Очень дорого сердцу (СИ) - Лия Болотова

нашли общий язык. Разве не таким должен быть день рождения?

[1] В начале 2000-х годов курс доллара к рублю колебался в диапазоне от 26,80 до 29,50 рублей за 1 доллар США, т. е. Аля поменяла около 700$

Глава 8

Просыпалась я долго, точнее, долго открывала глаза. Голова гудела, видимо не рассчитала я вчера с алкоголем. Во сколько же я вчера домой пришла? Помню только, что Демид довёл меня до самой двери и, смеясь, отбивался от моих поцелуев, когда я не хотела его отпускать. Блин, ему же на работу с утра… Стыдно как…

Пока я шла до ванной, поймала на себе взгляд ба, не осуждающий, но укоризненный. Это и понятно, настолько пьяненькой домой я ещё не приходила. Неужели она меня дождалась вчера? И тут стыдно…

— Хорошо вчера погуляли, — сказала она, когда я появилась на кухне, и это даже не вопрос.

— Ба, я не хотела… — мямлила в ответ, как маленькая девочка. Точно мне вчера двадцать один исполнилось?

Согласилась только на чай с бутербродом, потому что ничего другое не воодушевило. Трель звонка мобильного телефона разнеслась по дому. Я на миг застыла, прислушиваясь, а потом резво сорвалась на звук — это же мой!

— Привет, Аленький, — услышала я в трубке бодрый голос Демида. — Как настроение?

— Дём, я очень плохо себя вчера вела? — знала ответ, но всё-таки хотела услышать от него подтверждение.

— Ну, баловалась немного. — Даже через трубку почувствовала, что он улыбался. — Сегодня увидимся?

— Тебе разве отдохнуть не нужно? Вчера полночи просидели…

— Ты намекаешь, что рядом с тобой я не смогу отдохнуть? Мне нравится ход твоих мыслей…

— Демид Денисович, — осекла я фантазёра, хотя мурашки уже побежали по моей шее, — поберегите здоровье!

Договорились созвониться ближе к вечеру. Я, с мобильным в руке, вернулась к своим бутербродам.

— Аля, — на кухне появляется дед, — ты телефон себе купила?

— Нет, подарили…

— Демид?

Смотрела на него и понимала, что не готова всё рассказать, но видимо придётся… Перевел взгляд с деда на ба, собираясь с духом:

— Вы знали, что у меня есть крёстный? — по обескураженным лицам поняла, что это тоже для них новость. — Недавно он нашёл меня. Точнее, мы случайно встретились, и он узнал меня, потому что я очень похожа … на маму… Василий Брониславович был лучшим другом отца, они учились вместе. Сейчас он в Питере живет… К себе приглашал…

На этих словах бабушка скомкала в кулак ворот своего домашнего платья, ошалело посмотрела на меня и резко сказала:

— Даже не думай! Не пущу!

— Ба, ты чего? — я натужно улыбалась, пытаясь разрядить вмиг накалившуюся обстановку. — Я ещё никуда не еду. Он просто предложил…

— Нечего тебе там делать! Я уже одну отпустила и что из этого получилось?! — Её кулак на вороте сжимался всё сильнее, ба уже почти душила себя, но руки не убирала. — Живёшь себе тихо и спокойно, вот и живи под нашим присмотром. Квартира есть, деньги тоже. Зачем тебе что-то ещё?..

Я слушала Марию Фёдоровну и не понимала — с чего эта истерика на пустом месте? Дед сидел насупившись, смотрел куда-то в пол, только пальцы его нервно барабанили по столешнице. Всё ещё стараясь свести всё в шутку, сказала:

— Будь твоя воля, к ноге бы привязала…

— И привяжу! Слышишь?! — Не вышло шутки, бабушка только сильнее разошлась.

И тут меня накрыло. Я ещё вчерашнюю волну с «тайным фондом» не до конца погасила, а сегодня — новая подача.

— Да почему ты считаешь, что это лучше — сидеть всю жизнь возле тебя? — Голос старалась не повышать, но всё равно мои слова звучали резко. — Знаю, что ты всё распланировала, рассчитала, выбрала, что лучше. Но это твоё мнение и твои представления. Меня кто-нибудь спросил? Хоть раз вы спросили, чего я хочу?

— Да как у тебя язык поворачивается?! — Бабушка, наконец, отпустила свои ворот и смотрела на меня, словно глазам не верила. — Всю жизнь на тебя положили…

— Я не просила об этом! Никогда не мечтала остаться без родителей! Никогда не хотела быть вам обузой!

— Алевтина! — Дед, не выдержав, жахнул ладонью по столу. — За языком следи!

— Разве это ты — девочка, которую я воспитывала? — глаза ба наполнились слезами. — Это твоя благодарность?

— Если ты считаешь меня неблагодарной — твоё право. Я старалась быть хорошей внучкой с самого детства. Понимала, как вам тяжело после гибели дочери, старалась не задавать вопросов. Но у меня ведь тоже погибли близкие мне люди, мои родители, оба! Я даже не помню их! Ты знаешь, что мне пришлось тайно вытащить из старого альбома их фотографии, чтобы ты не дай Бог не узнала, что я думаю и хочу узнать о них? — Говорила, всё быстрее и жёстче, видела, что от каждой моей фразы бабушка шарахается, но уже не могла остановиться. — То, что ты требуешь — это не благодарность, ты хочешь, чтобы я чувствовала обязанность, привязываешь меня признательностью, как цепью. Тебе нравится видеть меня покорной и послушной. Потому что так тебе спокойнее…

— Алевтина! — второй раз Юрий Петрович не просто рявкнул, он навис надо мной, и, гневно выбросив руку в сторону, приказал: — Иди к себе!

Я поспешила в свою комнату, глотая непролитые слёзы. Бросала в рюкзак всё, что попадалось под руку: футболки, нижнее бельё, платье, шорты…