Бессмертный - Андрей Плеханов

Вечером второго дня, когда буквы в глазах Вадика стали не то что двоиться, а даже троиться, он позвал Демида:

– Все. Моя работа больше не требуется. Наверно, я восстановил какие-то внутренние программы, и реставрация памяти пошла самостоятельно. Тут еще почти треть памяти в неактивном состоянии, у меня бы это заняло целый день. Но с такими темпами – работы меньше чем на час. Нет, ты посмотри, как шпарит!

Знаки мелькали на экране с дикой скоростью, сливаясь в сплошные белые и цветные полосы. Вадик высунул язык и помотал головой, изображая полное изнеможение.

– Молодец, молодец, Вадик! – Дема мило улыбнулся. – Пускай коробочка поработает. Пойдем на кухню, перекусим пока.

– Слушай, Дем, – заискивающе сказал Вадим. – А ты мне покажешь, что у тебя там за программы? Ты их сам-то видел? Можешь мне даже денег не платить. Да что там деньги? Хочешь, я сам тебе платить буду, только дай хоть часик на твоей машинке поработать! Ты ее, случаем, не из Пентагона увел?

– Из него, родимого. Ночью забрался. Часовых всех отравил. "Белым аистом". Пять капель на литр воды – и паралич сердечной деятельности. Они же непривычные! А потом вламываюсь в самую секретную комнату, хватаю эту "писишку" и кидаю ее с четвертого этажа...

– Ну, Дем! Ты не понимаешь! Это же мечта программиста! Это как для космонавта инопланетянина увидеть. Представь себе – выходит он в открытый космос, а на антенне у него развалился фиолетовый такой двухголовый мужичок и баклуши бьет. Что толку – глянуть на него одним глазком и отвалить? Я теперь ночами спать не буду. Это же не компьютер – это монстр какой-то! Он мат Каспарову может поставить секунд за сорок.

– Ладно, ладно, все тебе покажу, – уверенно пообещал Дема. – Только не канючь.

* * *

Через час компьютер прекратил свою работу и дисциплинированно отключился от сети. Дема и Вадик заканчивали ужин, Вадя удовлетворенно пыхтел "Кэмелом". Хорошо, что он наконец-то встретился с этим замечательным парнем, Демидом, они выпили бутылочку коньяка и поговорили по душам.

– Ну, Дем, спасибо за ужин. Вот уж не думал, что ты так здорово разбираешься в машинах.

– А как же! Ну, будем считать, что мы договорились. Я к тебе загляну в субботу – посмотрим, что у тебя с зажиганием. Вообще-то, Вадик, продавай свой "Москвич". Говорю тебе – денег на ремонт не напасешься...

Выходя из прихожей, Вадик мельком заглянул в комнату Демида.

– Ух ты, у тебя и компьютер есть! Не хилый! Давно купил?

– Да это не мой. Друзья уехали на дачу, а мне закинули эту бандуру. На пару недель. Сторожи, мол. Я и не включал его ни разу.

– Может, залезем посмотрим?

– Ну что ты, Вадя. Низ-зя. Вдруг сломается чего. Боюсь я этих компьютеров.

– Ну как хочешь.

Дема смотрел из окна, как могучий силуэт Вадима пересекает улицу. Выпили все же прилично. "Вино качает толстый мой фрегат как шквал". Дема подумал, что Вадик – один из немногих людей, который мог бы стать ему другом. Мог бы... Теперь, наверное, не станет уже никогда. Новых друзей у Демида скорее всего больше не будет. Он слишком осторожен, чтобы откровенничать с малознакомыми людьми. А старые друзья?.. Уйдут? "Господи, что за судьба мне такая дрянная выпала? За что ты обрек меня на одиночество?"

"Совестно ли мне? – спросил себя Демид. – Залез в мозги к Вадику. Вычистил все воспоминания о работе с моим компьютером".

Да нет, совестно не было. Совсем не было. Демид даже чувствовал, что совершил некое благодеяние по отношению к Вадиму.

"По крайней мере, я не затащил его в свою дурацкую Систему. Оставил чистеньким. А это многого стоит. Даже если ты об этом не подозреваешь".

Когда Вадим получил через неделю по почте конверт, в котором лежали пять аккуратных стодолларовых бумажек, он решил, что кто-то перепутал адрес. Да нет, и квартира была указана его, и адресат – "Колесникову Вадиму Валентиновичу". Убей его, он не мог вспомнить, за что могли причитаться ему эти пять зеленых купюр. Неделю Вадим продержал их в ящике стола, а затем истратил на покупку нового принтера.

А Дема остался без денег. Конечно, кое-что у него оставалось, на месяц безбедной жизни хватило бы. Но новый статус Демида заставлял его тратить деньги с безудержной скоростью. К тому же он подозревал, что с его возможностями разбогатеть раз плюнуть.

Но как это сделать? Различные методы экспроприации, пускай даже изъятие средств, добытых нечестным путем, Дема исключал. Легальные методы создание собственной фирмы, занятие коммерцией или производством также не подходили. Это заняло бы уйму драгоценного времени, и к тому же привлекло бы к Демиду совершенно ненужное внимание общественности (Дема представил себе газеты с аршинными заголовками: "ТАК СОЗДАЮТСЯ СОСТОЯНИЯ. НИКОМУ НЕ ИЗВЕСТНЫЙ БИОЛОГ ИЗ НН-СКОГО УНИВЕРСИТЕТА ЗАРАБАТЫВАЕТ МИЛЛИОН ДОЛЛАРОВ ЗА ДВА МЕСЯЦА"). Можно было, подобно мифическому лорду Грандриту, найти золотое месторождение где-нибудь рядом с Деминой дачей и намыть пару мешков драгметаллов. Но это был вообще маразм.

Идею, как заработать денег, подсказал Демиду Мудрец.

Полностью восстановив аппаратуру для телепатического общения и переправив ее к себе в квартиру, Дема залез во Внутренний Мир с ушами, делая короткие перерывы только для еды и сна. Он чувствовал, что этот мирок становится ему более родным и милым, чем Наружный Мир, полный всяческих неприятных реалий. Здесь он был настоящим Хозяином, Богом и Творцом, он лепил и создавал тварей, подобных и неподобных себе, он воплощал в фантомах самые изощренные свои фантазии. Если бы человечество когда-нибудь научилось серийно производить такие суперкомпьютеры, оно зашло бы в тупик, и прогресс его остановился бы. Ибо осуществились бы самые сокровенные, самые невероятные мечты любого человека – осуществились в призрачных мирках, кажущихся реальнее самого настоящего. Охотиться на гигантских крысоящеров Марса, петь лучше, чем Энрико Карузо, любить самых красивых женщин – все было здесь доступно, стоило лишь захотеть. Демид утонул бы навсегда в этом чудесном мире иллюзий, будь он простым человеком. Но, наверно, человеком-то он был уже не больше чем наполовину. Основу его жизни составляла теперь одна дьявольски неудовлетворенная мотивация: Ан-Тирита хотел знать, для чего он предназначен. Этот вопрос раскаленным стержнем жег его изнутри и определял все его существование, все его действия и потребности. Он хотел действовать, но не знал как. Он хотел сражаться, но не знал с кем. Словно голодный волк рыскал он по закоулкам Внутреннего Мира в поисках информации, и не находил ее.

Все здесь было неопределенно и расплывчато. Демид, никогда не увлекавшийся до этого риторикой и философией, ежеминутно ломал себе голову, пытаясь расшифровать загадочные фразы и намеки обитателей Мира. Сердиться на них за это было бесполезно – так они были созданы своим прежним Хозяином, и не без определенного умысла. Только человек с универсальным, энциклопедическим образованием мог уловить смысл в этих интеллектуальных ребусах и недомолвках. Благо Библиотека существовала здесь же, занимая обширную директорию. Библиотекарь был радушным старичком, хотя и не в меру болтливым, подобно всем персонажам мирка. Каталог был составлен необычным, но крайне удобным способом – по брошенной очередным собеседником фразе Демид мог найти нужную книгу. Перелистывая одну за другой страницы Тацита, Гераклита, Достоевского и даже Ярослава Гашека (весьма часто цитируемого!), Демид пытался уловить ход мысли Алексея, расшифровывать крайне запутанные им послания и выстроить для себя признаки Системы. Но особых успехов на этом поприще не отмечалось.

Больше всего информации можно было получить от Мудреца. Демиду не нравилось это помпезное и безличное название – Мудрец, и он дал персонажу свое имя – Теодор. Мудрец был очень горд, что у него появилось имя, что было совсем нехарактерно для персонажей, созданных Эй-Пи. Большинство из них носило просто функциональные названия Художник, Союзница, Повар, Охотник и так далее. Большими недостатками Теодора, при всех его положительных качествах, были некоторое высокомерие и туманность рассуждений.

– Привет, Теодор! – Демид вошел в обиталище Мудреца. Теперь это уже не была камера с черными светонепроницаемыми стенами. Демид изменил декорации Внутреннего Мира, поселив многих его обитателей в просторные комнаты с соответствующей обстановкой. Художник (теперь его звали Альфредо) некоторое время ворчал по этому поводу, намекал на то, что создание такого количества дополнительной графической информации может исчерпать память Внутреннего Мира. Но потом вошел во вкус новой работы и часто вступал с Демидом в теоретические споры, обвиняя его в безвкусице и склонности к поставангардистским метаниям. Теодор обставил свою комнату по собственному вкусу – Демид дал ему эту возможность, и не прогадал. Меблировка была выполнена в едином стиле – современном, но строгом. Прямоугольный стол матового черного дерева со скругленными углами, кресло и диван, обитые темной кожей с тиснеными серебряными узорами. Шкафы из дымчатого коричневатого стекла, стоящие вдоль стен, были заполнены книгами (интересно, можно ли было прочитать такую книгу, или это было чисто компьютерной иллюзией?). Стены покрывал черный бархат, поглощавший свет и звук шагов. Лишь одна репродукция китайского мастера прошлого века украшала комнату, но приковывала к себе внимание, пробуждала свет облаков, окрашивая их в зеленоватую дымку, и бросала ломаную серебристую дорожку на воду. На переднем плане виднелась обычная для таких рисунков ветвь дерева – черный ее силуэт, казалось, шелестел листьями в ночной прохладе. Демид очень любил этот рисунок – ему казалось, что Теодор специально повесил его на стене, зная склонность Демида к Востоку.