Страшно упрямый - Виктория Падалица

не договаривались.

Все ж у нас было нормально вчера. Ну так, относительно. Но все ж лучше, чем обычно. Зачем Бейрут всё испортил? Зачем перед подругой унизил? Чтобы создать видимость, будто у нас страстный роман? Хоть на «стену» не догадался выложить ту фотографию, уже что-то.

— Дай телефон. Будь ты человеком. Булкин Бейрутович. — в очередной раз попросила я в надежде, что мне все-таки удастся уговорить его.

— Отвянь. Не до тебя сейчас.

Не успели толком и от кафешки отъехать, как Бейрут, от чего-то вспылив, схватил мой телефон и выскочил из Вольво прям на перекрестке.

— Кому ты всё время звонишь? — бросила я ему из приоткрытого окна. — Да еще и с моего телефона…

— Да так. Одному придурку. Я на границе. Где ты есть? — одновременно отвечая и мне и тому, кому позвонил, Бейрут принялся расхаживать туда-сюда и нервно жестикулировать. — Не сегодня? Что ты мне голову морочишь, блядина? Сам же кричал, что подъедешь!

— Это Антон? — вполголоса спросила я, внимательно наблюдая за Бейрутом. — Забудь. Он не приедет. Только и может, что языком трепаться.

Бейрут не отреагировал на мою реплику. Он продолжал скандалить с кем-то, кто водил его за нос на протяжении некоторого времени. Я почему-то решила, что он общается с Антоном, ведь Косорота, который преследует нас, он уж точно зазывать на встречу не будет. Да и откуда Косороту знать мой номер телефона.

— Так мне тебя ждать или не ждать? Не сегодня? А когда? Ух, мудила… Если не явишься завтра, я сам за тобой приду. Понял меня?

Томясь в ожидании, когда же мы наконец-то поедем дальше, от безделья я поглядела в боковое зеркало. Присмотрелась к своему отражению и ужаснулась.

— По-моему, я постарела. Вон, морщины полезли. Блин… Что ж теперь делать то…

— Постарела, говоришь? — Бейрут остановился возле моего окна и наклонился, рассматривая мое лицо близко. — А сколько тебе лет?

— Двадцать. — солгала я, так как имею на это право. Потому что неприлично спрашивать даму о ее возрасте.

— Для двадцати ты и правда старовата. — заключил Бейрут с улыбкой.

— Заметил? Что??? — до меня, жирафа, не сразу долетел смысл его слов с подковыркой, ведь я ожидала совершенно другой реплики в ответ. — Ах так?! Старовата?! Это все ты виноват! Все нервы мне вымотал! До встречи с тобой я была другая! А сейчас у меня даже пенки для умывания нет! Не говоря уже о косметике и средствах по уходу! А кожа у меня сухая, потому сморщенная!

— Да бедная. Сморщенная ты моя. — посмеиваясь, Бейрут с издевкой погладил меня по голове, чем конкретно взбесил меня. — Да ладно тебе злиться. Я пошутил. Ничего ты не постарела. Я бы дал тебе девятнадцать. С половиной.

— Серьёзно? Хочешь сказать, что я выгляжу на девятнадцать? — с упреком полюбопытствовала я, переведя внимание на Бейрута, на его черные блестящие глаза. — Брешешь.

— А чего сразу брешу? Не брешу я. Брешут собаки.

— Ой! Как будто ты не брешешь! — мотнув головой, чтобы скинуть с себя его ладонь, я отодвинулась от окна. — Дай сумочку. Там у меня косметичка. Хоть в божеский вид себя приведу. Чтобы не пугаться собственного отражения.

— Не дам. — с иронией в интонации отозвался Бейрут, не прекращая рассматривать мое лицо, чем вгонял меня в краску.

— Если дашь сумочку, я буду молчать. Клянусь, ни звука от меня не услышишь. Займешь меня как минимум на час. А ты за час сможешь порешать кучу дел. — пойдя на хитрость, предложила я беспроигрышный вариант, который устроил бы нас обоих. — А если не дашь, не видать тебе покаяния. То есть покоя. Хотя одно другому не мешает, в принципе. Ну так что? Дашь?

Бейруту ничего не оставалось, кроме как уступить. Пусть нехотя и сомневаясь, но он все же отдал мне сумочку, как только вернулся за руль.

— И телефон, пожалуйста. — пользуясь моментом, пока Бейрут уступчивый, настояла я. — Нужно глянуть лайфхаки, как наводить макияж в спартанских условиях.

— На. Только помолчи уже. Голова от тебя болит.

Пока Бейрут, ведя машину, упорно вызванивал кого-то, а тот упорно не отвечал на его звонки, я подняла телефон на уровне глаз и мельком сфотографировала придорожное здание. Чтобы сперва загуглить, где именно нахожусь. И передать эти данные Насте. И только потом почитать, что она понаписала.

Бейрут заметил это и резко дал по тормозам. Так резко, что я ударилась головой о панель. Хорошо, хоть не в лобовое.

Зашвырнув мой телефон куда-то назад, он приказал пристегнуться, если не хочу ходить со сломанным носом, и тут же набрал скорость.

Ну у него и маневры.

Псих! На трассе такое вытворять! О чём он думает вообще! В нас же фура могла врезаться!

Я бы многое сейчас высказала ему. Но поскольку обещала молчать, не проронила ни слова.

Чтобы убить время, попыталась навести макияж, всматриваясь в дрожащее зеркало, но Вольво то и дело вело в сторону. Стрелки поровнее хрен нарисуешь.

В итоге я забила на это дело. Закрыла косметичку, положила ее обратно в сумочку. Затем от нечего делать пересмотрела содержимое сумочки и печально вздохнула.

Бейрут поглядывал на меня искоса и тоже молчал. Затем, спустя минут десять, кто-то позвонил ему.

Кто-то важный и тайный.

Настолько тайный, что Бейрут при мне вести диалог не стал. Мало того, что съехал на обочину. Так еще и отошел от машины на несколько метров. Чтобы я ни в коем случае не подслушала разговор с кем-то, о ком мне знать не следовало.

Меня это возмутило. И насторожило. Настолько, что я едва сдержалась, чтобы не подойти к нему и самым наглым образом не постоять рядом и не послушать.

Что такого секретного у него может быть от меня? Может он с девушкой общается?

Присмотревшись к Бейруту, я догадалась обо всем.

Похоже, да. С ней говорит.

Как-то импульсивно он реагирует на то, что слышит.

Ругаются опять. Значит, любит ее. И сильно любит.

Ко мне же у него любви меньше, чем мяса в бульонном кубике, и та ненастоящая.

Бейрут еще долго что-то выяснял по телефону. Затем вернулся в Вольво, весь злой и вздернутый, и сообщил новость, от которой у меня внутри все перекувырнулось буквально с ног на голову.

— Планы изменились. Мы не можем покинуть страну.

Глава 16

— Планы изменились. Мы не можем покинуть страну. Но это временно. — прибавил Бейрут обнадеживающе. Прозвучало это так, будто мы вообще никогда не покинем страну.

— Только не говори, что ты скинешь меня бабке, а сам Антона бить поедешь. — накрутив