Монета встанет на ребро - Светлана Нергина

Позади скрипнула дверь, впуская воодушевленную чем-то чародейку.

– А мы в следующий тур прошли! – пропела она с порога, чуть отодвигаясь и впуская в комнату Лиридана. Тот, бодро блеснув белыми зубами, шутливо отсалютовал мне мечом.

– Чудно, – рассеянно отозвалась я, тщетно пытаясь собрать в кучу рассеявшиеся по закоулкам сознания клочки мыслей, разбежавшиеся во все стороны при скрипе двери, словно стая вспугнутых шорохом шагов колибри. Те напрочь отказывались собираться, склеиваться и вообще бесстыже посылали меня куда подальше. Это уже высшая степень пренебрежения – когда тебя отправляют к йыру собственные же мысли! Положительно, пора серьезно браться за их воспитание!

Власта, не замечая моего состояния, певчей птичкой пролетела туда-сюда по комнате и удивленным изваянием застыла у кровати с разбросанными по ней неровным слоем листами.

– Это что? Каллиграфией занялась? – со смешком спросила она.

Я, смущенно кашлянув, подошла и постаралась отодвинуть свои художества в сторону, дабы не травмировать тонкую душевную организацию чародейки сим кошмаром в карандаше:

– Э-э-э… Не совсем. А при чем тут вообще каллиграфия?

Власта, в хорошем настроении не имевшая привычки подолгу задерживать внимание на одном и том же предмете, тут же, словно вспугнутая бабочка, перескочила на другой:

– Да ни при чем, это я так. Ты любишь руну Миртл?

Я пожала плечами, не понимая, с чего был задан такой вопрос, и жестом предложила сесть неподвижно стоящему в дверях немым сторожем Лиридану. Тот улыбнулся и оседлал ближайший стул задом наперед.

– Так любишь? – никак не отставала чародейка, обегая меня и заглядывая в глаза.

– Ну люблю, – буркнула я. – У нас этой руной вход в подземный лаз до ближайшей корчмы в Храме был заговорен. Как только Храм опускался на землю – все ломили табуном туда, а возвращаться удавалось уже только на следующий день. Влетало от наставников жутко, ворота все время стоянки они охраняли лучше, чем магические тюрьмы с особо опасными преступниками, но поймать нас с поличным им так и не удалось. За время моей учебы, по крайней мере… А что за интерес-то вдруг взыграл?

Девушка удивленно посмотрела на меня, потом – на ворох исчерченных моими каракулями листочков и пояснила:

– Ну вот я и смотрю, что ты тут эту бедную руну с какой только стороны не нарисовала!

– Где?

– Иньярра, что с тобой? Да вон, на кровати!

– Ничего, – медленно ответила я, глядя на свои же рисунки новым взглядом. На всех была нарисована идеальная руна Миртл. Плавное подковообразное скругление влево, резкий поворот туда же – и небрежный завиток направо, словно раздосадованная кошка хвостом вильнула. – Все нормально…

– Точно? – скептически поинтересовался Лиридан.

– Ага… Ребята, я знаю, как нам пройти этот йыров вчерашний лабиринт…

– Правда?!!

– Правда… Собирайтесь.

Значит, Миртл…

Деньги счастья не приносят, но значительно укрепляют нервную систему. Впрочем, нам, магам-воинам, все нервы напрочь повытрепали еще где-то на третьем курсе, так что вопросами укрепления заниматься не приходилось. А вот заниматься добыванием денег – приходилось, да еще как!

– Всех денег не заработаешь! – как-то философски рассудил один из моих однокурсников, отказываясь от выгодной работенки в пользу очередного пьяного ночного шабаша.

– Да, часть придется украсть, – со вздохом согласилась я.

Лицо будущего коллеги вытянулось от удивленного негодования, я же, втихомолку смеясь в рукав, сохранила кристально-серьезную мину. Он поверил и с тех пор брезгливым святошей обходил зело падкую на деньги ведьму за четверть версты. Расстраиваться из-за такого типа не стоило: он был единственным из всего моего окружения, у кого ВООБЩЕ не было чувства юмора. Видимо, именно поэтому долго в нем и не удержался. Когда меня ни с того ни с сего начинали любить подобные личности, я первым делом проверяла, на месте ли у меня кошелек и чувство юмора, а потом проникновенным шепотом сообщала, что не одолжу конспекты по фантомоведению, на лекции по которому силы воли ходить хватало только у меня одной – учитель не отмечал прогульщиков и бубнил тему на одной и той же ноте, так что никто больше двух-трех занятий не выдерживал. А экзамены надвигались быстро, как голодная гарпия в бреющем полете. Обычно нежелательный элемент тут же скисал забытым на неделю под кроватью борщом и, бубня себе под нос что-то о сварливых жадных ведьмах, прекращал заслонять горизонт.

В этом месяце мы с Мирой – моей очередной соседкой по комнате, а их за все время обучения сменилось как минимум пять, ибо долго выдерживать мой характер не представлялось возможным, – решили пустить стипендию на покупку новых портьер в комнату: старые вконец обтрепались и висели на карнизе грустно, словно замерзший лисий хвост, пришитый к шляпе какой-нибудь фифы.

Долго спорили, обошли все доступные нам магазины (учитывая ограниченность в средствах и времени – вернуться надо было до рассвета), их оказалось не так уж много, ругались, плевались, ворчали, кидали монетку – и в конце концов купили. Причем не нравилось то, что мы купили, ни мне, ни ей, но деваться теперь было некуда – приходилось вешать. И именно этим мы и занимались, когда в комнату, наплевав на все приличия типа стука или открывания двери, просочившись прямо через последнюю, влетел Доен:

– Девчонки, вы пойдете?

– Куда? – мрачно спросила я, качаясь на стуле туда-сюда и честно прикидывая, куда мне в случае чего лучше падать: на подоконник с кактусами или на кровать с вытащенным из ножен и все утро тщательно полированным мечом. Обе перспективы гадливо скалились с ответ на мои тоскливые потуги провести сравнительный анализ.

– Как куда? В корчму, конечно! Сегодня же Скрадень[18] – значит, впереди целых два дня – гуляем! – радостно пояснил парень, бесцеремонно плюхаясь в кресло и закидывая ноги на его подлокотник. От дурной привычки прыгать со всего размаху на мою только-только аккуратно заправленную кровать я его отучила еще в прошлом году. Способ простой и надежный, как табуретка. А кто ее, родимую, «случайно забыл» в тот роковой раз под кроватью, я так никому и не сказала. Ребро Доену срастили за неделю, но больше он с коронными прыжками на пружинные кровати не экспериментировал…

– Идем, – еще более мрачно подтвердила я, мысленно костеря злосчастные шторы на чем свет стоит. Пришитые к верхнему краю петельки язвительно загибались, не желая цепляться за крючочки, а последние с омерзением выскальзывали из пальцев, отскакивая дальше к стенке. Расшатанный стул довольно удобно вихлялся, позволяя мне дотягиваться до дезертиров, но где-то глубоко внутри меня зрело тревожное подозрение, что долго так продолжаться не может несчастная мебель либо согласится с подлым законом притяжения и завалится набок, либо попросту рассыплется прямо подо мной!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});