Драма по-королевски - Нора Робертс

По ее щекам потекли слезы.

— Не плачь, — он поцеловал ее пальцы, один за другим, — не надо плакать, любовь моя.

— Подумать только, ведь это я привезла его сюда. — Ева сильно зажмурилась, но слезы все рано текли безостановочно. — Я привезла этого Расса в Кордину.

— Нет, — Александр нежно вытер с ее лица слезы, — это Дебок его сюда привез. Мы не можем доказать, но знаем это. И ты должна знать.

— Но как он мог так провести меня? Я его прослушивала, Алекс, я видела, как он работает на сцене. И я разговаривала с теми, кто работал с ним раньше. Я не понимаю.

— Он профессиональный наемный убийца. И одновременно великолепный актер. Он использовал свой талант как прикрытие. Он убивал ради денег. Не из страсти, не из ревности или в силу обстоятельств, а только из-за денег. Даже наша служба безопасности, хотя и проверяла его досье, не нашла ничего подозрительного. Сейчас Рив работает с Интерполом. Может быть, у них отыщется след Расса.

— Все произошло так быстро, что иногда кажется сном.

— Не надо больше думать об этом. Все кончено.

— Где он сейчас?

Александр поколебался, но только мгновение. Она заслужила правду.

— Он мертв. Жермен застрелил его сразу после того, как… — Ему снова вспомнилось, как содрогнулось тело его любимой, когда в него попала пуля. — Он оставался жив некоторое время, и Рив успел кое-что узнать. Потом я расскажу тебе, когда наберешься сил.

— Я думала, он тебя убьет.

Лекарство, которое ввел доктор, уже подействовало, и глаза Евы стали закрываться.

— Ты сделала все, чтобы этого не произошло, — прошептал Александр. — Как я смогу тебе отплатить за свое спасение?

Уже засыпая, Ева улыбнулась и ответила:

— Я люблю колокольчики. Это мои любимые цветы.

Он приносил их каждый день. Когда ей позволили покинуть больницу в сопровождении патронажной медсестры, он привез ее во дворец. Прошла всего неделя, и она начала бунтовать против своего заточения, беспокоиться о труппе, и Александр с облегчением почувствовал, как страх за нее покидает его сердце. Она поправлялась.

Пресса возносила ее до небес, называя героиней. Беннет приносил ей газеты и читал все статьи о ней, драматически закатывая глаза при очередном восхвалении.

Ева настояла на премьере первого спектакля, хотя волновалась, как актеры справятся без нее. Но все отзывы критиков были благоприятны, даже хвалебны. Она с удовольствием и гордостью читала потом прессу. Расстраивало ее лишь то, что она не смогла сама оценить игру. Она уже с трудом выносила очередные обследования и все с большим нетерпением встречала появление доктора.

— Доктор Франко, я отлично себя чувствую, может быть, пора прекратить чрезмерную опеку моей персоны. Мне не по себе оттого, что со мной обращаются как с тяжелобольной, — сказала Ева, лежа на животе и глядя на доктора с ожиданием, пока тот осматривал рану и менял повязку. Швы были сняты два дня назад.

— Рана хорошо заживает, — ответил доктор. Но мне сказали, что вы плохо спите по ночам.

— Это понятно, я изнываю от тоски и безделья. Даже прогулка по саду — целое событие. Я хочу поехать в театр. Пропустив первую премьеру, не хочу пропустить вторую, как вы не можете понять!

— И еще говорят, вы отказываетесь от лекарств, — наставлял ее доктор.

— Мне они не нужны. Я прекрасно себя чувствую, — упрямо повторила Ева.

— Докторам всегда достается от больных, но это верный признак выздоровления, — безапелляционно заявил доктор Франко и, закончив перевязку, перевернул ее на спину.

— Простите, если я плохо себя веду. — Ева запахнула на груди кофту.

— Не верю в искренность вашего раскаяния, — сухо прокомментировал ее слова доктор.

Она невольно улыбнулась:

— Ну, может быть, вы и правы, но поймите мое положение. Я терпеть не могу, когда со мной носятся как с писаной торбой. Вы даже не представляете, каково это. Хорошо еще Крис уговорила отца вернуться в Хьюстон. Иначе я сошла бы с ума. Разумеется, он очень добр, и я люблю его. И все вокруг так милы и так стремятся мне угодить. Дети прислали свои рисунки. Дориан изобразил подобие котенка. Но я не должна была это вам рассказывать.

— Я сохраню ваше откровение в тайне.

— Князь Арманд заходит каждый день, — продолжала Ева. — Он подарил мне музыкальную шкатулку. — Женщина дотронулась до изящной серебряной вещицы на прикроватном столике. — Она принадлежала его жене. Князь подарил ей шкатулку, когда она родила ему Алекса. И знаете, что он мне сказал? Князь сказал, что уверен — она бы хотела, чтобы шкатулка теперь принадлежала мне.

— Потому что вы обе подарили ему сына.

Слезы выступили на глазах Евы, она почему-то часто плакала последнее время. И ненавидела свою несдержанность.

— Доктор Франко, я совсем не чувствую себя героиней. Я чувствую себя виноватой, потому что не даю никому жить нормальной жизнью. Из-за того, что лежу и требую внимания. Мне вредно так долго оставаться в бездействии, я залежалась и слишком много стала думать.

— Вас тревожат мысли?

— Некоторые. Мне необходимо снова заняться делом.

— Тогда вы не будете возражать против еще одного эксперимента.

— Если он не касается новых уколов.

— Нет. Но вы должны выполнить все мои условия. Сначала вы выспитесь как следует сегодня после обеда.

— Но, доктор…

— Подождите, я еще не закончил. Итак, вы поспите после обеда, а вечером… Можете встать и надеть свое самое красивое платье. Но только не с открытой спиной, с этим пока придется подождать. Вы поедете в театр. — Доктор Франко замолчал, увидев, как загорелись у Евы глаза, а потом добавил: — Но как зритель, и только. А после представления сразу вернетесь во дворец, где вас будет ждать легкий ужин. И затем, как Золушка, к двенадцати должны быть в своей постели.

— Согласна. — Ева протянула руку, скрепляя сделку, а про себя дала слово, что к концу недели вернется к работе.

* * *

Ей помогли одеться Крис и Габриела. Процесс несколько утомил ее, но в конце концов все благополучно завершилось, и она почувствовала приятное волнение, когда увидела себя в белом облегающем длинном платье и коротком жакете, украшенном жемчужными подвесками. Рассматривая себя в зеркало, Ева решила, что выглядит лучше, чем до ранения. Вид у нее был отдохнувший, спокойный, на щеки вернулся легкий румянец. Она заколола густые волосы жемчужными заколками и, побрызгав на себя любимыми духами, вновь почувствовала себя женщиной.

— Боже, как ты прекрасна! — воскликнул Александр, увидев ее во всем великолепии, поднес обе ее руки к губам и повел вниз по лестнице. Сам он был в вечернем костюме, с букетом ее любимых колокольчиков.