Селеста - Роман Артемьев

Она извлекла из складок балахона бутылочку с мутной полупрозрачной жидкостью, в которой Хастин с трудом опознал «беленькую». В его семье с неодобрением смотрели на употребление наркотиков, даже самых легких, пиво и то пили исключительно по праздникам. Юноша заколебался. В его представлении, за добровольно отданную кровь следовало платить добром, наркотики же под понятие «добра» никак не подходили. В то же время местные нищие не принадлежали к его клану – беспокоиться о них не с чего.

– А почему не деньгами?

– Пропьют. Но перед тем как пропить, обязательно разболтают об источнике дохода. Раньше мы кормились в более приличных кварталах и платили динирами, но долго скрывать тайну не удалось: слухи все равно поползли. Пришлось искать замену. Нищие сами стараются не попадаться на глаза властям, общаются в своем узком кругу, за дурь готовы продать душу – они подошли просто идеально. Причем за ними никто не присматривает, в общинах они не состоят, в случае необходимости пропажи одного-двух никто не заметит. Конечно, у нас остались связи среди бедноты из числа общинников, но их стало намного меньше, и тех людей правильнее называть агентами, чем донорами.

Местом встречи по молчаливому уговору обеих сторон с самого начала служил пустырь неподалеку от пристанища убогих. Здесь имелось несколько выходов в канализацию и достаточно куч мусора, чтобы упырицы успели при случае сбежать, нищих же привлекало короткое расстояние до дома. Первоначально девушки сами выискивали клиентов по окрестным закоулкам, запугивали, давали попробовать разбавленный напиток, обещали еще за соответствующую оплату. Постепенно нужда в «рекламной кампании» отпала, и сегодня Медея была уверена, что они встретят самое меньшее одного страждущего. Наркоманы иногда сутками караулили на пустыре.

– Идем, вон первый сидит.

Оборванец представлял собой отвратительное зрелище – даже по либеральным меркам Талеи. Некая печать обреченности лежала на всех жителях города, избежать ее смогли немногие. Большинство предпочитало ходить с согнутой спиной. Та меньшая прослойка активных людей, продолжавшая бороться за существование и не впавшая в отчаяние, постепенно выбивалась в новую элиту. Тарраш, Факасий, Рихард упорно работали, изыскивая способы обогащения, а не сидели, горько хныкая о поломанной жизни. Потому и жили относительно хорошо. Здесь, на пустыре, собрались прямо противоположные элементы. Отчаявшиеся люди, которым чего-то не хватило для продолжения борьбы за существование – какого-то качества.

Гнилозубый Ро одним из первых обменял немного своей крови на бутылочку дешевой водки. В прежние времена он такую и в руки бы не взял, но теперь… Все деньги, которые изредка удавалось заработать, уходили на выпивку. Еду найти можно – в порту стянуть кусок рыбы, порыться в отбросах на задворках кабаков, иногда удавалось подхалтурить или украсть. Мало, конечно, но на существование хватало. Иное дело – выпивка: ее достать почти невозможно. Прежде нищие пытались сами настаивать слабенькую бражку – только передрались. Словом, когда до полусмерти напугавшая его упырица по имени Селеста предложила обмен, Гнилозубый сомневался недолго.

– Привет, Гнилозубый, – мило улыбнулась подошедшая Медея.

– Здравствуйте, госпожа, здравствуйте, – залебезил пьяница, настороженно косясь на ее спутника. Впрочем, основное внимание досталось все-таки девушке. С тех самых пор, как он по пьяному делу предложил красавице «покувыркаться вместе», Ро относился к ней с опаской. – Я вижу, вы сегодня не одна пришли?

– Это Хастин, он иногда будет заходить. Руку помыл?

– А как же! Все как полагается – неужто мы обычаев не знаем!

Гнилозубый проворно отодвинул рукав напяленного поверх прочих лохмотьев женского халата и продемонстрировал левую руку. Отмытый участок у сгиба локтя резко выделялся на фоне остальной кожи, грязной и вонючей. Восставшие, особенно голодные, редко обращали внимание на чистоту своих жертв, однако проигнорировать исходящее от обитателей трущоб амбре они оказались не в силах. Вонзать клыки в «такое» девушки не желали.

– Прекрасно. Хастин, прошу.

– Э-э-э… то есть как?

– Просто. Фиксируешь руку, чтобы случайно не порвать вену, и пьешь, пока не насытишься. – Медея развернулась к оборванцу и пояснила: – Молодой еще, недавно восстал. Передашь остальным, что нас теперь трое заходить станут.

– Так, может, доплатите за риск? – заискивающе осклабился Гнилозубый. – Господин-то мужчина большой – сразу много заберет.

– Посмотрим. Хастин?

Молодой упырь смотрел на происходящее круглыми от удивления глазами. В его представлении живые мертвецы должны набрасываться из теней на одиноких прохожих, чтобы жадно высасывать у оглушенной жертвы последние капли крови. Он не раз видел и хоронил последствия таких атак, а позднее, когда окреп, наравне с прочими мужчинами рода отражал нападения городских упырей. И он сам, и все его знакомые при виде живых мертвецов испытывали два чувства – страх и ненависть: люди либо бежали, либо защищались. Чего они точно не делали – так это не приплясывали на месте от нетерпения:

– Ну давай скорее, господин! Жажда замучила!

На лице Медеи застыла презрительная гримаса. Ее раздражали спившийся Гнилозубый, неизвестно отчего медлящий Хастин, данное Селестой задание и, в конце концов, поднимающееся изнутри чувство голода. Она вчера не успела подкрепиться, поэтому сегодня жажда понемногу начинала затуманивать ей разум. Чего он ждет?

– Поторопись, Хастин.

Юноша очумело помотал головой, неуверенно примерился и быстрым движением прокусил крякнувшему Ро вену. На какое-то время наступила тишина, изредка прерываемая хлюпающими звуками. Медея отошла в сторонку, опасаясь поддаться соблазну. Человек понемногу бледнел, но волнения не выказывал – он не в первый раз делился кровью. Наконец с видимым сожалением Хастин оторвался от руки, которую оборванец немедленно проворно перетянул грязнущей тряпкой. Вернувшаяся Медея протянула ему бутылочку:

– Держи.

– Премного благодарствую, госпожа. – Гнилозубый сидя, не пытаясь встать, поклонился. – Как насчет премии?

Женщина неохотно вытащила из заплечного мешка завернутую в тряпицу грубую лепешку и протянула рассыпавшемуся в благодарностях нищему. Потом, не обращая внимания на бурные изъявления восторга, повернулась к Хастину:

– Ты взял очень мало.

– Он слаб: я боюсь его убить.

– Их порода живуча, – скривила идеальной формы губы Медея. – Он еще нас переживет. Впрочем, дело твое. Но имей в виду – завтра мы сюда не вернемся, справляться с голодом будешь самостоятельно.

– Справлюсь, – набычился парень.

– Как пожелаешь. Сейчас оставайся здесь и постарайся не попасться никому на глаза, я скоро вернусь.

Она легкой, уверенной походкой направилась к появившемуся вдалеке человеческому силуэту. Ей тоже хотелось есть.

Селеста слушала Ласкаша и понемногу понимала, какой невероятной удаче она обязана встрече с мальчишкой. В последнее время девушки сосредоточились на работе с другими агентами, поэтому самый первый узелок сплетаемой сети информаторов выпал из их поля зрения. Ласкаш не владел нужными им сведениями. Он был слегка туповат, не умел поддержать разговор, не понимал, чего хотят от него нанимательницы… Словом, ценность его в глазах Селесты стояла невысоко. Если бы не одно «но».

Пацану везло. Стоило задать ему правильное направление поисков – и удачные события начинали происходить с пугающей частотой. Про таких говорят, что им сами боги помогают. Андрей, кстати сказать, не исключал и этой возможности – всяких странностей насмотрелся, один его нынешний вид чего стоит. Местные верили в богов прямо-таки с пугающим фанатизмом, причем оснований для веры им хватало. Рациональный разум пришельца еще сопротивлялся давлению окружающих, но надолго ли хватит привнесенного извне скептицизма?

Ласкаш, как Селеста и предполагала изначально, о встрече с упырицей проболтался. Ему не поверили, тогда обиженный градом насмешек парень зарекся говорить с посторонними на интересную и слегка жутковатую тему. Иными словами, удачно получилось. Теперь он довольно регулярно делился собранными слухами, умудряясь иногда приносить настоящие сокровища, ценности которых совершенно не понимал.

– Так почему его из кутузки выпустили?

– Пожалели, – пожал плечами мальчишка. – Все-таки двое детей: надо их как-то кормить.

Варек, бывший рыбак из деревни Три Невесты, пришел в город два года назад. С женой, братом и тремя детьми. Поначалу он удачно устроился на одну из герцогских шхун и быстро стал правой рукой капитана, его уважали за мастерство и твердый характер. Именно гордый и неуступчивый нрав сослужил ему плохую службу, когда простой рыбак осмелился возражать высокому портовому начальству в лице самого графа Лаша. Вроде бы граф приказал использовать судно для перевозки чего-то очень тяжелого или другая была причина, но вылетел с хорошего места Варек мгновенно. Дальше – больше, беда не приходит одна. Вспышка холеры сгубила жену и старшего сына рыбака, брата зарезали в пьяной драке, принимать на работу дерзкого наглеца отказывались. Мужчине приходилось пробавляться случайными заработками и подумывать о переходе в какую-либо общину. Среди простолюдинов ему тоже не особо обрадуются, зато дети будут пристроены и накормлены.