Атлас Преисподней (ЛП) - Сандерс Роб

– Клют был прав, а я нет, – признал он достаточно громко, чтобы его услышал Клют. Тот стоял в задней части командной палубы, ожидая лифт и глядя на темные чудеса, творящиеся за иллюминаторами мостика. Чевак направился к нему. – Прыжок был необходимым злом. Ты дал нам выбор.

Торрес, похоже, не слышала его, все еще пытаясь осознать катастрофический урон, который ее действия причинили кораблю – семейной реликвии, последней надежде угасающего Торгового Владения Торрес‑Бушье на Зиракузах.

– Поле Геллера? – спросила она. Несмотря на душевные терзания, она продолжала следовать флотским правилам. Сначала выживание, а жалость к себе может и подождать.

– Держится, – ответил офицер и осторожно добавил: – Пока что, капитан.

– Есть ли признаки выхода из варпа других кораблей?

– Сложно сказать…

– Хоть попытайтесь, лейтенант.

– Капитан, вся область пребывает в движении. Если из варпа рядом с нами выйдет целый флот, я не смогу этого заметить.

– Очень маловероятно, что нас выследили и прыгнули за нами. Мы и сами не понимали, куда летим, так что откуда им знать? – объявил Чевак, расхаживая по возвышению. Инквизитор решил, что лучше не упоминать арлекинов, которые явно знали, где он.

Никто не заметил того, что происходило с Чеваком на мостике в течение тех страшных минут. Возможно, в неудачном межзвездном прыжке были виновны повреждение варп‑двигателя или извращенная, непредсказуемая имматериология Ока, а возможно, и то, и другое, но это ничего не значило. Торговый корабль определенно переместился дальше, чем на пять световых лет, как приказала Торрес. Он мог вырваться из варпа где угодно. Вернее, где угодно в Оке Ужаса, потому что любой из тех, кто пребывал на командной палубе, мог выглянуть наружу, в пустоту, и убедиться, что "Малескайт" по‑прежнему пребывает в аду.

– Он прав, – признала капитан Торрес. – Лейтенант, определить наше местоположение.

– Не стоит утруждаться, – возразил Чевак. Теперь он стоял рядом с Клютом у двери лифта. – Мы в местах, не нанесенных на карту. Далеко даже от опасных, ненадежных путей, по которым Эпифани водит нас через космос Ужаса.

– Вы знаете, где мы?

Чевак посмотрел сквозь сводчатые иллюминаторы мостика, задумчиво морща лоб.

– Можно сказать, да. Был тут однажды. Недолго. И не советовал бы здесь бывать.

– Это место как‑то называется? – спросила Торрес.

– У него есть имя, но ваши мемохранилища его не идентифицируют, – сообщил Чевак, обращаясь ко всему мостику. – Это имя – Скорпенто Маэстрале. Око Ужаса – странное, очень и очень странное место. Но некоторые его части более странные, чем другие. В нем сосуществуют варп и реальное пространство. Время здесь мало что значит, материя и энергия – понятия расплывчатые, всем правит сила сырых эмоций. В некоторых областях Ока существуют обычные планеты и системы, куда вторгается нереальность. В Скорпенто Маэстрале все наоборот. Реальность здесь просто капля в имматериальном океане, и сейчас этой каплей являемся мы.

– Так что вы рекомендуете?

– Остановиться и постараться удержаться на одном месте, – настоятельно посоветовал Чевак.

– Здесь? На что мы будем ориентироваться? Это место рвет само себя на куски, – скептически поинтересовалась капитан.

– Это место безопаснее, чем вы думаете. Вряд ли кто‑то найдет нас здесь или последует за нами, – заверил ее Чевак. – Выберите что‑нибудь большое и медленное. Но не это, – приказал высший инквизитор, указывая на ярко пылающую голубую звезду. – Что бы вы ни делали, нельзя приближаться к этой звезде.

– Но почему? – Торрес была не в том настроении, чтобы играть в загадки. – Там нет обломков.

– Доверьтесь мне. Не подлетайте к звезде, – только и сказал Чевак. Вместо нее он указал на разбитый планетоид, с одного полюса которого как будто вырвали кусок в треть его массы. Из обнаженного ядра, как из смертельной раны, сочилась магма, позади в невесомости оставался след из расплавленных капель. – Лучше что‑то вроде этого. Надо, чтоб ориентир предоставлял кораблю какую‑то защиту, и рядом с ним можно было бы встать.

– И что мы будем делать, встав на якорь?

Чевак поразмыслил над разумным и убедительным ответом.

– Ремонтироваться?

– Для этого нужен сухой док, – Торрес не слишком впечатлилась предложением.

– Тогда просто подождите меня, я скоро вернусь.

Встревоженные вопросы капитана не закончились.

– Куда это вы еще собрались?

Двери лифта открылись, и оба инквизитора шагнули внутрь.

– Туда, где куда опаснее, чем здесь, – крикнул на прощание Чевак. Двери закрылись, оставив инквизиторов одних. Поднимаясь, кабина то и дело тряслась от ударов мелких камней по корпусу и маневров "Малескайта". Оба молчали.

– Мне жаль, – внезапно нарушил тишину Чевак, как будто наросшее изнутри давление наконец выдавило из него эти слова. – Мне правда жаль. Вот, я сказал это.

Когда Клют не ответил, он добавил:

– Извинения… как будто входят в привычку. Но в конце концов мне, пожалуй, много за что надо извиниться.

– Вам не за что извиняться, милорд, – Клют все так же не отводил взгляд от черной матовой поверхности дверей.

– Раймус, я должен просить прощения вообще за все, – поправил Чевак. – Я втянул тебя в эти передряги. Я всю жизнь только и делал, что мешал твоей карьере и подвергал твою жизнь опасности. И я, скорее всего, буду продолжать делать то же самое. Но не думай, что я не ценю тебя.

– Милорд, я…

– Давай без формальностей? Не время играть в мученика. Раймус, мне жаль. То, что я сказал раньше – это говорила боль, а не те обстоятельства, из‑за которых мне пришлось ее претерпеть. Ариман – архиобманщик всей галактики. Он перехитрил нас тогда так же, как перехитрил сейчас. Но и это, и Кадия – я навлек все на себя сам, и на всех нас, я это знаю. Я, наверное, ужасный спутник. Все мои путешествия за много лет, через Око, через Паутину, были… пусты. Бесцельны. Этим мы тоже схожи. Ты много лет искал меня по всему Оку. Ни разу не сдавался. Пожалуй, получить за все свои усилия приз в виде меня – это должно разочаровывать. И за это я тебя не поблагодарил.

Двери лифта открылись, в кабину хлынул запах санисептика из больничного отсека.

– Да, до сих пор, – сказал Клют и пошел в лазарет. На губах Чевака заиграл намек на улыбку.

– Спасибо, Раймус. За все.

Но инквизитор продолжал идти между прозрачными пласовыми стенами. Он ступал по окровавленным бинтам, которые были свалены в кучи рядом с отделением, где доктор Страхов и шесть санитаров пытались остановить кровотечение из ужасных ран Саула Торкуила, освобожденного от доспехов. На противоположной стороне отсека на каталке по‑прежнему без сознания лежала Эпифани Маллерстанг. Ее лицо теперь не было дерзким и высокомерным, как обычно, и от этого казалось мягким и совсем юным. Клют остановился у следующей палаты и приказал медицинскому сервитору туго затянуть ремни на койке Гессиана. Как и Эпифани, демонхост был в обмороке, но, несмотря на то, что его привязали за запястья и лодыжки, парил на высоте ладони над простыней. Это вселяло надежду, что демон все еще сидит в каком‑то темном углу души мальчишки.

Оглядев больничный отсек, Чевак кивнул.

– Их кровь на моих руках, Раймус, – объявил он, заставив инквизитора оторвать взгляд от инфопланшета, который ему только что передали. – Я всегда ценил тебя, а теперь и их. Я не буду снова подвергать их риску.

Двое посмотрели друг на друга. Корабль снова содрогнулся от удара.

– Как я уже говорил, – припомнил Чевак, – долгие годы я шел по своему пути в одиночестве. Несмотря на то, что все вы умеете изрядно раздражать и подвергать опасности и себя, и меня, я наслаждался вашей компанией. Я был рад делиться риском… своим бременем. И мне бы хотелось делиться и дальше.

Клют кивнул. Себе и своему начальнику.

– У меня есть план, который я бы хотел с тобой обсудить, – предложил высший инквизитор. Клют улыбнулся, вспомнив разговор о Немезиде Тессера. Чевак сунул руку во внутренний карман арлекинского плаща и вытащил блестящий золотой том "Атласа Преисподней".