Колхоз. Назад в СССР 5 - Павел Барчук

обычного.

Он настолько был загружен этой проблемой, что даже особо не пытал, зачем мне машина.

— Николай Николаевич, а можно мы с Наташкой погуляем?

Председатель проглотил очередное ругательство, которое должно было прозвучать в адрес бывшего друга и уставился на меня.

— Жорик…

— Да, я знаю. Вы говорили. Если что, оторвете яйца. Я в курсе. Мне очень нравится Ваша дочь. Наверное, даже люблю ее. Обещаю, если представиться возможность и все будет хорошо… — Я на секунду завис, соображая, как бы сказать все это обтекаемо, — В общем, если все будет хорошо, я готов…ну…жениться готов…

Председатель прихерел от моих слов. Честно говоря, я тоже. Просто именно в эту минуту понял, так и есть. Люблю Наташку. На самом деле люблю. Не так, как у меня это случалось раньше. Загорелось и погасло. Наоборот. Горит с каждым днем сильнее. Но и не только в этом дело. Если смогу решить все проблемы, то хотел бы, чтоб она была рядом. На самом деле. Характер, конечно, у нее не сахарный. Скверный характер. Но на фоне всего, что я услышал и узнал, хрен с ним, с характером. Главное, она дает мне все те эмоции и чувства, которые я никогда не испытывал. А еще ощущение, что вместе нам гораздо лучше, чем порознь.

Наверное, поэтому захотелось провести этот вечер с девчонкой. Не знаю, что будет завтра. Правда не знаю. Однозначно, какое-то развитие событий последует. Маман права. Аристарх Николаевич сложа руки сидеть не будет. Но в эту, конкретную минуту, я понял, это правильно. Официально, в открытую, а не перебежками на сеновале, провести время с Наташкой.

— Вот так дела… — Николаич мгновенно забыл про Лиходеева. Почесал затылок, в потом заорал на всю улицу.

— Наташка! Иди сюда.

Девчонка выскочила со двора буквально сразу. Я так понимаю, заметила мое появление и пытался подслушивать. Ох и бабы…

Мы стояли с Николаичем возле ворот, со стороны деревенской дороги.

— Тут вон Жорик говорит, что жениться готов.

Наташка на ходу споткнулась, замерла, а потом посмотрела на меня растерянно.

— Ну… Хорошо. Поздравляю. Кто счастливица? Из ваших, из городских?

Тон у девчонки был холодный. Она, походу, даже не поняла, что речь шла о ней. Я же никогда не показывал сильно каких-то чувств. Или эмоций. Да и когда, если мы большую часть времени лаялись.

— Вот ты дурында… — Председатель закатил глаза. — В кого такая только? На тебе жениться готов. Поняла? Вроде, официально мне свои планы обозначил. Он же городской. Не знает, как нормальные люди приходят руки просить, да за свадьбу договариваться. Надо ж сватовство, все дела. Ну, ничего. Научится.

— Как, на мне? — У девчонки был такое лицо, будто ей сообщили, что земля, вообще, плоская.

— О, Господи… — Николаич махнул рукой. — Точно друг друга сто́ите…Идите, пройдитесь, на самом деле. Обговорите все. Парочка…Баран да ярочка…

Это был какой-то необычный вечер. Мы дошли с Наташкой к пруду, сидели на берегу, обнявшись. Она что-то мне рассказывала. Потом планировала, как поступить дальше. У нее ведь учеба, а у меня Москва. Я, если честно, слушал не особо внимательно, потому что внутри переполняло странное, удивительное чувство нежности. В итоге, сказал ей, чтоб не парилась. Решим.

Просто, по-сути, если я смогу разрулить ситуацию с Аристархом, вообще по фигу. Москва, Зеленухи. Разберемся. Главное — разрубить этот Гордиев узел, затянутый много лет назад Милославским. Все остальное — муде по воде. Вообще не проблема. Зеленухи тоже не такое уж плохое место. А даже, наверное, наоборот.

В общем, вернулся я домой в очень благостном расположении духа. Андрюха и Семен уже отирались на сеновале, предварительно приготовив две лопаты.

Поэтому, в назначенное время, мы с братцем под покровом ночи, имея, как правильно сказал дед Мотя, немалый опыт в подобных приключениях, топали в сторону кладбища.

По предварительной договоренности, Матвей Егорыч должен был еще вечером явиться к той самой любопытной соседке с приличной бутылкой самогонки. Причину мы придумали следующую. Якобы у деда есть знакомый. Холостой, солидный, проживающий в соседнем селе товарищ. И вот этому товарищу требуется познакомится с хорошей, достойной женщиной. Кстати, Матвей Егорыч сказал, что это чистая правда. И, если все пойдёт хорошо, он на самом деле поможет двум одиноким людям обрести счастье. Купидон, блин.

Соответственно, в процессе обсуждения, дед должен был любопытную тетку немного подпоить, а потом спать уложить. Не в буквальном, конечно, смысле. А то баба Зина потом бы всех нас уложила. Матвея Егорыча за грех прелюбодеяния, Андрюху и меня за содействие. Хотя, сказать честно, дед Мотя тоже удивил изрядно.

— Ты чего! Зинка, она, конечно, дура, каких поискать. Сколопендра еще та. Всю кровь мне попила, стерва. Но…Это ж Зинка. Я с ней рука об руку столько лет. Как я к другой то бабе полезу. Это не по-товарищески. А Зинаида — мой верный, боевой товарищ.

Мы с Андрюхой уставились на деда. Пытались понять, шутит или нет. Но у него было совершенно, абсолютно серьёзное лицо.

— Матвей Егорыч… — Братец почесал затылок. — Так Вы ее…того? Любите, что ли?

— Любовь…Что такое любовь, Андрюха? Это ж, понимаешь, вовсе не так, как вы, молодежь, думаете. Страсти, мордасти. Не, мил человек. Это совсем другое. Вот понимаешь, если Зинки вдруг не станет, это…как будто руку мне отрежут. Или ногу. Или сразу и то, и то. Жить буду, но как ущербный. Так что, не предатель я.

А мы с Переростком всего лишь пошутили на тему вечернего свидания Матвея Егорыча с любопытной бабой.

Судя по тому, что наша возня возле кладбища внимания не привлекала, дед Мотя все сделал по уму.

И вот теперь, с хрен его знает, какой попытки, моя лопата однозначно ударилась о что-то железное. Андрюха тут же подскочил, бросив копать свой квадрат. Мы даже придумали официальное оправдание, если наутро возникнут вопросы, какого черта земля рядом с погостом перекопана. Скажем, мол готовим территорию для глобальной работы с разрушенной церковью. Все равно никто не разбирается в этой теме.

— Жорик, неужто, правда нашли? — Андрюха поднял на меня взгляд.

Ночь была удивительно лунная. Я видел хорошо и самого братца и яму, которую выкопал. Из земли торчал кусок какой-то металлической коробки.

— Хрен его знает, Андрюх. Давай рыть дальше.

Мы подкопали еще, а потом вытащили на свет божий реально коробку. Вернее, банку. Она была похожа на упаковку из-под маленьких сосательных конфет. Монпансье, кажется. Так, вроде, называются. Внешне — очень грязная, вполне логично, и старая. Я даже не мог рассмотреть, что конкретно изображено на крышке. Увидел только одну