Восемь - Кэтрин Нэвилл

13.00

Жермен де Сталь сидела на жесткой деревянной скамье в помещении, принадлежавшем Парижской коммуне. Она сидела там уже больше двух часов. Вокруг стояли встревоженные люди, все молчали. Несколько человек сидели рядом с Жермен на скамье, остальные устроились на полу. Через открытые двери этого импровизированного зала ожидания женщина видела сновавшие туда-сюда фигуры с бумагами. Время от времени кто-нибудь подходил к дверям и выкрикивал имя. Человек, чье имя выкликали, бледнел на глазах, остальные напутственно шептали ему: «Мужайся!», и он исчезал в дверях.

Конечно же, она знала, что происходило по ту сторону дверей. Члены Парижской коммуны проводили массовые судебные процессы. «Обвиняемому», чья вина заключалась лишь в происхождении, задавали вопросы об этом и о его лояльности королю. Если кровь бедняги была достаточно голубой, то к рассвету она уже омывала улицы Парижа. Жермен не обманывалась на свой счет. У нее была единственная надежда, одна мысль поддерживала ее: она верила в судьбу. Они не отправят на гильотину беременную женщину.

Пока Жермен ожидала, теребя ленты на платье посла, мужчина позади нее внезапно обхватил голову руками и разрыдался. Остальные начали нервно поглядывать в его сторону, но никто не двинулся, чтобы его утешить. Все неловко отворачивались, словно отводили глаза от нищего или калеки. Жермен вздохнула и встала со своего места. Она не хотела думать o рыдающем мужчине. Ей надо было найти выход и спастись самой. Внезапно она поймала взгляд молодого человека, прокладывавшего себе дорогу через переполненный зал ожидания с полными руками бумаг. Его курчавые каштановые волосы были перехвачены лентой, кружевное жабо помялось. Несмотря на изнеможенный вид, его явно переполняла энергя. Жермен вдруг осознала, что знает этого юношу.

— Камиль! — позвала она. — Камиль Демулен? Молодой человек повернулся в ее сторону, и его глаза вспыхнули от изумления.

Камиль Демулен был порождением ликующего Парижа. Три года назад жаркой июльской ночью, будучи тогда учеником иезуитов, он вскочил в кафе «Безумец» на стол и призвал горожан штурмовать Бастилию. Теперь он был героем революции.

— Мадам де Сталь! — воскликнул Камиль, пробираясь к ней сквозь толпу, чтобы взять за руку. — Что привело вас сюда? Надеюсь, вы не замешаны в преступлениях против государства?

Он широко улыбнулся, его привлекательное лицо романтика было совершенно неуместно здесь, в комнате, где воздух был спертым от страха и духа смерти.

Жермен попыталась улыбнуться ему в ответ.

— Меня схватили «гражданки Парижа», — ответила она, стараясь напустить на себя хотя бы каплю дипломатического шарма, который так хорошо служил ей прежде.—Похоже, теперь жена посла, пытающаяся проехать к воротам Парижа, является врагом народа. Смешно, не правда ли? А ведь когда-то мы с вами так рьяно сражались за свободу…

Улыбка Камиля исчезла. Он неловко глянул на мужчину, сидевшего на скамье позади Жермен и продолжавшего рыдать. Схватив мадам де Сталь за руку, Камиль оттащил ее в сторону.

— Вы хотите сказать, что пытались покинуть Париж без пропуска и эскорта? В таком случае вам еще повезло. Вас могли пристрелить на месте.

— Не говорите чепухи! — воскликнула она. — У меня дипломатическая неприкосновенность. Если бы меня посадили в тюрьму, это было бы равносильно объявлению войны Швеции! Они, должно быть, сошли с ума, решив, что могут держать меня здесь!

Однако ее минутная бравада испарилась, как только она услышала следующие слова Камиля:

— Вы не знаете? Наша страна уже находится в состоянии войны, и с часу на час мы ждем нападения на столицу…—

Он понизил голос, осознав, что этого еще никто не знает и подобные известия, несомненно, вызовут волнения. — Верден пал! Жермен непонимающе уставилась на него. Ей понадобилось время, чтобы осознать весь ужас положения.

— Невозможно…— прошептала она, покачав головой. — Как близко от Парижа… Где они теперь?

— Полагаю, будут здесь в течение десяти часов, даже учитывая артиллерию. Есть приказ стрелять по любому, кто приблизится к воротам. Попытка побега будет расценена как государственная измена,—добавил он с суровым видом.

— Камиль, мне необходимо срочно присоединиться к семье в Швейцарии, — торопливо сказала Жермен. — Если я отложу отъезд, то вообще не смогу уехать. Я жду ребенка…

Камиль посмотрел на нее с недоверием, но отвага уже вернулась к мадам де Сталь. Схватив его руку, она прижала ее к своему животу. Даже через толстую ткань платья он почувствовал, что Жермен не солгала. Камиль снова улыбнулся ей чарующей мальчишеской улыбкой и слегка покраснел.

— Мадам, я буду счастлив проводить вас обратно в посольство сегодня вечером. Сам Господь Бог не сможет помочь вам покинуть город, пока мы не прогоним пруссаков. Разрешите мне поговорить с Дантоном.

Жермен с облегчением улыбнулась и сказала:

— Когда мой малыш благополучно появится на свет в Женеве, я назову его вашим именем.

14.00

До ворот Аббатской обители, монастыря, превращенного ныне в тюрьму, Валентина и Мирей добрались в карете, которую они наняли после побега из студии Давида. Улица была запружена толпой, несколько карет застряли перед въездом в тюрьму.

Толпа состояла из санкюлотов, вооруженных мотыгами и граблями. Кареты перед воротами тюрьмы оказались в ловушке: оборванцы облепили их, запрыгивали на подножки и козлы, разбивали дверцы и окна кулаками и мотыгами. Рев их сердитых голосов эхом разнесся по узкой улочке, когда тюремные стражники, взобравшись на крыши карет, попытались разогнать толпу.

Возница кареты Мирей и Валентины обернулся и сказал им:

— Я не могу подъехать ближе. Там не развернуться. Кроме того, не нравится мне эта толпа…

В это мгновение Валентина заприметила в толпе монахиню в одежде Канского монастыря. Девушка помахала ей из окна кареты, пожилая женщина махнула в ответ рукой. Она оказалась зажатой в толпе, которая заполнила узкую улочку между стенами домов.

— Валентина, нет! — закричала Мирей, увидев, как ее светловолосая кузина открыла дверь кареты и выскочила наружу.

— Мсье! Пожалуйста, не могли бы вы подождать? — попросила она возницу, выйдя из кареты и умоляюще взглянув на него. — Моя кузина вернется через минуту.

Она молила Бога, чтобы это оказалось правдой. Девушка не сводила глаз с Валентины, которая ринулась в разросшуюся толпу, прокладывая дорогу к сестре Клод.

— Мадемуазель, — сказал возница, — я должен развернуть карету. Мы здесь в опасности. Те повозки, что стоят впереди нас, привезли арестованных.