Мария-Антуанетта. Верховная жрица любви - Наталия Николаевна Сотникова

Новом Свете оказались в два раза выше, нежели во Франции, тем более, что ему пришлось купить три лошади. Хотя эта книга посвящена глубоко личным отношениям королевы и Ферзена, думаю, нелишне привести его письмо отцу, в котором он повествует о том, с чем столкнулся в Америке, и сколь это было чуждо ему:

«…дух патриотизма присутствует лишь у вождей и руководителей страны, которые идут на большие жертвы; прочие, которые составляют самое большое число, думают лишь о своих собственных интересах. Деньги есть первоначальная движущая сила всех их поступков, они помышляют лишь о средстве заработать их; каждый только за себя, никто за общественное благо…что касается обитателей побережья, они безжалостно обдирают нас; все продается по непомерной цене; во всех сделках, которые они заключали с нами, они обращались с нами скорее как с врагами, нежели как с друзьями. Их жадность не имеет равных, деньги для них суть их бог; добродетель, честь, все сие для них ничто по сравнению с этим драгоценным металлом. Сие не значит, что среди них нет достойных людей, чей характер равным образом благороден и щедр, таких там много, но я говорю о нации в целом…».

Следует отметить, что во время этой кампании фон Ферзен завязал дружеские отношения с герцогом де Лозеном, который проявлял чудеса храбрости. Ферзену пришлось претерпеть немало лишений, он не имел сведений от родных, не мог получить деньги от отца и был вынужден переносить чисто физические трудности:

«…я остался без постели, без палатки, с одной складной сумкой, которую перевожу на лошадях. Большую часть времени я спал на земле без соломы, поскольку ее не было, под плохеньким солдатским покрывалом, которое мне дали взаймы. Вот как я сплю с июля. Для меня истинный праздник, когда нахожу амбар…».

Наконец, война окончилась, и он возвратился во Францию с твердым намерением продолжать службу именно там. Заметим, что подвиги фон Ферзена были должным образом оценены не только во Франции, но и на родине: король Густав III наградил его престижным Орденом Меча и с нетерпением ждал, когда сможет лично вручить его герою. Фон Ферзен возвратился в Париж 23 июня 1783 года — запомните эту дату, очень важную для понимания дальнейшего развития событий в жизни Акселя.

Неоспоримый фавор

Он ни минуты не сидел сложа руки и тотчас же принялся за претворение в жизнь своей мечты: остаться на службе во Франции в качестве командира собственного королевского шведского полка. Владельцы полка, братья графы Александр и Эрнст-Луи Спарре, были готовы уступить его за 100 000 ливров и исполнение мечты одного из них стать членом самого престижного шведского Ордена Серафимов, в рядах которого состояло всего 32 члена. Таким образом, помимо денег — суммы более чем солидной, — требовалось согласие двух королей и отца фон Ферзена. Всем им Аксель настоятельно внушал, что речь не идет об экспатриации, но о службе в обоих королевствах: один год во Франции, три года в Швеции. Оказалось, что легче всего было получить согласие королей. Густав III быстро оценил всю выгоду приобретения Акселем королевского шведского полка, который стал бы школой воспитания для молодых шведских офицеров в духе французской армии, в ту пору одной их лучших в Европе. К тому же ему было желательно не терять таланты и способности фон Ферзена для службы самому себе. Монарх немедленно написал письмо Людовику ХVI с просьбой поспособствовать этому проекту и включил в члены Ордена Серафимов как графа Александра Спарре, так и самого фон Ферзена. Что же касается Людовика ХVI, приводим отрывок из письма Акселя Густаву III:

«Король тотчас же согласился, и выказал самое большое желание сделать что-нибудь, что могло бы быть приятным вашему величеству, королева была готова вмешаться, как только она узнала, что вы желаете сего…».

Когда Аксель уезжал в Швецию, он повез королю очаровательное письмо от Марии-Антуанетты, подтверждавшее не только дружбу с Густавом, но и уважение, которого заслуживает фон Ферзен:

«Его отец не забыт здесь: оказанные им услуги и его хорошая репутация были возобновлены его сыном, каковой очень отличился в американской войне и каковой, по своему характеру и своим хорошим качествам заслужил уважение и любовь всех тех, кому представился случай узнать его…».

Уговорить отца фон Ферзена оказалось труднее всего. Во-первых, он был против экспатриации, но Аксель пообещал ему перемежать периоды службы в обоих королевствах на условиях, упомянутых выше. Под давлением короля и членов своей семьи старый Ферзен смилостивился и дал свое согласие, но в деньгах отказал. Глава семьи без малейших околичностей назвал сына «транжирой» и «рабом своих удовольствий», напомнил, что у него четверо детей, и он не желает обделять их в угоду Акселю, который уже промотал целое состояние.

Сын ухитрился справиться с меркантильной проблемой, заняв требуемые 100 000 ливров у барона де Бретейя, владевшего плантациями сахарного тростника на Сан-Доминго. Барон предложил ему весьма приемлемые сроки постепенного возврата долга, которые Ферзен обязался соблюдать. Так что ему оставалось только ждать получения патента на полк, предположительно в середине ноября; кстати, король положил ему очень щедрое жалованье, 20 000 ливров в год. В середине сентября фон Ферзен отправился в Швецию повидать родных. Но в последней декаде июля с ним произошла любопытная метаморфоза в отношении планов на личную жизнь. 11 июля Аксель писал своему отцу:

«Мне некуда спешить, и я прекрасно живу-поживаю в положении холостяка. Чувствую, что брак не сделает меня столь же счастливым. Если только женитьба не увеличит значительно мое состояние, не стоит вступать в брак для того, чтобы обрести одни огорчения, затруднения, а, вдобавок, еще и лишения».

Кстати, фон Ферзен тут же детально описывает вероятность брака с самой богатой невестой Франции, протестанткой мадмуазель Неккер, дочерью бывшего генерального контролера финансов. Но тут же следует оговорка, что, если его друг, атташе шведского посольства