Завтра в России - Эдуард Тополь

– А что будет с очередями за хлебом?!

– Надо у Исети снарядами разжиться! Тогда колбасу мы сами со складов возьмем!

– А кто ж за убитых-то ответит? Они нам Шакова кинут и все?

– А где те, кого ночью арестовали?

Зарудный молча стоял на деревянном настиле, слушал. А со всех сторон неслось:

– Ты, Степан, затеял это дело, ты и решай!

– Нельзя сидеть на заводе! Надо телеграф брать, по-ленински! Надо свою власть в городе устанавливать! А потом по всему Уралу! Иначе будет, как в Польше!

– «Афганцы» должны к солдатам пойти, чтоб те в народ не стреляли!..

– Тихо! – крикнул наконец Зарудный. – Образованные, б!.. Все знаете, как и что надо! А с 17-го года сидели тихо, как мыши! Ладно! Никто чтоб с завода не выходил, а по цехам погреться можно. Я пойду с Круглым разговаривать. Им время нужно, чтобы против нас организоваться, а нам – чтобы знать, поддержит нас Урал или нет.

31

«Тяжмаш» (продолжение)

– Так! Значит, давайте не будем теперь в «кошки-мышки» играть, – совершенно иным, чем на митинге, тоном сказал Серафим Круглый членам забастовочного комитета. Он сидел в глубоком кожаном кресле директора «Тяжмаша», в просторном и теплом кабинете, под портретами Ленина, Стрижа и Митрохина. По обе его руки сидели директор завода, руководители парткома и профкома, парторги цехов, и все это вернуло Круглому его начальственную уверенность и вальяжность. – Первым делом вы должны освободить товарища Вагая. Только после этого я верну вам Стасова, Обухова и Колесову, прикажу доставить на завод продовольствие и распоряжусь насчет завтрашних похорон. Понятно? Где Вагай?

Все семнадцать членов комитета во главе со Степаном Зарудным удивленно переглянулись, кто-то из них спросил:

– Какой Вагай?

– Не крутите мне яйца! – грубо сказал Круглый. – Первый секретарь обкома похищен сегодня ночью вашими людьми, и скорее всего вашими «афганцами». Это не только уголовное преступление, это диверсия против партии. И если вы будете держать его заложником, сами попадете под суд как террористы. Запомните: партия никогда и никому не позволит себя шантажировать! Поэтому все переговоры возможны только в том случае, если вы немедленно освободите товарища Вагая. Иначе народ не получит сегодня никакого продовольствия!

– По-моему, братцы, это не мы шантажируем, а нас шантажируют, – сказал своим товарищам Степан Зарудный. И встал: – Пошли отсюда.

– Куда вы пойдете? – презрительно усмехнулся Круглый, демонстрируя еще одну, поразительно быструю метаморфозу: еще час назад, в разговоре со Стрижом, это был заискивающе-угодливый слуга, еще пять минут назад, на трибуне, – демократичный и спокойный партийный руководитель, а теперь, в кабинете, мгновенно стал властным и презрительным барином. – Люди ждут продукты. Если вы выйдете отсюда без моего согласия на доставку продуктов, народ вам ноги из жопы повырывает! – Было даже какое-то наслаждение в том тоне, каким Круглый повторил угрозу, которую час назад услышал от Стрижа в свой собственный адрес.

– Лады. Сейчас посмотрим… – согласился Зарудный и вышел из кабинета. Вслед за ним вышли остальные члены забастовочного комитета.

Круглый в недоумении переглянулся со своими партийными коллегами. Затем нервно подошел к окну – из окна директорского кабинета открывался широкий вид на центральную заводскую проходную и на общую ситуацию по обе ее стороны.

Снаружи, за высокой бетонной оградой и закрытыми воротами заводской проходной, стояло плотное вооруженное оцепление: черные меховые полушубки войск КГБ, синие шинели и белые полушубки милиции, желто-зеленые ватные бушлаты солдат дивизии городского военного гарнизона, дула водометов, пулеметов и нескольких легких пушек были направлены на завод. Рядом дымились походные солдатские кухни – войска явно рассчитывали простоять здесь не один час, а если понадобится, и не один день. Между войсками и воротами «Тяжмаша» было пустое пространство, там ветер мел по заснеженной мостовой какие-то клочки бумаги, пустую металлическую банку из-под китового мяса, газету «Правда».

Банка, раскатившись, гулко стукнулась о закрытые стальные ворота центральной проходной, увенчанные высокими, из хромированной стали буквами «ТЯЖМАШ». По обе стороны этого слова были укреплены два огромных ордена Ленина, полученных гигантом советского танко– и тракторостроения в годы второй мировой войны и в период послевоенного восстановления промышленности. А слева к воротам примыкала двухэтажная кирпичная коробка проходной с узкими турникетами для прохода рабочих. На ее фасадной стороне индевел многоцветный барельеф: несколько мускулистых мужских и женских фигур взметнули вверх руки с серпом, молотом и книгой «КПСС», символизируя единство народа и партии на пути к сияющим высотам коммунизма. Но вряд ли этот барельеф отражал нынешнюю ситуацию. Скорее – наоборот, поскольку Круглый увидел, как из боковой двери «караулки» по одному выходят безоружные, с поднятыми руками охранники и, пройдя сквозь беглый обыск «афганцев», бегом выскакивают через турникеты на улицу. Когда последний охранник вышел из «караулки», туда вошли бастующие «голубые береты» и тут же появились обратно, таща на плечах охапки автоматов «Калашников» и ящики с патронами.

– Сволочи, оружие отдали! – проговорил директор «Тяжмаша».

– Несколько автоматов погоды не делают… – сказал Круглый и тут же прервал сам себя: на внутреннем дворе завода, возле металлического постамента с гробами Наташи и Ирины Стасовых, появился Степан Зарудный. Хотя большая часть рабочих, митинговавших здесь недавно, разошлись по цехам, но даже трех-четырех тысяч, которые еще оставались, было достаточно для нового митинга.

Зарудный в два прыжка запрыгнул на верхнюю площадку постамента, постучал пальцем по микрофону, услышал этот стук, усиленный динамиками на всю заводскую территорию, и сказал:

– Товарищи! Спасибо, что еще не все разошлись! А кто уже ушел в цеха, тоже ничего, слушайте по радио. У меня два сообщения. Первое: только что второй секретарь обкома товарищ Круглый сообщил мне, что нами якобы похищен первый секретарь обкома партии товарищ Вагай. И что мы якобы держим товарища Вагая заложником на территории завода…

– Ур-р-ра!.. – радостно откликнулась толпа.

– Тихо! – обнажил в улыбке Зарудный свои желтые зубы. – Второе: я хочу, чтобы вы послушали, как второй секретарь обкома разговаривает с представителями рабочего класса, который, как мы знаем из газет, является хозяином советской страны. Внимание! – Зарудный сунул руку в карман своей брезентовой, на меховой подкладке куртки, вытащил оттуда маленький магнитофон, поднес его к микрофону и включил. И тут же послышался твердый начальственный голос Круглого. – «Так. Значит, давайте не будем теперь в «кошки-мышки» играть. Первым делом вы должны освободить товарища Вагая. Только после этого я верну вам Стасова, Обухова и Конюхову, прикажу доставить на завод продовольствие и распоряжусь насчет завтрашних похорон. Понятно? Где Вагай? – Вслед за этим почти тут же прозвучал голос одного из членов комитета: «Какой Вагай?» – на что голос Круглого резко ответил: – Не крутите мне яйца!»…

Толпа отозвалась хохотом и возмущенным ревом. И одновременно донесся хохот солдат из-за заводского забора.

Зарудный бросил в ту сторону удовлетворенно-насмешливый взгляд, поднял руку и крикнул в микрофон:

– Тихо! Тихо! Насчет яиц – не обращайте внимания! Это просто коммунист Круглый считает, что с рабочими нужно разговаривать по-рабочему, то есть матом. Но это не все. Слушайте дальше. – И он опять включил магнитофон.

Жесткий голос Круглого снова разнесся по всей гигантской территории завода и за забором, где стояли войска:

«Первый секретарь обкома похищен сегодня ночью вашими людьми, и скорее всего вашими «афганцами». Это не только уголовное преступление, это диверсия против партии. И если вы будете держать Вагая заложником, сами попадете под суд как террористы. Запомните, партия никогда и никому не позволит себя шантажировать! Поэтому все переговоры возможны только в том случае, если вы немедленно освободите Вагая. Иначе народ не получит сегодня никакого продовольствия!..»

Толпа рабочих снова возмущенно взревела, но Зарудный опять поднял руку и крикнул в микрофон:

– Тихо! Дослушайте! Мало осталось! – и нажал на кнопку магнитофона.

«По-моему, братцы, это не мы шантажируем, а нас шантажируют, – послышался из магнитофона голос Зарудного и шуршание его брезентовой куртки. – Пошли отсюда. – Куда вы пойдете? – усмехнулся голос Круглого. – Люди ждут продукты. Если вы выйдете отсюда без моего согласия на доставку продуктов, они вам ноги из жопы повырывают!..»

И под новый хохот многотысячной толпы Зарудный выключил магнитофон.

– Все, – сказал он в микрофон. – Вот мы и вышли к вам на растерзание. Говорите, что делать дальше…