Блуждающие в ночи - Карен Робардс

Она, возможно, и покончила с этим делом, но про себя Стив так сказать не мог. Более того, создавалось впечатление, что эта отрава распространялась по его телу.

– Это точно. – Он понимал: ответ неудачный, но ничего лучшего не пришло ему в голову. Стив едва мог шевелить мозгами, не говоря уж о языке.

Презрительно скривив свои губы, Саммер взяла из его рук свои туфли и носки и тут же швырнула их. Потом, подняв с земли спортивную сумку, метнула ее Стиву в живот.

– Держи!

– Ох! – Крякнув, он перехватил сумку. Она бросила ее отнюдь не нежно. Глядя, как Саммер нагнулась, чтобы обуться, он подумал, что ему еще повезло: ведь это могла быть монтировка.

Леди явно обладала хорошей физической подготовкой.

– А ты подумал, что мы будем делать, когда доберемся до твоего лагеря? – ядовито спросила Саммер, обматывая шнурки вокруг лодыжек и завязывая их. – Думать уже на месте – это не самый лучший план, если ты не возражаешь против того, чтобы я высказала свое мнение.

А вот и возражает. Если только она не предложит что-нибудь дельное.

Стив уже собрался было сказать ей это, но она выпрямилась, подхватила свою потешную собачонку и зашагала прочь. Оставив его собирать вещи, разыскивать бейсболку, надевать ее на голову и догонять Саммер. Стив обнаружил, что идти сзади ему не очень нравится. Это было не в его стиле.

Особенно если у тебя текут слюнки при каждом движении бедер женщины, за которой спешишь.

Глава 28

– Что ты хотела сказать этим своим «трах, бах» и как там еще дальше? – ни с того ни с сего спросил Франкенштейн. Он сидел на земле, опершись спиной о древесный ствол, вытянув одну ногу, а другую согнув в колене. Проклятая бейсболка с символическими «Быками» была надвинута козырьком на его глаза.

Они только что поели (галеты с арахисовым маслом и вода, для Маффи сырая сосиска) возле журчащего, чистого и прозрачного ручейка. Саммер потеряла представление о времени и не могла сказать точно, который сейчас час, но ей казалось, что полдень был уже давно. Солнце за ветками деревьев начало клониться к закату, бросая блики на землю и на камень, на котором они сидели. День выдался жарким, градусов девяносто по Фаренгейту, но лес защитил их от зноя. Вместо него они получили влажность и комаров. Самое скверное, по ее мнению, сочетание.

По лбу Саммер катился пот. Ее волосы, которые она не мыла вот уже почти три дня, дурно пахли, и она предпочла вообще не думать о том, как сейчас благоухает. Нога зудела, и Саммер рассеянно почесывала большой красный укус какого-то насекомого на своей икре.

– Не знаю, о чем ты говоришь, – ответила Саммер холодно, злясь на себя за то, что едва не ввязалась в никчемную связь с еще одним никчемным мужчиной. Но злилась не только на себя. Каждый раз, вспоминая, как неосторожна была с ним и что он творил с ней своими руками, губами, своим телом, она не могла сдержать дрожь. И это дрожь снова и снова сводила ее с ума.

И вот теперь, когда Саммер все еще переживала ощущения самой фантастической ночи любви, которая у нее когда-либо была, он ясно давал понять, что для него все это абсолютно ничего не значит.

Ему было невтерпеж, он хотел секса. В этом и заключалась правда. А когда он получил, что хотел, то потерял к ней всякий интерес. У него даже не хватило такта – или здравого смысла, – чтобы притвориться.

И чему же он теперь удивляется?

– Я говорю о том, что ты там сказала. Дескать, «трах, бах, что-то еще и мадам», – его голос был подчеркнуто безразличен.

Отлично! Для нее не составит труда налететь на него, как потревоженная сойка.

– О Боже, ты случайно не один ли из тех мужиков, которым каждый раз после секса надо обсудить, как все было, а? Чего ты ждешь, аплодисментов?

Она ощутила восторженное злорадство, когда его глаза сузились.

– Я только хотел узнать, что ты имела в виду.

– Ничего. – Саммер отхлебнула из своей хорошо отмытой банки из-под пива. В эту минуту запах пива стал бы последней каплей, переполнившей чашу терпения. Ее просто стошнило бы. – Забудь об этом.

– А я не хочу забывать.

– Ты что, сыщик-любитель? Не можешь оставить эту тему?

Явно не реагируя на ее задиристый тон, Франкенштейн покачал головой:

– Не-а.

Саммер сердито посмотрела на него:

– Ну ладно. Если ты действительно хочешь знать, я тебе расскажу. Мой бывший муж был как раз такого типа. Он хотел трахаться, когда ему вздумается, и становился мрачнее тучи, если тут же не получал желаемого. Знаешь, я пришла к выводу: лучше сразу дать ему то, чего он хочет, чем терпеть его надутые губы. Поэтому мы занимались любовью по первому его желанию – обычно это занимало не больше пяти минут, – а как только все было кончено, он выпрыгивал из кровати, бежал под душ и затем возвращался к своей другой жизни. Трах, бах, простите, мадам, мне некогда, понимаешь? И мне нечего было ждать от мужа – ни любви, ни ласки, ни просто человеческого отношения до следующего раза, когда ему снова становилось невтерпеж. И тогда все повторялось. И знаешь, как я узнавала, что ему невтерпеж? Он начинал пить пиво. Он пил его только в этом случае. – Саммер посмотрела на банку в своей руке и горько усмехнулась: – Вкус пива я ненавижу.

– Но я не твой бывший муж.

– Да, конечно, ты не мой бывший муж. – Она улыбнулась ему, но улыбка получилась недоброй. Саммер была разочарована и не очень-то расположена к дружеской беседе. – Поэтому я и не должна терпеть от тебя подобное свинство, не правда ли? И не буду. – Она отпила еще воды и сказала то, что она обдумывала, пока шла последние несколько миль: – Я решила позвонить Сэмми.

– Что? – Франкенштейн, сделав глоток, едва не захлебнулся.

– То, что слышал. Я решила позвонить Сэмми. Я не знаю, как ты думаешь выбираться из этой заварухи, и, сказать по правде, не очень хочу этого. Лично я собираюсь позвонить своему бывшему свекру, которого все еще очень люблю и который, кроме того, является начальником полиции Мерфрисборо, и попросить его приехать и забрать меня. Ты можешь не доверять ему, но я ему доверяю.

Франкенштейн пристально смотрел на нее, Саммер с подчеркнутым безразличием доела остаток галеты. В последние несколько часов в ее голове все было кристально ясно. Дальнейшее пребывание в обществе Стива Колхауна грозило ей опасностями со всех сторон. Он мог разбить ее сердце. Из-за него ее могли убить. Да, чтобы проявить мудрость, ей потребовалось время, но, черт возьми, она станет наконец мудрой. Жизнь научила Саммер одной важной вещи: если сам о себе не позаботишься, этого за тебя никто не сделает.

А уж Франкенштейн и подавно.

– Ты не можешь так поступить.

– Очень даже могу. Попробуй только остановить меня.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});