До мозга костей (ЛП) - Уивер Бринн

Сильный шлепок ударяет по моей коже, и я наклоняюсь вперед с воплем, переходящим в тихий стон. Рука Джека сглаживает жжение на моей плоти, пока он скользит во мне.

— Все еще не отвечаешь?

Я прикусываю губу, ногти впиваются в землю, и я качаю головой.

Еще один шлепок по моей заднице, и я вскрикиваю, когда моя киска сжимается вокруг члена Джека. В глубине моей души нарастает боль. Еще. Я хочу еще. Больше и больше, пока я не смогу даже думать о том, чтобы умолять, пока не потеряю рассудок и единственное, что будет существовать — это я и Джек. Пока весь мир не исчезнет.

Джек откидывается назад, его ритм ровный, пока он одной рукой обхватывает мою талию.

— Я с таким нетерпением ждал возможности увидеть на твоей коже такой красивый оттенок красного.

Раздается еще больше шлепков, их жжение смягчается ласками Джека, боль неотличима от удовольствия от его глубоких толчков. Каким бы ни был вопрос, он давно забыт, пока он трахает меня, заполняя своей длиной. Моя киска набухла от ноющей потребности, моя плоть горит под его ладонью. Джек держит меня на грани, иногда прерываясь от ударов, чтобы нежно провести ладонью по моему клитору, а затем вернуться и еще раз шлепнуть меня по заднице.

В какой-то момент мои стоны складываются в одно слово: пожалуйста.

На мгновение движения Джека замедляются, когда он проводит ладонью по моей пылающей коже.

— Мне кажется, я никогда не слышал ничего столь же сладкого, как твоя мольба, лепесток. Скажи это еще раз.

Я даю Джеку именно то, что он хочет.

С моих губ срывается череда просьб. Я умоляю его довести меня до оргазма, который уничтожит меня. Я прошу, чтобы он взял каждую частичку меня. Чтобы он заполнил меня до тех пор, пока из меня не будет капать его сперма.

Дикий рык наполняет поляну, когда Джек наносит мне сокрушительные удары. Мои пальцы сжимают пучки травы. Звезды разбиваются вдребезги перед моим взором. Моя голова наполняется ударами сердца. Джек кончает мгновение спустя, его толстая и усыпанная гвоздиками длина проталкивается так глубоко, как только может, член пульсирует, проникая в меня.

Мир оглушен давлением, сердцебиением и прерывистым дыханием. И Джек остается там на долгое время, пока мы переводим дыхание, пока внезапный холод не заставляет меня вздрогнуть. Натянув трусы и штаны, Джек поднимает меня на ноги.

— Я немного не в себе, — говорю я, глядя на пятна грязи и травы на ладонях и под ногтями.

— Ты мне нравишься такой, — отвечает Джек, опускаясь передо мной на колени, чтобы надеть мои трусики. Он замирает, когда сперма стекает по моей внутренней стороне моих бедер. Его прикосновения вызывают благоговение, когда он скользит по блестящему возбуждению, размазывая его по моей коже. Он набирает немного на палец и вводит его обратно в мою киску. — Мне это очень нравится.

— Вы такой развратный, доктор Соренсен, — говорю я с ухмылкой.

— И тебе это нравится.

Мое сердце тяжело бьется, и я отвожу взгляд от Джека, пока он поправляет мои трусики на попке и бедрах, а затем брюки. Мои мысли прикованы к хижине, к ящику в подвале. Мой разум настолько поглощен страхом, который я загоняла в самые темные углы, что я не замечаю, как Джек наблюдает за мной, пока он не поднимается на ноги.

— Кири…? Что случилось?

— Ничего, — отвечаю я с легкой улыбкой. Джек не кажется убежденным моей первой попыткой, поэтому я стараюсь немного сильнее и улыбаюсь еще шире. — Ничего, правда. Я просто получила сообщение от доктора Кэннона перед твоим приходом. Я должна была встретиться с ним сегодня днем, но он перенес встречу на утро. Он сказал, что это срочно, — говорю я, глядя на часы, и моя слабая ухмылка рассеивается. — У меня не будет времени, чтобы переодеться. Если я не уйду в ближайшие несколько минут, я не уверена, что успею вовремя.

Джек хмурится.

— Он не может подождать? — когда я качаю головой и пожимаю плечами, Джек хмурится еще сильнее. — Напиши мне, как только доберешься до своего офиса. Мне не нравится мысль о том, что Хейс будет ошиваться поблизости без меня рядом. Я могу позаботиться об этом, — предлагает Джек, кивая в сторону тела. Злая ухмылка рассеивает беспокойство, которое всего мгновение назад омрачало его выражение лица. — Я бы хотел взять несколько сувениров.

— Вообще-то, это было бы здорово. Если ты не против, упакуй мой лук и положи его в подвал, когда ты это сделаешь, я приведу в действие ловушки.

Джек кивает, и я отворачиваюсь, прежде чем он сможет прочитать что-то еще в моих глазах. Мы работаем молча, Джек чистит мои стрелы и нож, а я расставляю ловушки по периметру поляны. Когда мы заканчиваем, мы стоим лицом друг к другу рядом с телом Колби, его безжизненные глаза устремлены в небо.

— В подвале есть оборудование, если понадобится, — говорю я, мое сердце так сильно колотится о грудину, что я уверена, оно впечатает мои страхи в кости. Между бровями Джека мелькает складка, его взгляд падает на румянец на моих щеках.

— Ты уверена…

— Там есть еще кое-что. В подвале. Для тебя, — говорю я. Джек наклоняет голову, его глаза сужаются. Я протягиваю планшет в его сторону, и он неуверенно берет его. Когда он поднимает глаза, моя выжидательная улыбка становится кривой и лукавой. — Это не ловушка, обещаю. Я не могу запереть тебя, если у тебя есть это.

Взгляд Джека снова падает на планшет, и прежде чем он успевает спросить, я сокращаю расстояние между нами, приподнимаясь на цыпочки, чтобы прижаться губами к его губам.

И в кои-то веки время замедляется в самый подходящий момент.

Я чувствую каждый вздох. Наслаждаюсь каждым миллиметром кожи, которая поглощает мое прикосновение, когда провожу одной рукой по шее Джека. Я вдыхаю аромат ветивера, теплый и успокаивающий. Вкус его губ, нежную ласку его языка. Прохладу его кончиков пальцев, когда они проводят по моей щеке и запутываются в волосах. То, как его рука ложится на мою спину, чтобы прижать меня к себе. Как будто меня лелеют. Как будто это мог бы быть мир, в котором он не отпускал бы меня.

Но он отпускает, и время снова вступает в свои права.

— Пока, Джек, — говорю я, позволяя своему прикосновению исчезнуть с самой лучезарной улыбкой, на которую только способна. Джек, должно быть, собирает кусочки воедино, потому что он не озвучивает свои вопросы. Он вообще ничего не говорит, на самом деле. Он просто долго смотрит в сторону хижины, а затем снова переводит взгляд на меня.

Я делаю глубокий вдох.

А потом ухожу.

Я стараюсь не оборачиваться, но когда я дохожу до начала тропинки, ничего не могу с собой поделать. Я останавливаюсь и, оглянувшись через плечо, вижу, что Джек наблюдает за мной с непроницаемым выражение лица. Он такой, каким я всегда хотела бы его представлять. Красивый и свирепый. Мой ангел мести, за спиной которого стоит моя хижина, все ее секреты в подвале, моя добыча лежит у его ног.

— Спасибо, Джек, — говорю я. В моей улыбке и глазах есть мягкость. Я чувствую это, так же как чувствую жжение слез, подступающих к горлу.

Бросив взгляд, достаточно долгий, чтобы запомнить навсегда, я оставляю Джека позади.

Затем скрываюсь из виду и бегу.

Почти полмили по извилистой, заросшей корнями тропинке обратно к небольшой поляне, где обе наши машины припаркованы недалеко от лесовозной дороги. Мой Land Rover едет по гравийной дороге так быстро, как только я осмеливаюсь, и через несколько минут я уже на шоссе, направляюсь обратно в Вествью.

Через двадцать минут я уже у дома Джека.

Корнетто следует за мной по пятам, пока я поднимаюсь по лестнице, стараясь сохранять спокойствие, несмотря на то, что мои внутренности сжимаются с каждой секундой. Захожу в свободную спальню, где есть стол, и настраиваю мой рабочий ноутбук, входя через университетский VPN. Затем открываю мой личный ноутбук и ставлю его рядом с рабочим, где, как я знаю, мое тело будет служить барьером для камеры, спрятанной в углу комнаты.

Я делаю минимум движений, пока взламываю систему безопасности Джека и записываю себя и другие комнаты дома. Затем я настраиваю несколько рабочих писем, которые будут отправлены в произвольное время в течение следующих нескольких часов, прежде чем я устанавливаю курсор мыши на джойстик. Когда все готово, я беру на себя управление камерой и ставлю видео себя на циклическое воспроизведение. Это не самое идеальное алиби, но оно должно сработать.