Третий не лишний - Степан Кулик

– Эй, дядя Ульрих! А не слишком ли много на себя берешь?! – похоже, терпение Рыжего Бранда лопнуло окончательно. – Ты не забыл, что находишься в гостях, а не в своей деревне? И пока отец мой жив, здесь никто другой не имеет права распоряжаться. И уж тем более решать, кого казнить, а кого миловать. Или ты решил нарушить закон гостеприимства?

Меднолобый нахмурился. Желание окоротить щенка, посмевшего поднять на него голос и в открытую бросить такое обвинение, явно вырисовывалось на лице викинга, гораздо лучше умеющего воевать, чем плести интриги.

– Ты разве не слышал, что я сказал, Бранд? Мне жаль, но у тебя больше нет отца, а у меня – брата.

– Слышал, – мотнул огненной шевелюрой юноша. – Но я также видел и все остальное. И не уверен, что только твои слова имеют вес. Я могу сомневаться в том, что говорит трелль Жнеца. Можно также не слушать и чужую девицу… Но ответь мне, дядя, почему я не должен верить Белому Ворону? Тому, кто принял меня на свет, а до этого и после – не одну сотню раз лечил раны моего отца и его воинов, а то и возвращал обратно в Мидгард? Да и тебя самого, среди других… Или ты уже забыл, каким тебя самого привезли к нему позапрошлой зимой?

Бранд сделал паузу. Может, дух переводил, а может, намеренно. Давая и Меднолобому, и всем остальным время вспомнить и осознать услышанное.

– Если б не умение знающего, тот вик[14] мог стать твоим последним походом.

Разумны были слова и доводы Рыжего, и Ульриху стоило к ним прислушаться, но тот уже не мог остановиться. Как человек, бегущий с горы, не в состоянии замереть на месте, даже если увидит перед собою пропасть. Из всего, что сейчас говорил племянник, Ульрих понял только одно: племянник ему не верит и перечит! Да как он смеет ставить под сомнение слова ярла?! О том, что старший брат все еще жив, Медный лоб уже не думал. И в ярости сделал то, чего не позволил бы себе, сумей хоть на мгновение вернуть обычное хладнокровие.

– Щенок! Я научу тебя уважать старших!

Оплеуха получилась смазанной, Бранд успел дернуть головой в сторону, но все же достигла цели и прозвучала как треск лопающегося от мороза дерева.

Рыжий побледнел, словно и в самом деле на него дохнула ледяная стужа, зато в глазах заполыхал огонь. Но в отличие от дяди, Бранд сумел удержать себя в руках. Он только чуть-чуть отступил и тоже прикоснулся к оголовью меча.

– Медный Лоб, я не щенок. Ты ударил воина, не один раз поднимавшегося на борт драккара и принятого как равный среди равных в хирд Гюрдира Безбородого. И по закону – это оскорбление всему хирду, которое можно смыть только кровью, вызвав обидчика на хольмганг.

Бранд еще только начинал говорить, а Ульрих уже понял всю непоправимую глупость содеянного сгоряча. Этой пощечиной он и в самом деле нанес оскорбление не только племяннику, а всему хирду. И теперь даже победа над Рыжим ничего не изменит. Каждый воин из отряда Гюрдира будет по очереди вызывать Ульриха на поединок. И прекратить это сможет либо его смерть, либо – ему предстоит победит всех, кто захочет выйти против него в течение трех суток… А захотят многие. Честь и слава хирда для викинга не пустой звук. От этого зависит очень многое. К примеру, место в бою и размер части добычи в общем походе. А это значит, что в таком противостоянии шансов у бойца-одиночки практически нет.

В предчувствии смертельного поединка даже воздух над поселением стал гуще и тяжелее. Как перед штормом… А все женщины и старики потихоньку убрались с площади. Остались только воины. Еще вчерашние соратники и сотрапезники, сейчас они недобро косились друг на дружку и как бы невзначай сбивались в отдельные группы. Свои к своим. Отчетливо разделяясь на два лагеря. И гости были в меньшинстве. Поэтому, если Медный Лоб хотел взять деревню брата под свое правление без кровопролития, ему стоило поторопиться. Пока племянник не успел сказать ничего такого, что окончательно обрубило бы все пути к мирному исходу дела.

Ульрих вздохнул и поднял руку.

– Ты прав, Бранд. Годы летят быстрее наших драккаров, и я не успел заметить, как сын моего брата вырос и стал настоящим бойцом… – Меднолобый задумчиво покивал. – Я мог бы извиниться, но не думаю, что мое унижение что-то изменит или прибавит тебе чести. Оскорбление нельзя прощать. Мы будем сражаться… Но, – Ульрих положил руку Бранду на плечо, – мы из одного рода. Одна плоть и кровь. Не думаю, что Одину понравится, когда дядя с племянником станут убивать друг друга. В то время, когда их ярл, брат и отец, лежит при смерти. Если не хуже…

Ульрих замолчал, словно еще раз обдумывал свое решение.

– Ты поступил правильно, Бранд. Поэтому как воин я принимаю твой вызов. Но как старший в роду говорю: мы выйдем на «серебряный» хольмганг и биться будем до первой крови. После чего проигравший заплатит три меры серебра победителю и одну меру хирду. Согласен?

– Да, – Бранд уже немного остыл и тоже понимал, что убийство родича не самый славный подвиг. Причины со временем забудутся, а прозвище «убийца дяди» может прикипеть навсегда.

– И еще. Раз уж мы скрестим оружие, пусть Один рассудит нас и в остальном, – продолжил Ульрих. Он был старше, опытнее, сильнее и не сомневался в победе над племянником. Поэтому торопился извлечь максимум выгоды даже из временного проигрыша.

– В чем именно?

– Победитель получит право решить дальнейшую участь ведьмы и… всех, кто выпил колдовское зелье. Начни дядя с ярла, Бранд мог бы отказаться. Но поскольку Ульрих поставил Гюрдира и Белого Ворона в один ряд с чужаками, юноша понял, что это единственная возможность защитить отца, не призывая хирд к оружию. И не оказаться обвиненным в сговоре с демонами.

– Пусть будет так. Один и Перун тому свидетели.

* * *

Несколько младших воинов отвели порядком истрепанного Виктора к ограде, где, используя жесты, тычки и крепкие выражения, заставили усесться на землю. Побывав в женских руках, Лысюк не сопротивлялся. В сравнении с разъяренными фуриями, ему сейчас даже компания профессионального палача была предпочтительнее. Тем более передышка.

Чуть позже рядом бесцеремонно бросили спеленатого сетью, как личинка в коконе, Леонида. Бурый, судя по полнейшему безразличию к такому обращению, пребывал в бессознательном состоянии.

А еще минутой позже к ним привели Олю. В отличие от парней, с травницей викинги обращались вполне вежливо. Даже с некоторой опаской. Что, впрочем, не помешало связать девушке руки.

Один из конвоиров показал в сторону моря и произнес какую-то длинную фразу с очень серьезным выражением лица. Потом задал вопрос. Оля кивнула и коротко ответила. Воин тоже кивнул и ушел, предоставляя пленников самих себе.

– Привет, подружка! – нацепляя на лицо улыбку, произнес Виктор. – Вот и свиделись. Как игра? Затягивает?

Лучше б он этого не делал. Исцарапанная ногтями кожа, покрытая уже слегка подсохшими струпьями, отозвалась столь жгучей болью, что улыбка сменилась гримасой.

– Больно?

– Случалось и хуже, – Виктор пожал плечами. – Была у нас в части одна библиотекарша… Как вспомню, до сих пор спина чешется, – он мечтательно закатил глаза, потом взглянул на Олю и неопределенно хмыкнул: – М-да, извини. Это из другой оперы… Сама-то как? Да и вообще… Обстановку не прояснишь? Я ж по-ихнему ни бельмеса не понимаю. Что за трагикомедия тут разыгрывается?

– А зачем ты ярла убить хотел? – по обыкновению, вопросом на вопрос ответила девушка.

Лысюк вздохнул.

– Опять за рыбу мясо. Да не хотел я никого убивать. Медведь на него напал. Я в зверя рогатиной ткнул, а они в это время развернулись, и под острие Гюрдир подставился. Вот и весь сказ. Только почему-то моим словам никто верить не хочет.

– Да, народ здесь недоверчивый… Нас с Ленькой тоже прямо из-под одеяла вытащили…

Оговорившись, девушка слегка покраснела и, чтобы скрыть неловкость, взяла Виктора за руки и стала ощупывать веревки на запястьях.

– Без ножа не получится. Может, зубами попробовать?..

Но Виктор, думая о своем, на смену колера щечек девушки внимания не обратил.

– Оставь, – Лысюк отстранился. – Хорошую пеньку не всякое лезвие возьмет. Да и смысл развязываться, если сбежать не удастся? Лучше расскажи, каким ветром вас с Бурым сюда задуло?

Оля посмотрела на мирно похрапывающего Леонида.

– Так твоими стараниями и задуло… Говорю же: поскольку по легенде я ученица Ормульва Травника, нас привез сюда сын Гюрдира, чтобы спасти отца. То есть первопричина – его ранение, полученное от твоей руки. Уж не знаю, чем ты там промахнулся, но бок ярлу разодрал качественно.

– Блин, ну хоть ты-то мне поверишь?

– Конечно, – кивнула Оля. – Я о всеобщем недоверии сказать хотела. Привезли лечить, а сами не могут определиться: помощь я оказываю или – наоборот. В конце концов объявили ведьмой, а полуживого ярла определили в зомби. И теперь Рыжий Бранд со своим дядей Ульрихом пошли решать спор дуэлью. Бранд победит – нас, скорее всего, оправдают. Ну, а если Меднолобый, то финита ля комедия… Окончен бал, погасли свечи. – Оля притихла на минутку. – Витя, а может, хватит уже приключений? Честно говоря, подвиг Жанны д’Арк меня не прельщает. Она хоть за родной Орлеан муки приняла, а мы какого рожна страдать должны? Набирая статистику для Пилюля? Не пора ли сваливать? Кстати, а ты зачем нас дожидался? Почему не ушел?