Возвращение государя - Джон Толкиен

Изнутри вроде бы доносились приглушенные голоса, но скоро все стихло — орки удалились или умолкли. Голова раскалывалась, перед глазами все плыло, однако он усилием воли взял себя в руки и задумался — что же делать? Уж, во всяком случае, не ждать, пока откроются ворота — на это нет времени. А вызволять хозяина надо любой ценой, хоть бы при том и пришлось погибнуть.

— Погибнуть… — мрачно пробормотал Сэм, вкладывая Жало в ножны. — Этим все, видать, и кончится, да так оно и легче…

Он повернулся и медленно побрел назад по темному тоннелю, не осмеливаясь достать светоч Галадриэли. На ходу хоббит пытался припомнить и свести воедино все, случившееся после того, как они с Фродо прошли Перекресток. Задумавшись о том, который нынче может быть час, Сэм понял, что потерял счет не только часам, но и дням. Да и какие дни могли быть здесь, в стране вечного мрака и забвения?

— Интересно, они-то хоть про нас помнят? — он неопределенно махнул рукой, но указал вовсе не на запад, как ему думалось, ибо он находился в подземелье Шелоб и стоял лицом к югу.

А на западе близился полдень — по хоббитанскому счету полдень четырнадцатого марта. Арагорн вел черный флот от Пеларгира, Мерри с рохирримами пробирался тайной долиной, в Минас-Тирите полыхало пламя, а Пиппин видел растущее безумие в очах Дэнетора. Среди всех этих забот и тревог друзья непрестанно обращались мыслями к Фродо и Сэму. Их не забыли, но память и помыслы далеких друзей ничем не могли помочь Сэмиусу, сыну Хэмфраста. Он был совсем один.

Вернувшись к каменной двери орочьего прохода, Сэм так и не смог найти никаких запоров, а потому снова перелез через нее, спрыгнул и доковылял до выхода из подземелья, где все еще колыхались на холодном ветру обрывки чудовищной паутины Шелоб. После духоты тоннеля вновь пробрала дрожь, но холодок бодрил. Сэм осторожно выбрался наружу.

Вокруг царила зловещая тишина. Было сумрачно, словно в поздний ненастный вечер. На запад медленно ползли тучи, дымную завесу над Мордором снова подсвечивали багровые всполохи.

Сэм поднял взгляд на темную башню, и тут в ее бойницах загорелся свет, отчего они сделались похожими на узкие, налитые кровью глаза. «Небось сигнал подают», — подумалось хоббиту, и забывшийся было страх перед орками вернулся. Ему не оставалось ничего другого, как искать вход в орочье логовище, но от одной этой мысли начинали дрожать колени. Ноги отказывались повиноваться, но он все же двинулся вперед — медленно, настороженно прислушиваясь и всматриваясь в густые тени под обступившими тропу скалами. Сэм миновал место, где упал Фродо и где еще не выветрился мерзостный запах Шелоб, а добравшись до расселины, где встретил шайку Шаграта и вынужден был надеть Кольцо, он остановился и сел. Некоторое время он просто не мог заставить себя сделать несколько последних шагов. Шагов за перевал, в Мордор, в землю, откуда не возвращаются.

Сам не зная зачем, хоббит достал Кольцо и снова надел его. Оно показалось очень тяжелым, а злобный ищущий взгляд ощущался все настойчивее и острее. Око Мордора силилось пронзить мглу, созданную для собственной защиты и превратившуюся теперь в помеху, что порождала сомнения и тревоги.

Как и прежде, мир вокруг затуманился, зато слух мгновенно обострился. Издали доносились стоны раненной Шелоб, но куда отчетливее и ближе слышались крики и лязг металла. Хоббит вскочил на ноги и вжался в стену, радуясь тому, что Кольцо на пальце; ему казалось, будто приближается еще одна стая орков. Однако спустя мгновение стало ясно — усиленный Кольцом слух сбил с толку, заставил ошибиться в расстоянии. Звуки долетали из крепости, прямо из высившейся над ущельем башни. Там творилось что-то неладное, и Сэм содрогнулся, подумав, уж не взяла ли природная жестокость орков верх над приказами. Вдруг они мучают Фродо, быть может, рвут на куски?! Но он продолжал вслушиваться, и отчаяние сменялось надеждой. По всему выходило, что в стенах крепости идет настоящий бой: орки Шаграта и Горбага передрались друг с другом.

— Фродо, я иду! — закричал Сэм, позабыв обо всех страхах, и взбежал на вершину.

Сразу за перевалом тропа свернула налево и круто пошла вниз. Здесь начинался Мордор.

Он снял Кольцо: его подтолкнуло смутное, почти не осознаваемое ощущение опасности. Сэму, впрочем, думалось, что он просто хочет лучше видеть дорогу, чтобы ненароком не навернуться на крутизне.

Взору открылась суровая, горькая и безрадостная земля. У самых ног гребень Эфел-Дуат обрывался темным ущельем, по другую сторону которого вставал кряж пониже. То был мрачный Моргэй, внутреннее скальное ограждение, зазубренная стена с четко вырисовывавшимися на фоне багровых отсветов клыками остроконечных утесов. Далеко впереди, за широким озером мрака, испещренного крохотными огненными точками, словно полыхал чудовищный костер. Над ним поднимались столбы дыма, тускло-красные у основания и непроглядно черные наверху, где они сливались с клубящимся покровом, что нависал надо всей проклятой страной.

Сэм взирал на Ородруин, Огненную гору. Порой пламя в недрах ее пепельного конуса разгоралось сильнее, и невероятный жар заставлял выплескиваться из трещин в склонах реки расплавленного камня. Они медленно текли к Барад-Дуру или змеились по каменистой равнине, пока не застывали, превращаясь в подобие скрюченных драконов, извергнутых землей в страшных мучениях.

Роковая гора трудилась без устали. Рожденный глубинами огонь окрашивал хищно щерившиеся скалы кровью. Сэм оторопел от ужаса, ибо только сейчас разглядел крепость Кирит-Унгол во всей ее устрашающей мощи. Высившийся слева над перевалом рог был всего лишь одной, хоть и самой высокой, из ее башен. С востока твердыня поднималась тремя большими террасами, задняя ее сторона приникала к огромному утесу, по которому, один над другим, лепились ярусы бастионов. Внизу, локтях в двухстах, лежал замкнутый каменной стеной крепостной двор. К смотревшим на юго-восток воротам вела широкая дорога. Спускаясь вдоль края пропасти, она поворачивала на юг, сливалась с дорогой через Моргульский перевал и, прорезая Моргэй, уходила дальше, на равнину Горгорот и к Барад-Дуру. Узкая тропа, на вершине которой стоял Сэм, сбегала вниз по крутым уступам и выходила к главной дороге неподалеку от мрачных ворот крепости.

Разглядывая твердыню, хоббит подивился тому, что ее укрепления преграждают в первую очередь не дорогу в Мордор, а выход оттуда. И действительно, давным-давно, после победы Последнего Союза, гондорцы возвели эту крепость как восточный форпост Итилиэна. Люди Запада стерегли путь из страны Саурона, не давая вырваться наружу затаившимся там после падения своего Властелина злобным чудовищам. Но крепость постигла та же судьба, что и башни Кархорст и Нархорст, ставшие Зубьями Мордора. Бдительность стражей ослабла, и главарь Кольценосцев не столько силой, сколько коварством овладел грозными стенами. Когда Саурон вновь угнездился в Мордоре, назначение крепости осталось прежним — она вставала на пути тех, кто пытался покинуть Темную Страну. Большую часть подданных Врага составляли насильственно согнанные в Мордор рабы, и теперь былой оплот Гондора не давал им вырваться на свободу. Однако недремлющая стража следила и за дорогой с запада на тот случай, если тайный лазутчик сумеет миновать Минас-Моргул и избегнуть тенет Шелоб.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});