Смерть в чужой стране - Донна Леон

Катер появился со стороны Рио-ди-Санта-Джустина, синий свет проблескивал над рубкой. Он повернул свой фонарик и направил его к катеру, показывая, куда нужно пристать. Катер подошел ближе, а потом двум полицейским пришлось натянуть высокие болотные сапоги и спрыгнуть в воду. Они принесли третью пару для Брунетти, и он натянул их поверх ботинок и брюк. Стоя рядом с Руффоло, он ждал на маленьком пляже, пока подойдут остальные, ощущая присутствие смерти и запах гниющих водорослей.

Когда они сфотографировали тело, унесли его и вернулись в квестуру, чтобы составить полный отчет, было уже три утра. Брунетти собирался уйти домой, когда вошел Вьянелло и положил аккуратно отпечатанное на машинке донесение ему на стол.

— Если вы будете добры подписать это, синьор, — сказал сержант, — я прослежу, чтобы оно попало туда, куда полагается.

Брунетти посмотрел на бумагу и увидел, что это полное изложение его планов встречи с Руффоло, но составлено оно в будущем времени. Он увидел, что донесение датировано вчерашним днем и адресовано вице-квесторе Патте.

Одно из правил, которое Патта принес в квестуру, когда занял здесь свой командный пост несколько лет назад, заключалось том, что три комиссара должны до половины восьмого вечера класть на его письменный стол полное перечисление того, что они сделали за день, и того, что предполагают сделать на следующий. Поскольку Патты никогда не бывало в квестуре в это время и, разумеется, не бывало раньше десяти утра, оставалась возможность сунуть это ему на стол. Препятствие состояло в том, что ключей от кабинета Патты было только два. Один вице-квесторе носил на золотой цепочке, прикрепленной к нижней петле жилета английской тройки, которую он очень любил. Второй хранился у лейтенанта Скарпы, сицилийца с кожаным лицом, которого Патта привез с собой из Палермо и который был неистово предан своему начальнику. Именно Скарпа запирал кабинет в семь тридцать вечера и отпирал в восемь тридцать каждое утро. Отперев кабинет, он также заходил посмотреть, что лежит на столе у шефа.

— Большое спасибо, Вьянелло, — сказал Брунетти, прочитав два первые параграфа донесения, в которых объяснялось подробно, что он собирался сделать, идя на встречу с Руффоло, и почему решил, что это важно — ничего не сообщать Патте. Он устало улыбнулся и вернул Вьянелло бумагу, не затрудняя себя дальнейшим чтением. — Но я думаю, что невозможно сделать так, чтобы он не понял, что я сделал это по собственной инициативе и что у меня не было никаких намерений сообщать ему об этом.

Вьянелло не пошевелился.

— Вы только подпишите донесение, синьор, а я о нем позабочусь.

— Вьянелло, что вы собираетесь с этим делать?

Не обращая внимания на вопрос, Вьянелло сказал:

— Он ведь два года держал меня на кражах со взломом, да, синьор? Даже когда я просил о переводе. — Он постучал по обратной стороне бумаги. — Если вы подпишете, синьор, завтра утром это будет у него на столе.

Брунетти подписал донесение и отдал его Вьянелло:

— Спасибо, сержант. Я скажу жене, что нужно звонить вам, если она не сможет открыть замок нашей квартиры.

— Ничего нет проще. Доброй ночи, синьор.

Глава 25

Хотя Брунетти не удалось лечь спать до четырех утра, он все же сумел прийти в квестуру в десять. На столе у себя он нашел записки, в которых сообщалось, что вскрытие тела Руффоло намечено на вторую половину дня, что его матери сообщили о смерти сына и что вице-квесторе Патта хочет видеть Брунетти у себя, когда тот придет.

Еще нет десяти, а Патта на работе. Конец света!

Когда он вошел в кабинет Патты, тот поднял голову и — Брунетти показалось, но он тут же объяснил это тем, что не выспался, — улыбнулся ему.

— Доброе утро, Брунетти. Садитесь, пожалуйста. Вам не стоило приходить на работу так рано, после ваших ночных подвигов.

Подвигов?

— Благодарю вас, синьор. Приятно видеть вас здесь так рано.

Патта пропустил это замечание мимо ушей и продолжал улыбаться:

— Вы очень правильно повели себя в деле этого Руффоло. Я рад, что вы в конце концов стали думать так же, как и я.

Брунетти понятия не имел, о чем речь, поэтому выбрал наиболее разумную из всех возможных тактик.

— Благодарю вас, синьор.

— Это я о том, что теперь у нас все сошлось, не так ли? Я хочу сказать, что хотя у нас нет признания, но думаю, что прокуратура отнесется к делу так же, как мы, и поверит, что Руффоло собирался заключить с нами сделку. Глупо было приносить с собой такое доказательство, но я уверен — он-то считал, что вы хотите только поговорить с ним.

Никаких картин на том маленьком пляже не было, Брунетти был в этом уверен. Но он мог спрятать на себе что-то из драгоценностей синьоры Вискарди. Ведь Брунетти только осмотрел его карманы, так что это вполне возможно.

— Где оно было?

— У него в бумажнике, Брунетти. Не говорите, что вы не видели. Это же занесено в список вещей, которые он имел при себе, когда мы обнаружили тело. Разве вы не присутствовали при составлении списка?

— Его составлял сержант Вьянелло, синьор.

— Ясно. — Уличив Брунетти в оплошности, Патта еще больше повеселел. — Значит, вы это не видели?

— Нет, синьор. Прошу прощения, но я, наверное, не заметил. Вчера ночью свет там был очень плохой.

Это уже начинало походить на бессмыслицу. В бумажнике Руффоло не было никаких драгоценностей, если только он не продал какую-то вещь за двадцать тысяч лир.

— Американцы хотят прислать сюда сегодня кого-нибудь для освидетельствования, но я думаю, что не может быть никаких сомнений. Там стоит имя Фостера, и Росси сказал, что фотография похожа на него.

— Его паспорт?

Патта широко улыбнулся.

— Его воинское удостоверение личности.

Ну разумеется. Пластиковые карты, которые лежали в бумажнике Руффоло и которые он сунул обратно, не удосужившись просмотреть. А Патта продолжал:

— Это явное доказательство, Руффоло — вот кто убийца. Американец, наверное, сделал какое-то неверное движение. А это глупо, когда у человека в руках нож. И Руффоло запаниковал — он так недавно вышел из тюрьмы. — Патта покачал головой, сокрушаясь по поводу опрометчивости преступников.

— По случайному совпадению синьор Вискарди позвонил мне вчера вечером и сказал, что, возможно, молодой человек на фотографии и мог оказаться в палаццо в ту ночь. Он сказал, что тогда был слишком удивлен, чтобы сообразить, что к чему. — Патта неодобрительно поджал губы и добавил: — И я уверен, что обращение, которое он претерпел со стороны ваших полицейских, не помогло ему вспомнить. — Выражение его лица изменилось, улыбка снова расцвела на нем. — Но все это в прошлом, и он явно не держит на нас зла. Так что, судя по всему, эти бельгийцы не ошиблись и Руффоло там действительно был. Полагаю, что у американца он нашел не очень много денег и решил попытаться устроить более удачное ограбление.

Патта просто сиял.

— Я уже говорил об этом с журналистами, объяснил, что с самого начала у нас не возникало никаких сомнений. Убийство американца должно было быть случайным. А теперь, слава богу, это доказано.

Слушая, как нагло Патта сваливает вину за убийство Фостера на Руффоло, Брунетти понял, что причиной смерти доктора Питерс всегда будут считать случайную передозировку.

Ему ничего не оставалось, как броситься под безжалостную колесницу уверенности Патты.

— Но зачем ему было брать удостоверение американца? Это же совершенно бессмысленно.

Колесница Патты прокатилась прямо по нему.

— Он спокойно мог сбежать от вас, комиссар, поэтому считал маловероятным, что удостоверение попадет в ваши руки. Или, может быть, он просто забыл о нем.

— Синьор, люди редко забывают о доказательствах, которые связывают их с убийством.

Патта пропустил это мимо ушей.

— Я сказал журналистам, что у нас были основания подозревать его в убийстве американца с самого начала, что именно поэтому вы и хотели с ним поговорить. Он, вероятно, боялся, что мы вот-вот его сцапаем, и решил откупиться от нас, сдав награбленное. Или, что тоже вероятно, он собирался обвинить в смерти американца кого-то еще. Тот факт, что при нем оказалось это удостоверение, не оставляет никаких сомнений, что убийца — он. — Ну что же, в этом Брунетти был уверен — это, конечно, исключает все сомнения. — В конце концов вы именно поэтому отправились на встречу с ним, да? Из-за американца? — И когда Брунетти не ответил, Патта повторил свой вопрос: — Это так, комиссар?

Брунетти отмахнулся от вопроса движением головы и спросил:

— Вы сообщили что-нибудь из этого прокурору, синьор?

— Конечно, сообщил. А чем, по-вашему, я занимался все утро? Как и я, он считает дело закрытым. Руффоло убил американца при попытке ограбить его, потом попытался добыть побольше денег, ограбив палаццо синьора Вискарди.