Великий де Голль. «Франция – это я!» - Марина Арзаканян

В начале 1958 года «социальные республиканцы» поняли, что самая благоприятная почва для их агитации сложилась в самом Алжире. Сторонники де Голля решили воспользоваться тем, что Жак Шабан-Дельмас занимал пост министра обороны в стоявшем у власти кабинете радикала Феликса Гайяра, и послать в алжирскую столицу в качестве официальных представителей министерства голлистов Леона Дельбека и Люсьена Нейвирта. Основной целью их деятельности должна была стать агитация за возвращение к власти де Голля, а также привлечение на его сторону двух основных сил, отстаивающих лозунг «французский Алжир», – «ультра» и командование армии{389}. Именно в них «социальные республиканцы» увидели своих возможных сторонников.

В январе 1958 года Дельбек и Нейвирт появились в Алжире. Они создали в алжирской столице «Антенну», личное представительство министерства обороны, имеющее прямую связь с Парижем. Через «Антенну» Дельбек изо дня в день информировал Шабан-Дельмаса обо всех алжирских событиях и получал указания голлистских лидеров{390}.

Дельбек сразу установил контакт с организациями алжирских «ультра». Он смог объединить их в так называемый Комитет бдительности под лозунгом борьбы за «французский Алжир» и уже в его рамках начал агитацию за возвращение к власти «освободителя Франции». Последнее оказалось делом непростым, так как лидеры «ультра» – Пьер Лагайярд, Жозеф Ортиз, Бернар Лефевр – отнюдь не считали своей задачей содействие приходу к власти де Голля.

Еще сложнее было с военными. Французскую армию в Алжире возглавлял генерал Рауль Салан. Ему подчинялись командующие разными родами войск – генералы Жак Аллар, Эдмон Жуо, Жак Массю и адмирал Обуано. На установление «Антенны» они отреагировали спокойно. Однако когда Дельбек попытался вступить с ними в контакт, отнеслись к этому без энтузиазма. Салан принял явившихся в его ставку голлистов более чем сдержанно. Тогда они отправились к командиру парашютно-десантной дивизии Массю. Но тот тоже не оказал им теплого приема. По словам одного из его подчиненных, полковника Томазо, военным «тогда казалось очень странным, что проблема Алжира связывалась с приходом к власти де Голля»{391}. И все-таки первые контакты были налажены.

Тем временем алжирская война становилась все ожесточеннее. А Дельбек и Нейвирт продолжали делать свое дело. Они проводили время в бесконечных переездах между Парижем и Алжиром, давали отчеты своим товарищам по партии и получали от них инструкции.

Сам де Голль хранил молчание, хотя очень зорко следил за развитием ситуации. Он, безусловно, знал об установлении в алжирской столице «Антенны». Секретари, работавшие на улице Сольферино, Оливье Гишар и Жак Фоккар, держали его в курсе всех дел, происходящих в голлистских кругах{392}. Участились поездки сторонников генерала в Коломбэ. Голлисты советовались с ним и, вполне возможно, получали директивы. Весной 1958 года имя де Голля достаточно часто упоминается в политических кругах страны. Не только его сторонники, но представители других партий говорят о генерале как о единственном шансе для страны. Материалы о голлизме то и дело появляются на страницах прессы. 7 марта крупнейшая газета «Монд» опубликовала статью известного политолога Мориса Дюверже под названием «Когда?». В ней автор писал, что вопрос сейчас заключается не в том, вернется ли де Голль к власти, а как скоро это произойдет{393}.

В апреле у генерала в Буассери побывали поочередно Дельбек и Нейвирт. Первый следующим образом резюмировал свой разговор с бывшим председателем РПФ: «– В настоящий момент все возможно, мой генерал. – Но армия? Вы думаете, она за меня? Вы говорили обо мне с Саланом? – Де Голль всегда делал вид, что ни во что не верит. Но аудиенция, предусмотренная на 20 минут, длилась час с лишним»{394}. В самом конце апреля к генералу приехал Нейвирт и спросил его: что он будет делать, если армия и народ выступят с призывом к нему? Де Голль прямо ответил: «Я откликнусь»{395}.

Долгожданное возвращение

Все свершилось в мае 1958 года. Сам ход событий вовлек генерала и его сторонников в решающую схватку за власть. Сначала голлисты, а вслед за ними и де Голль сумели так искусно провести игру против Четвертой республики, что менее чем за месяц она, следуя французской поговорке – «Сегодня жив, а завтра жил», – переместилась в историю.

С середины апреля в Париже долго и мучительно углублялся правительственный кризис. Голлисты наблюдали за его развитием в Национальном собрании и сенате. Де Голль следил за тем, что происходит, из Коломбэ. Сначала потерпел неудачу в формировании кабинета Жорж Бидо, затем Рене Плевен. Когда Франция прожила без нового правительства двадцать дней, президент республики Рене Коти решил 5 мая узнать у де Голля, на каких условиях он согласился бы сформировать кабинет. Генерал передал через своего секретаря Оливье Гишара, что примет предложение только в том случае, если ему предоставят право обойти существующую процедуру создания правительства{396}. Коти не согласился на такие условия, и дело зашло в тупик.

Гишар сообщил о своих переговорах с президентом республики ближайшим сторонникам генерала. Безрезультатность его встречи их нисколько не смутила. Они продолжали развивать кампанию в пользу возвращения де Голля. 9 мая Мишель Дебре добился в Париже встречи с Верховным главнокомандующим страны генералом Полем Эли. Он заявил ему, что де Голль твердо намерен опять встать во главе государства. Эли дал понять, что ничего против решения генерала не имеет{397}.

В это время Коти предложил сформировать правительство представителю МРП Пьеру Пфлимлену, который выступал за сохранение Алжира под властью Франции, но считал, что «нужно прекратить военные действия и начать переговоры с ФНО»{398}. Разумеется, его кандидатура была встречена крайне неодобрительно среди алжирских «ультра» и командования армии, полагавших, что переговоры с ФНО – это начало капитуляции. Обстановка в Алжире накалилась до предела. Ультраколониалисты неистовствовали. 10 мая из алжирской столицы в Париж отбыл генерал-губернатор Алжира социалист Пьер Лакост. Он привез президенту республики послание от генерала Салана, где говорилось: «Вся французская армия будет глубоко оскорблена, если мы откажемся от нашего национального достояния (то есть Алжира. – М.А.). Нельзя предугадать, что она предпримет в своем отчаянии»{399}.

12 мая Пфлимлен закончил формирование своего кабинета. На следующий день должно было состояться обсуждение его программы и утверждение полномочий в парламенте. Узнав об этом, «ультра» немедленно назначили на 13 мая три мероприятия: всеобщую забастовку, демонстрацию под руководством Комитета бдительности и траурную церемонию у памятника солдатам, погибшим в двух мировых войнах. Активисты «ультра» решили после траурного митинга завладеть зданием центрального управления алжирской администрации, так называемого «ЖЖ». Но ясной программы требований у них в этот момент не было. По словам Лагайярда, они понимали, что «надо что-то делать, но никто не знал точно, что именно»{400}. О намерениях армии ничего не сообщалось.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});