Терской Фронт - Борис Громов

Уже направляясь к стойке, за которой виднелась массивная фигура Четверти, слышу за спиной сдавленный Толин смешок и его приглушенное бухтение:

— Ага, хотел бы я знать, сколько секунд проживет тот, кто рискнет тут твою девушку обидеть...

Увидев меня, бармен вопросительно кивает, а я изображаю в воздухе пальцами перебор струн. Тот мимикой и жестами дает понять, что все понял, и сначала достает откуда-то из своих бездонных закромов гитару, а потом громогласно объявляет на весь зал:

— Итак, друзья, наш "маэстро" сегодня снова в настроении и намерен устроить небольшое выступление. Возражения будут?

Дружный одобрительный гул и аплодисменты были ему ответом. Понятно, возражений нет. Усевшись на лавку рядом с Настей, немного подкрутил колки, настраивая гитару, и громко объявил:

— Эту песню я тут никогда еще не пел. И исполняю ее не просто так, а хочу посвятить ее самой красивой девушке на свете.

А потом тихонько выдохнул, была — не была, и ударил по струнам.

Вообще, если честно, то эта великолепная песня в исполнении мексиканцев из Los Lobos у меня никогда еще хорошо не выходила. Спеть "Cancion Del Mariachi" я пытался неоднократно, но каждый раз друзья добродушно посмеивались и советовали оставить ее Антонио Бандерасу, который просто отлично исполнил ее в "Отчаянном". И я сдался. А вот сейчас просто чувствовал — должно получиться!

Soy un hombre muy honrado, Que me gusta lo mejorA mujeres no me faltan, Ni al dinero, ni el amor....En mi caballo, Por la sierra yo me voyLas estrellas y la luna, Ellas me dicen donde voy.

   И ведь получилось же! Получилось все: и с мелодией не облажался, и ритм выдержал, и даже в тексте не сбился ни разу. А если где в словах и ошибся, то вряд ли кто тут знает испанский, так что с поправками не полезут. Народ от бешеного напора и эмоциональности мексиканской музыки сначала малость припух. А когда я в последний раз затянул припев, чуть не порвав струны выдал финальное соло и взвыл, подражая гитаристам-мариачи, словно койот из прерий, так чуть потолок не обрушили восторженными воплями и свистом.

   — Вот это да! — Настя смотрела на меня большими восхищенными глазами. — Ну, ты даешь!!!

   — Это что, — смахивая выступившие на лбу от напряжения капли пота. — Ты бы видела, как я стреляю!

   — Да ну тебя, — звонко расхохоталась она. — Нашел чем хвалиться. А вот спел действительно здорово. Слушай, а чья эта песня и о чем она?

   — Песня мексиканская. А о чем... Вот умеете же вы, девушки, вопросы задавать! Я, честно говоря, не уверен, что все слова правильно спел, а то, возможно чистое "Уно моменто" получилось. А вообще, кажется, она о влюбленном музыканте. Хотя, не факт, я ведь только слова заучивал, а перевода не знаю. Но слово "амор" точно означает "любовь". Так что, выводы делай сама.

   — О влюбленном музыканте, говоришь, — глаза девушки загадочно блеснули в полумраке. — Ну-ну. А что за "Уно моменто"?

   Вот блин! В который раз убеждаюсь, что язык — мой главный враг. Сколько раз уже зарок себе давал: сначала думать, а уж потом говорить. И один черт опять прокололся! Пришлось на ходу выдумывать историю про то, как давным-давно довелось мне поглядеть старую, задолго до Большой Тьмы снятую комедию, где два героя пели якобы иностранную песню, просто неся под музыку какую-то рифмованную тарабарщину, слегка напоминающую заграничную речь. И даже воспроизвел под гитару пару куплетов. Народ за соседними столиками это дело услыхал, оказалось, что часть слушателей, тех, кто возрастом постарше, ее тоже помнят. Попросили исполнить полностью. Пришлось петь и "Уно моменто", подражая разом и Абдулову, и Фараде. Судя по реакции зала — получилось неплохо.

   Одним словом, после такого начала стало понятно, что ничего серьезного сегодня петь уже не получится. Пришлось поднапрячься, и одну за другой выдать несколько песен из "пиратского цикла" Владимира Высоцкого, потом "Восьмиклассницу" Цоя, а закончил так вообще "Черным котом". Вот такой я был сегодня романтик. Но, публика явно была не против, а главное — не против была Настя.

   Взглянув на часы и припомнив серьезное выражение лица Костылева во время нашего последнего разговора, я понял, что, пожалуй, не стоит слишком уж испытывать прочность его терпения. Как ни крути, понять мужика можно, он отец, и за дочь свою волнуется. Поэтому, поблагодарив всех за внимание и теплый прием, я вернул Кузьме гитару, и мы с Настей направились в сторону ее дома.

   Уже у ворот я снова набрался наглости и чмокнул ее на прощание в щечку. Думаю, мог бы поцеловать и в губы, да и девушка, судя по загадочному мерцанию глаз, была совсем не против, но остановил меня видневшийся за стеклом в темном окне второго этажа квадратный силуэт хозяина дома. Встав по стойке "смирно" я, словно на параде, отсалютовал ему, и, четко развернувшись на пятке через левое плечо, строевым шагом, с отмашкой рук и громким топотом, отправился домой. Вот блин, товарищ капитан, всю концовку хорошего свидания смазал, негодяйская душа!

   Когда я вернулся, в "Псарне" по-прежнему было многолюдно. Сославшись на ранний подъем и необходимость хоть немного поспать, я вежливо отказал самым настойчивым "фанатам", желавшим продолжения концерта, выдернул из-за стола допивающего свое пиво Толика, и направился наверх.

— Красивая, — глубокомысленно протянул поднимавшийся по лестнице позади меня напарник. — Понятно, почему Ксюха так бесится...

— Стоп! А вот с этого места поподробнее, — я от удивления чуть о ступеньку не запнулся.

— А чего ж подробнее? — удивился Толя. — Была она тут сегодня вечером. Тебя спрашивала. А когда я сказал, что ты на свидание ушел, так взвилась, будто кошка дикая, чуть не зашипела, и умчалась — аж пыль столбом.

— М-да, — задумчиво протянул, почесывая в затылке я. — Ну, может хоть теперь успокоится, да отстанет. Хотя, то, что обиделась — это плохо. Не хотел я ее обижать. Вот только как всю эту ситуацию по-мирному разрулить можно было — ума не приложу.

— Точно, — участливо поддакнул Курсант. — Беда с ними, с девками...

— Ладно, кто бы говорил. Тоже мне, великий знаток женской души! — усмехнулся я. — Все, отбой в войсках спецназа! Завтра — по полной программе: и физо, и тактика. Будем сегодняшний прогул отрабатывать.

Ответом мне был только тяжелый протяжный вздох напарника. Видимо, моя идея его не очень вдохновила. Ничего, салага, чем больше ты сейчас потеряешь пота, тем меньше потом — крови. Терпи, Курсант — атаманом будешь!

Вид у троих моих "подопечных", выстроившихся поутру возле входа в "Псарню" вполне бодрый. Похоже, никто накануне водку особо не пьянствовал, безобразий не нарушал, и выспались все неплохо. Ну, что ж, давайте-ка радости вам на физиономиях малость поубавим.

— Сегодня бежим "червончик" парни, отрабатываем вчерашний прогул.

— Нет, ну зашибись! — ухмыляется Коваль. — Вот начальство пошло: сперва сам эти прогулы назначает, а потом за них же и наказывает! И где в этом мире справедливость?

— Отставить нытье, — в тон ему отвечаю я. — Справедливость на свете есть, даже если ты ее не замечаешь. Наказываю я в первую очередь себя, а вы — так, за компанию, чтобы мне не скучно и не страшно одному бежать было. А ну как кто решит обидеть меня, маленького? Ладно, смех — это здорово, жизнь, говорят, продляет и все такое. А бежать надо, так что — в колонну по двое разобрались, и — за мной.

Сегодня часовые возле Комендатуры обошлись без обычных своих прибауток и подколов, да и смотрели на нас как-то странно. Неодобрительно. Чего это с парнями? Ну, да бог с ними, может "косяк" какой упороли и уже успели от начальства пистон получить. Караульная служба — дело такое, без "залетов" не обходится. Но вот мы-то тут при чем? А, и ладно, их проблемы, не наши. У нас же впереди приятная десятикилометровая прогулка по свежему воздуху. Благо, на дворе давно не лето, не жарко и потому бежать легко. Ну, скажем так, мне легко. А вот спутники мои километра через четыре что-то приуныли: потеряли строй, вытянувшись в цепочку, тяжело задышали, начали часто сплевывать и откашливаться. Пришлось слегка снизить темп и бежать замыкающим, чего я, если честно — терпеть не могу. Километре, примерно, на шестом пришлось даже нагнать окончательно отставшего от более молодых и резвых парней Коваля, явно решившего перейти на шаг.

   — Ну, ты чего, Артем, завязывай. Уже больше половины дистанции пробежал. Уж перед штатскими-то не позорься.

   — Все Миша, не могу больше, в бочину будто спицу воткнули. Вздохнуть больно.

   — Понятно. Это бывает. Печень прихватило. Через не могу вдохни как можно сильнее, задержи дыхание и беги, на сколько кислорода в легких хватит. И так несколько раз.

   — Ты охренел? — мой "добрый" совет явно ошарашил Коваля.

   — Поверь, я знаю что говорю, попробуй.

   Артем, судя по выражению лица, явно видел весь мой жизненный опыт, особенно эту его часть, в гробу и белых тапках, но выбора у него все равно нет, поэтому он решает попробовать. И метров через сто-сто пятьдесят он действительно переходит на вполне уверенный бег и даже слегка ускоряется, сократив разрыв с вырвавшимися вперед Шурупом и Толиком. Одним словом, с дистанции никто не сошел, добежали все, хотя в армейский норматив и не уложились. Ну, да ничего, все у ребят еще впереди, хотя они об этом пока и не знают.