Они живут рядом со мной - Анатолий Онегов

Голос человека озадачил и даже напугал животное. Медведь насторожился, высоко поднял голову, сложил на животе передние лапы и готов был вот-вот перевернуться на задних и быстро умчаться. Положение надо было спасать, и я решил спасти его несколько необычно…

Я вспомнил, что многие животные прекрасно разбираются в интонации человеческого голоса, и решил продолжить начатый было разговор на своем собственном языке тихо и ласково.

Черепок тут же уставился доверчивыми глазами и состроил добродушную рожицу. Мы тепло попрощались до завтрашнего утра и разошлись каждый по своим делам.

Вот и весь короткий рассказ о дружбе человека и медвежонка-юноши. В этой дружбе два совершенно разных представителя животного мира нашли общий язык. Значение моих слов Черепок, конечно, не понимал — они были для медведя только сигналом: сигналом — приглашением к завтраку, сигналом-прощанием. Иногда я очень строго разговаривал с Черепком, и тогда мои слова были для него сигналом-предупреждением.

Пожалуй, этих сигналов никак не хватило бы нам для взаимных объяснений. И вот тут мне на помощь пришел другой молчаливый язык животных — язык жестов. Я старался запомнить каждое движение своего друга, отмечал про себя, чем это движение было вызвано, какое действие следовало за тем или иным жестом. А потом перед зеркалом дома подолгу разучивал медвежий язык.

Медвежий язык действительно существовал. На этом языке разговаривали животные-собратья, им пользовалась медведица для объяснений с медвежатами, и отдельные фразы-жесты этого языка оказались вполне доступными и человеку.

Представьте себе, что вы встретились с незнакомцем, который не знает вашего родного языка. Потом, если потребуется, вы отыщете соответствующий разговорник, обратитесь к помощи переводчика. Но сейчас, когда встреча только состоялась, как понять, как разобраться, с добром или злом подошел к вам незнакомый человек?

Еще в детстве мы с вами учились по лицу матери сразу угадывать, сердится она или нет и можно ли именно сейчас начать трудный разговор о неудовлетворительной оценке в дневнике. А может быть, подождать, перенести этот разговор до вечера, когда мамины глаза станут добрей?.. Конечно, лучше подождать.

Вот мы и приняли с вами очень важное для нас решение, не задав матери ни одного вопроса и не услышав от нее ни одного слова. Но беда в том, что мать тоже умеет по нашим глазам, по выражению наших глаз сразу определять, что сын или дочь сегодня вернулись из школы в плохом настроении. Нам с вами не удалось перехитрить родителей. Мать требует расстегнуть портфель и показать дневник.

Нас подвело наше лицо, подвело выражение глаз, чуть-чуть приспущенные плечи, еле заметное беспокойное переступание с ноги на ногу или слишком долгое молчание. Точно так же подводят порой человека, задумавшего плохое, сердитое или хитрое выражение глаз, нахмуренные брови, чуть приподнятые плечи, напряженная фигура — и вы без труда разбираетесь, что незнакомец пожаловал к вам с дурными намерениями. И не надо переводчика, не надо соответствующего разговорника, чтобы понять, разобраться, добрый или злой человек перед вами.

А сколько раз, играя, прячась от кого-то, вы коротким взмахом руки приглашали товарища следовать за собой или приказывали ему подобным жестом мгновенно остановиться. Это тоже фраза языка жестов, дошедшая к нам с тех времен, когда человек только-только учился говорить.

Звуковой язык медведей беден, ему никак не сравниться с языком человека, вот и приходится животным прибегать к помощи жестов и внимательно следить за каждым движением собрата — ведь подчас совсем незаметное для человека движение медведя может говорить другому медведю, что его собеседник, например, не в духе, что он не потерпит сейчас никакой фамильярности.

Незаметный поворот головы, приподнятое плечо, присогнутая лапа, чуть опущенный к земле нос могут очень подробно рассказать о настроении и желании животного. И тогда вам откроется интереснейшая дорога в таинственный мир животных, дорога, в которой вы будете на равных беседовать с лисами и волками, воронами и журавлями. А представьте себе, как много вопросов можно будет задать тогда животным и как просто будет тогда ответить на те вопросы, которые все еще остаются для нас глубокой тайной…

А может быть, все это фантазия?.. Нет… Я долго учился разговаривать с медведями на их языке, они учились понимать мои слова-сигналы, первые уроки были успешными, но медведи все же оставались медведями, животными осторожными и скрытными. Они не всегда любезно соглашались поведать мне свои тайны, и часто мне приходилось подолгу ждать, когда мой угрюмый собеседник явится для очередного разговора.

Часто после длительных поисков таких сговорчивых медведей я, возвращаясь обратно к себе домой, в небольшую лесную деревушку, с интересом наблюдал за другими разговорами, разговорами между собой наших деревенских собак… Правда, язык жестов собак был менее доступен человеку для воспроизведения, чем язык медведей. Собаки передвигались только на четырех лапах и очень редко в своих беседах прибегали к помощи лап, их физиономии были не такими подвижными, как у медведей, а главное, в своих разговорах собаки чаще всего пользовались хвостами — вот почему мне чаще оставалось быть лишь свидетелем и переводчиком бесед псов друг с другом…

Угол моего дома почему-то нравился большому, медлительному псу Дозору — здесь он оканчивал свой день и здесь встречал каждое новое утро. Кем он был для меня, этот облезлый, поджарый пес сивой масти — всего лишь покладистой, послушной собакой-стариком, который покорно доживал свой не очень долгий, но трудный собачий век. Но для Орешки, для мохнатого щенка-увальня, Дозор был чем-то большим…

Каждое утро нескладный кудлатый щенок появлялся около Дозора, добивался у старика внимания, а то и получал разрешение потрепать грозную матерую холку своего старшего друга.

Последнее у собак, видимо, называлось игрой. Орешка по причине щенячьего положения всякий раз долго собирался, прежде чем обрушивался передними лапками на широкую шею Дозора, но дальше страсти разгорались, щенок, захлебываясь, рычал в мохнатой шерсти взрослой собаки, отскакивал в сторону, снова с грозным визгом бросался на старика, а то ненароком и впивался крошечными зубками в громадное ухо старого охотника.

Зубки были острые. Дозор чувствовал боль, легонько отпихивал малыша носом, отворачивал голову, иногда даже показывал клыки, но игра все-таки продолжалась…

Такая игра могла повторяться каждый день, если у Дозора было подходящее настроение… Но сегодня Дозор играть не собирался. Орешка не знал этого и, как всегда, остановившись на почтительном расстоянии, принялся выпрашивать у своего старшего друга разрешение подойти поближе.