Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вернулся из отпуска Ахмат Шакирович, завуч школы, математик, татарин. Подошли к несу с сообщением, что завтра с утра пойдем знакомиться с первоклассниками в курдский хутор, расположенный выше шахты "Пионерская". Он спросил, были ли мы там когда- нибудь. Нет, конечно, не были. Вдвоем идти не посоветовал, нужно прихватить кого-либо из мужчин. Позвал завхоза и приставил к нам в провожатые. Павел Гаврилович, завхоз и учитель физкультуры, вооружился железным стержнем. За полторы сотни метров до курдских домишек нас встретила свора огромных собак, с яростью набросившаяся на непрошеных гостей. Спаслись с помощью металлического дрына. Сбежались ребятишки, сносно говорящие по-русски. Мы объяснили цель нашего визита: хотим познакомиться с мальчиками — первоклассниками и их родителями. Нас отвели в тень от дикой яблони, принесли табуретку вместо стола и скамейку, на которую мы сели. По — русски родители говорят немного получше, а дети совсем плохо. Счет некоторым знаком, о буквах не имеют представления. Поздновато мы хватились, дети к школе совсем не готовы. Как можно проще мы объяснили родителям, что ребятишки не смогут успешно учиться, если не подготовить их к школе. Завтра ждем их к девяти часам на школьном дворе. Там мы их встретим и отведем в класс. Петр Ильич одобрил наше начинание. С одиннадцатого августа мы занимались с курдскими мальчиками по три получасовых урока в день. Со звонком и переменами. Счет, звуки и буквы, развитие речи в играх и при рассматривании картин и предметов, рисование и пение. Сходили в детские сады (их в поселке два), посидели там на занятиях и поговорили с мальчиками. Появилась некоторая ясность, кого будем учить. Время заполнилось до предела. Утром уроки с курдами, после обеда подготовка к завтрашним занятиям и продолжение анализа учебников и программ в сопоставлении с тем, что мы узнали о своих учениках. Курдские малыши играли с азартом, хвалились успехами в семьях, и число наших учеников каждый день увеличивалось. Стали приходить второклассники и даже третьеклассники. Мы их использовали как своих помощников. Спасибо Тамаре Максимовне, крепко мне помогла своим опытом работы в курдских классах. Ахмед Шакирович освободил нас от всех работ по школе. Петр Ильич зашел на перемене, поговорил с детьми и похвалил их за старание. Что-то восторженное рассказали дети своим родителям, потому что из их хутора спустилась делегация стариков с просьбой к Петру Ильичу, чтобы всех курдских детей собрать вместе и назначить нас с Катей их учительницами. Петр Ильич им отказал, объяснив, почему это невозможно. Старики ушли очень огорченные, а наш авторитет в глазах завуча и директора очень возрос. А их лице мы приобрели своих сторонников и защитников. Многочисленная бабья часть коллектива продолжала шипеть и жалить.
Пришли мы с Катей как- то на обед и застали маму в слезах. Вышла мама утром за водой, а вслед за нею я с книжками направилась в школу. Группка учительниц остановилась возле колонки.
— Подождем, — сказала одна из них, — пусть эта пройдет, а то подумают, что и мы такие же. Не наблядовалась там, так сюда хахаля привезла, и тут с ним гуляет по горам под ручку….И глаза не повылазили у бесстыжей. С курдами занимается, чтобы выставиться…
Говорили громко, чтобы мама слышала. Отличница, а потом и сама директор школы, куда сам секретарь райкома не считал зазорным заезжать на беседу, я превратилась благодаря Юрию в бесстыжую шлюху в глазах каких-то пигалиц, свысока чирикающих о женском достоинстве. Не думала мама, что и здесь придется переживать такой позор.
Первое письмо Юрий послал с вокзала, и через каждые день- два я находила в почтовом ящике очередную запечатанную в конверт весточку от любимого. Письма дышали любовью, нежностью и заботой о сыне. Каждое из них завершалось четверостишием о лебедушке, по которой он скучает неимоверно, о птенчике, рождения которого он очень ждет. Юрий писал, что устроился неплохо, помогает готовиться к зачету по немецкому языку двум студентам киргизам со второго курса физмата, бывает у них дома, живут хорошо, отцы — работники республиканского масштаба и его основательно подкармливают. Подопечные помогли ему перебраться из студенческого общежития в аспирантское, в комнату на двоих. Один аспирант постоянно живет у своей любовницы, второй уехал в научную командировку. Юрий несколько месяцев будет жить один. На собрании всех студентов первого и второго курсов института он читал, как Левитан, резолюцию и проводил голосование по ее одобрению. Он вышел в начальники — староста первого курса иняза. Звучит не очень, а возни лишней много. Не стал отказываться, чтобы не ронять себя. Был концерт, он пел и читал стихи, памятуя мой наказ не прятаться под столом, а выходить на авансцену. Аплодировали по-дурному долго. Я тоже писала ему часто, подробно рассказывая о каждом дне, но ни слова об змеином шипении. Пусть шипят. Отвечать тем же не в моем характере.
С началом занятий письма стали приходить реже. Первого сентября получила телеграмму: "Поздравляю Целую Чародей". Нет и здесь слова "люблю". Будто сестру поздравил. В душе поселилась тревога, но я придавливала ее без больших усилий, так как верила Юрию безгранично, глубоко убежденная в его порядочности и честности.
Истории с Лидой и Тамарой не давали мне права не доверять ему, но в груди свернулась змейка сомнения, вызывавшая страх перед возможным обрывом, который разверзнется предо мной, если я поверю, что Юрий нашел другое счастье. Кажущийся монотонным ритм школьной жизни втягивал в себя и завораживал обилием разнообразных впечатлений, которыми наполнялся любой учебный день. Независимо от нас, учителей, с первого же урока создавалась невидимая устойчивая колея, которая держала учителя в узде, заставляя строго следовать по избранному курсу. Намеченный нами с Катей курс оказался очень удачным. Курдские мальчики безболезненно вошли в среду своих русских сверстников и проблем для нас не создавали, хотя мы ни на минуту не выпускали их из-под своего внимания. Тридцать шесть подсолнушков мальчишеских головок оборачивались ко мне, когда я в восемь часов открывала дверь своего класса и говорила:
— Здравствуйте, дети, садитесь.
Милые подсолнушки видели во мне совершенство, свято доверяли каждому моему слову, и я незаметно для себя старалась подниматься к совершенству при общении с этими ангельски чистыми душами. Уроки давала не ради прохождения программы, а ради ребятишек, которых я должна многому научить, ведя от урока к уроку, как от ступеньки к ступеньке, все выше, все сложнее и занимательнее, не отступая при этом от требований программы. Увлечение учебой в первом классе поможет моим питомцам одолеть неизбежную скуку нелюбимых предметов в старших классах. Мои подсолнушки наполняли уроки незнакомой радостью, которую не могли дать старшеклассники, уставшие от учебы, потерявшие интерес к ней из-за множества пробелов, накопленных за предшествующие годы.
В октябре горком партии провел плановую проверку работы в начальных классах обеих школ шахтерского городка. Наши учителя ходили на уроки к учителям женской школы, а они. соответственно, к нам. Работу первых классов проверяла Полина Ивановна, пожилая учительница четвертого класса женской школы. В первый день посетила по одному уроку у меня и у Кати. Второй день просидела все четыре урока у Кати, на третий день — у меня. Попросила дать ей на вечер наши поурочные планы. Когда мы спросили об ее впечатлениях, ответила, что удивлена нашими успехами. Ей требуется время, чтобы все обдумать, подробнее своим мнением поделится на педсовете. Заседали в классе, как и мы в детдомовской школе. Учителей, правда, в три с лишним раза больше: двадцать семь человек, включая работающих по совместительству в двух школах — историк, биолог, рисование, пение. Мы уже были на двух шумных педсоветах. Для Кати они вновинку, а я смолчала о своих критических наблюдениях. Сразу бросилось в глаза, что — учебная работа пущена на самотек. Чесался язык сказать об этом Петру Ильичу, но сдержалась. Рано выставляться со своими директорскими амбициями. Из выступлений проверяльщиков поняла, что и в женской школе тоже царствует самотек.
Проанализировали успехи во вторых классах, третьих, четвертых, и только потом дали слово Полине Ивановне, нашему с Катей контролеру. Она с большой похвалой отозвалась об уроках Екатерины Владимировны, а анализу моих уроков посвятила четверть часа. И то у меня хорошо, и это прекрасно. Она вознесла меня, сказав, что благодаря моему положительному влиянию, Екатерина Владимировна со временем сможет стать хорошим педагогическим мастером, а я уже сложившийся педагог с проверенной опытом системой построения уроков. Идя на урок, я, дескать, заранее знаю, как помочь детям усвоить предстоящую порцию новых сведений, как проверить, что усвоено достаточно хорошо, что и кем упущено, и как исправить обнаруженный пробел. Другими словами, на моем уроке ученик — главная цель, а не тот материал, который предусмотрен планом на эти сорок пять минут. Она, Полина Ивановна, и большинство тех, кто ее слушает, привыкли максимум внимания отдавать тому, что и как они сообщат на уроке, а не тому, что и как способен освоить конкретный ученик, что сможет он одолеть, а что ему не по силам. Лишь бы уложиться в часы, предусмотренные программой, а сама программа мало кого интересует. Бог учителя — учебник, один параграф — один-два урока, а результат, как получится. Активный класс — хорошо, пассивный — плохо, что-то сделано не так, но завтра — новый параграф, и снова, как получится. И так с первого по десятый класс. А на экзаменах не столько стремления определить уровень подготовленности учеников, сколько усилий скрыть свой брак. Допустимы шпаргалки, подсказки, исправление ошибок синими чернилами. Я, по мнению Полины Ивановны, иду по другому пути и пока очень успешно. Она посетовала, что раньше не приложила должного труда, чтобы создать свою систему работы, подобную той, что увидела у меня. Старый член партии, член бюро горкома, она славилась прямотой и беспощадностью. Ее с умыслом послали в наши классы, надеясь на полный разгром развратницы, осмеливающейся без должного почтения и трепета относиться к мнению первых дам учительской. И вдруг такая хвала! Гром среди ясного неба! Петр Ильич празднично сиял. Не обманул Василий Федорович своими мадригалами в мой адрес, не обманулся и сам Петр Ильич, рискнув пойти против воли заведующего облоно. Приговор Полины Ивановны окончательный и обжалованию не подлежит. Всем известна ее бескомпромиссность. Авторитет этой мудрой женщины заковал меня в броню, прокусить которую не сможет ни одна из школьных шавок. Они притихли, стали здороваться с подчеркнутой вежливостью и уступать мне место за столом в учительской, куда, правда, я редко заходила. Классные журналы приносила и уносила Катя.
- И. Сталин: Из моего фотоальбома - Нодар Джин - Современная проза
- Рок на Павелецкой - Алексей Поликовский - Современная проза
- Огонь войны (Повести) - Нариман Джумаев - Современная проза
- Чародей - Сергей Шаргунов - Современная проза
- По ту сторону (сборник) - Виктория Данилова - Современная проза
- Девушки, согласные на все - Маша Царева - Современная проза
- Сатанинские стихи - Салман Рушди - Современная проза
- Дай погадаю! или Балерина из замка Шарпентьер - Светлана Борминская - Современная проза
- Минни шопоголик - Софи Кинселла - Современная проза
- ПираМММида - Сергей Мавроди - Современная проза