочки раздушенный носовой платок, зал наполнился благоуханием. Юный черноволосый паж сладострастно потянул ноздрями воздух, ему вдруг захотелось чихнуть, со страху он обомлел, крепко-накрепко закусил губу и весь содрогнулся. Его товарищ скосил на него озорные глаза. Граф Строганов повел в их сторону прихмуренной бровью.

– Я спрашиваю вас, господа, как быть? – вскинула императрица голову – Поскольку Оренбург занят, вся губерния остается без управления. Не направить ли туда второго гражданского губернатора?

– Я полагал бы, матушка, – заметил негромко князь Григорий Орлов – Раз уж мы посылаем туда генерала-аншефа, все управление краем поручить Бибикову.

– Я склонен поддержать эту идею, – откликнулся обер-прокурор Вяземский – Ибо все тамошние места заражены ныне возмущением и не могут без воинской помощи управляемыми быть.

– Против сказать ничего не нахожу – проговорила Екатерина. – Прошу пригласить генерал-аншефа Бибикова.

Внешне бодрый, жизнерадостный, но очень бледный, с александровской лентой через плечо, вошел Бибиков. Поклонился, занял указанное ему императрицей кресло. За окнами дворца бушевала вьюга. Снежные космы, как беглый пламень, плескались по зеркальным стеклам. В зале сумеречно, хотя был полдень.

Ливрейные слуги запалили горючие нити, которые вились от светильни к светильне всех ста пятидесяти свечей, и обе люстры вспыхнули, как рождественские елки. На длинном столе заседания зажгли кенкеты – фарфоровые масляные лампы. Четыре лакея в белейших перчатках подали государыне и всем присутствующим горячий чай в расписных гарднеровских чашках. Екатерине прислуживал сам граф Строганов.

В огромном зале было довольно свежо. Императрица поеживалась, зябко передергивая плечами, дважды кашлянула в раздушенный платочек. Григорий Орлов сорвался с места и ловко накинул на её плечи пелерину из пышных якутских соболей.

Екатерина посмотрела по-холодному на Чернышева, что не распорядился как следует протопить печи, сказала Орлову: «Мерси» и потянулась к горячему чаю. Чернышев понял недовольство императрицы.

Перестав преданно улыбаться, он пальцем подманил мордастого лакея, что-то сердито шепнул ему и, поджав сухие губы, незаметно лягнул его каблуком в ногу. Тотчас запылали два огромных камина.

– Разрешите, ваше величество, – сказал Вяземский, приподнявшись и щелкнув каблуками.

Екатерина, у которой рот был занят вкусным печеньем, кивнула головой.

Один из секретарей с благородным лицом и осанкой, стоя возле своего пюпитра, звучным баритоном стал читать проект манифеста по поводу разгоревшегося мятежа. Екатерина послала через стол Бибикову записку:

«Прошу слушать внимательно».

Когда чтец дошел до места, где Пугачёв уподоблялся Гришке Отрепьеву, граф Чернышев попросил, с разрешения Екатерины, еще раз повторить этот текст.

«Содрогает дух наш от воспоминания времен Годуновых и Отрепьевых, посетивших Россию бедствиями гражданского междуусобия… когда от явления самозванца Гришки-расстриги и других ему последовавших обманщиков города и села и огнем и мечом истребляемы, кровь россиян от россиян же потоками проливаема…»

– Разрешите, великая государыня, – поднялся Чернышев, знаком остановив чтение – Нам с князь Григорием кажется, что никак не можно уподоблять сии два события – возмущение древнее и бунт нынешний Пугачёва.

– Ведь в та поры, матушка, – подхватил с места князь Орлов – Все государство в смятенье пришло, вкупе с боярством, а ныне одна только чернь, да и то в одном месте. Да этакое сравнение разбойника Пугачёва с ложным Димитрием хоть кому в глаза бросится, оно и самих мятежников возгордит.

– Мне пришло в идею сделать подобное сравнение – сказала Екатерина – Только с тем намерением, чтобы вызвать в народе самое большое омерзение к Пугачёву. А також к отказным письмам, что пишут некоторые дворяне из офицерство. Это мерзко, мерзко! Но я еще раз готова над сим местом призадуматься и, ежели сочту нужным, допущу перифразм.

Потом была оглашена инструкция Бибикову, по смыслу которой он посылался в неспокойный край полновластным диктатором. Также давался открытый указ, по которому ему подчинялись все краевые власти: военные, гражданские, духовные.

Уже на выходе из совещания, Екатерина успокаивала генерала.

– Ну вот, Александр Ильич, все устроилось. Оказывается уже два полка – кирасирский и карабинерский – двигаются и поспешают к Казани. Пехотинцев дать тебе пока не можем.

– А как же гвардия? – рискнул Бибиков – А пушки?

– Гвардия нужна в столице – холодно ответила Екатерина – Но и шести конных полков тебе будет достаточно, чтобы победить мятежников. Пушки возьми в Казани. Собирай також по дороге дворянское ополчение. В том тебе моя полная воля.

Бибиков тяжело вздохнул, низко опустил голову. Генерала мучили плохие предчувствия.

* * *

Выступление на Казань я назначил на 25-е ноября. К этому времени Лысов и Шигаев уже ушли завоевывать Уфу, а от Мясникова с Подуровым пришли вести о взятии Бузулука и Бугульмы.