Москва криминальная - Борис Борисович Солдатенко

не отдамся, — с ухмылкой говорит она. — Перебьются.

Седой тоже улыбается беззубым ртом. Для него, завсегдатая «плешки», рассказ Татьяны не требует комментариев. Все происходит на его глазах. И ее работа, и работа милиции. Понятно ему и то, что после очередного предупреждения о недопустимости подобного промысла ее вновь выпустят и, вместо того чтобы уехать к себе домой, ближе к полуночи она вновь заступит на свою вахту у Ярославского вокзала.

Дверь камеры открывается, и дежурный капитан уводит Татьяну. Напоследок она мило мне улыбается и приглашает к себе… Бесплатно.

— С амнистированными у нас сплошная головная боль, — делится со мной дежурный по отделению капитан милиции Олег Черкасов. — Ни документов, ни денег. Воруют. По-человечески их понять можно, но ведь мы поставлены на стражу закона. Каждому билет до дома не купишь. Да и не многие стремятся отсюда уехать. Кое-кому уже грозит новый срок. — Капитан показывает на дверь камеры рядом с «обезьянником»: — Избил хозяина коммерческой палатки. Хотя, быть может, и за дело. Сейчас со свидетелями разбираемся.

НИКОЛАЙ

От ворвавшегося в камеру яркого света Николай закрывается рукой и садится на нары. Чуть больше тридцати, крепкий, короткие темные волосы с сединой. Одет в потертые джинсы, свитер и зимнюю камуфляжную куртку.

— Что надо, капитан? — Николай внимательно рассматривает меня, стоящего за спиной милиционера. — Я же все рассказал. И в содеянном не раскаиваюсь. Я этого козла все равно додавлю… А этот с тобой, с телевидения? Давай расскажу, как за справедливость пострадать можно.

Николай Друзюк из Твери. Чуть больше месяца назад был амнистирован. Государство вспомнило его былые заслуги и медаль «За отвагу», полученную в Афганистане.

Судьба Николая мало чем отличается от судеб сверстников, родившихся в середине шестидесятых. Десять классов, служба в так называемом Туркестанском военном округе, потом работа на заводе. В начале девяностых обзавелся собственной коммерческой палаткой, начал процветать. Но нахлынувшие в Тверь сомнительно богатые «беженцы» вскоре взяли под жесткий контроль все коммерческие точки и обложили данью. Давшему им отпор Николаю и его другу Сергею сожгли палатки. Товара сгорело на несколько десятков миллионов рублей. Купленные пожарные засвидетельствовали, что возгорание произошло из-за неисправной электропроводки. Чтобы расплатиться с долгами, продал квартиру, машину, с женой и маленьким сыном жил в родительской коммуналке. А вот отомстить поджигателю не смог, хотя знал, кто заказал пожар.

Долго мыкался без работы, наконец, взяли в охранную фирму. Зажил безбедно. Да тут пьяная драка в рюмочной. Николай не помнит, как сломал челюсть одному из назойливых «черных» посетителей, как дрался с подъехавшими милиционерами…

Освободился с твердым намерением стать законопослушным. Но по иронии судьбы вчера на Ленинградском вокзале встретил заказчика пожара…

Возле одной из коммерческих палаток молодой парень бил старика бомжа, собиравшего пустые бутылки, а хозяин ее лишь улыбался, наблюдая за экзекуцией. Николай решил проучить парня, но тут узнал смеющегося хозяина… Бил его сильно до тех пор, покуда не подоспел милицейский патруль. На этот раз милиции не сопротивлялся, да и трезвый был. Свидетели показывают, что Николай невиновен, мол, вступился за старика. Но справка об освобождении и заявление потерпевшего сделали свое дело — оказался в камере.

Забегая вперед, скажу, что, основываясь на показаниях свидетелей, начальник отделения принял решение отпустить Николая. На следующий день он уехал в родную Тверь, и, будем надеяться, все у него сложится хорошо.

…Под утро Седого отпустили тоже. По еще не проснувшейся Москве мы отправились к Белорусскому вокзалу. В эту ночь Валентин Иванович Седов, по его словам, решил еще раз изменить свою жизнь. Я взял ему билет до Смоленска, проводил до вагона. Стараясь скрыть внезапно подступившие слезы, он попрощался, пообещав вернуть деньги с первой получки.

…Вчера я получил почтовый перевод из Смоленска. На обратной стороне бланка корявым почерком было написано: «Устроился столяром. Большое спасибо».

Глава 5

ТАБОР УХОДИТ… ОТ ПОГОНИ

Читатель, воспитанный на великой русской литературе, и поныне склонен воспринимать цыган как «великий кочевой народ», свободный и щедрый. В памяти то и дело всплывают строчки из Пушкина, Горького… Но отчего-то этот романтический и красивый образ имеет мало общего с реальностью. Наверное, как и любой образ.

О цыганской преступности говорили всегда. Она была головной болью сыщиков всех государств Европы испокон веков.

ЦЫГАНСКИЕ КРАЖИ

— Дорогая, хочешь, погадаю? Все тебе расскажу — и что уже было и что тебе еще предстоит пережить. — Молодая цыганка остановилась возле немолодой женщины, сидящей в «Жигулях» на стоянке у Павелецкого вокзала. — Все вижу, что было. Вижу, что болела ты сильно, что до сих пор от хвори той не оправилась. Причина в том, что сглазили тебя, — не обращая никакого внимания на удивление пассажирки машины, продолжала цыганка, — но я тебе помочь могу.

— Да, действительно, не так давно был инфаркт. — Женщина смотрела на гадалку с интересом. — Мне, кстати, моя подруга тоже сказала о том, что могли сглазить. И вы в состоянии помочь?

— Это несложно, — улыбнулась та, — и причем за все это возьму у тебя всего пятнадцать рублей.

Цыганка попросила женщину выйти из машины и показать правую ладонь руки.

— Да, трудно тебе будет, — с придыханием проговорила цыганка. — Видишь, какая у тебя слабенькая и короткая линия жизни. Сглазили тебя. Булавку с проклятиями тебе в пальто воткнули. Но не беспокойся, сейчас все найдем, все попытаемся сделать, как лучше.

К удивлению пожилой женщины, откуда-то со спины цыганка действительно вытащила небольшую булавку. И, взяв ее грязным большим и указательным пальцем, бросила в снег.

— Теперь давай, родная, сложи в этот платок все свои деньги и драгоценности, — продолжала бубнить цыганка, выкладывая на капоте автомобиля свой цветной носовой платок, — очистим эти деньги и бесовские камни от