Заметки конструктора - Владимир Александрович Быков

умели. Система же сама по себе делала лишь свое черное дело – она растлевала людей. И чем дальше, тем всё больше и больше основным правилом жизни большинства становилось – «не мое».

Помню, как в 1986 году я с группой конструкторов был приглашен на совещание к Рыжкову. Совещание задержалось и мы, в окружении человек двадцати самых главных министров, имеющих отношение к машиностроению, проторчали в «предбаннике» премьера целый час. Министры вели себя как школяры при опоздании на урок учителя. Главной темой их разговоров между собой было: кому и как удалось отвертеться от какого-либо поручения. Лучше – переложить на другие плечи. Своеобразный пир во время чумы. Наши беды, с которыми мы напросились к Рыжкову и куда они приглашались вместе с нами, – были им до лампочки.

Так что развалили всё, как многие, и в том числе бывший премьер Рыжков, еще продолжают считать, не Горбачев и не Ельцин. Они лишь слегка ускорили развитие событий. В стратегическом плане развал начался с Октябрьской революции, с утопических желаний ее вождей силовым воздействием изменить природу общества и естественный ход истории. То, что с нами произошло, то, чем мы возмущаемся сегодня, (не стройте иллюзий) – это ее результаты. Идеи прекрасны, но не надо их путать со средствами движения к целям. Они оказались сверх негодными, и не потому, что их осуществляли «плохие» люди. Таковы объективные законы жизни. И сейчас нам нужно думать не о различных реорганизациях, не о перекладывании денег из кармана в карман, а о конкретных, пусть самых маленьких, но делах. Не от реорганизации и денег к нужному товару, а через товар к ним. Так я думал всегда, так считаю и теперь.

Шесть лет перестройки сверхдоказательно показали, что мы стали фактически заложниками комсомольско-кавалерийского руководства страной. Вот вехи этих лет управления. Наивное обещание мгновенных перемен, наведения порядка, дисциплины, ответственности и высочайшей сознательности народа. Программы скоротечного подъема машиностроения, антиалкогольной кампании, госприемки, перехода на аренду. Обильнейшее законотворчество, идущее в разрез с реальными возможностями общества. Антиконституционное назначение президента. Реформа цен, которая привела к еще одному более злому витку первоначального накопления капитала путем мафиозного использования национального достояния, мошенничества, беззакония и спекуляции. И, самое главное, – опора на КПСС с ее абсолютно утопической идеологией.

Более 70 лет партийный аппарат при полнейшей свободе в выборе тактических средств и методов пытался построить новое общество. Однако, в силу полной оторванности своих социальных идей от жизненных реалий и сверхустойчивой природной сущности человека, эта попытка оказалась безуспешной. История не могла предоставить партийному аппарату возможность дальнейшего социального экспериментирования, ибо изменения, на которые он пошел, по-прежнему строились на сохранении генеральной идеологической концепции и явно просматриваемых эгоистических устремлений партийной верхушки. Она оказалась неспособной противостоять общественному движению и активно на него воздействовать, что подтвердилось всем ходом перестройки, всеми выступлениями партийных лидеров и результатами последних съездов. Провозглашенные тогда аппаратом свобода и гласность сопровождались, так же, как и раньше, общими демагогическими рассуждениями, бесконечными ничем не заканчивающимися реально совещаниями и заседаниями, цепью глобальных политических и хозяйственных ошибок, практических решений, не соответствующих ни состоянию общества, ни его подготовленности к «нововведениям». Партия в лице аппарата как была, так и оставалась организацией, главной задачей которой являлось – пребывание у власти. Но выполнить последнее она уже не имела возможностей в силу полной своей деградации.

Весь идиотизм партийного руководства последних дней его существования представлен в февральской 90-го года платформе ЦК КПСС. На двух газетных страницах более сотни раз тогда были упомянуты слова: решительно, вдохновенно, всемерно, настойчиво, четко, радикально, мощно, внушительно, безотлагательно, неукоснительно и т. д. Больше ничего добавлять не требуется. В этих словах сорняках весь партийный смысл, вся его потенция.

В современной истории партии вошли в нашу жизнь, как организации, главной целью которых является захват власти, а главным средством упомянутые критика существующего состояния и достаточно общие и весьма неконкретные обещания будущего благополучия. И то и другое слишком далекие от конструктивного процесса созидания.

Партии – продукт вандализма нашей эпохи: массового образования и не соответствующей ему культуры людей – должны сойти со сцены. Народу, трудовым и прочим коллективам нужны только низовые общественные организации без каких-либо центральных бюрократических надстроек. В условиях демократического государства и народом избираемой местной и верховной власти можно вполне обойтись без этих надстроек и ограничить взаимодействие между собой низовых общественных организаций одними горизонтальными связями. Только такая демократия «малых пространств» способна наиболее полно, экономично и непосредственно, а не через промежуточное и потому бюрократическое представительство отразить истинные интересы своих коллективов.

Что касается прочих организаций: партийных, молодежных, формальных и неформальных – пожалуйста, но с правом чего-то решать только от имени своих членов, а не от имени народа. Подобные объединения никогда его не представляли, а лишь узурпировали и, по сути дела, общественное мнение для них являлось объектом спекуляции, прикрытой, как фиговым листком, многоступенчатой «демократической» процедурой голосования.

Сейчас мы обратились к демократии, но, боюсь, при нашей культуре общества это ничуть не меньшее зло. Ибо, если для социализма требуется высочайшая сознательность людей, то для демократии – высочайшая культура. Такая культура, где эгоистические устремления подавляющего большинства подчинены интересам общества или хотя бы как-то корреспондируются с последними. Где достоинство и честь ставятся человеком выше любых денег. Желания увязываются с возможностями и не выдаются за действительность. Знания не заканчиваются знаниями, а переходят в умение и не столько к деятельности, сколько к получению полезного результата. Где (не по злодейству, а бессмысленно и массово) не делают того, что заведомо не нравится другим и не вписывается в известные общепринятые нормы поведения людей.

Вне указанной культуры установление демократического управления чревато колоссальными издержками, которые могут оказаться соизмеримыми с издержками советской власти. Демократия без надлежащей культуры – та же утопия. Это грабеж государства, национализм, массовая преступность, бессмысленная для большинства политическая борьба, неконтролируемое зверское обогащение меньшинства. Подобная демократия выгодна только этому меньшинству. Но она удобна и другой – западной демократии богатых, завоевавших в свое время, в силу природных, исторических и прочих благоприятствующих обстоятельств, место под солнцем и употребивших ее в национал-эгоистических целях своих стран. Заставивших третьи страны жить в нищете среди сверкающих огнями витрин, назойливой рекламы, красивых упаковок и тратиться на всю эту от излишнего жира придуманную мишуру в размерах не соответствующих возможностям отставших в пути, их культуре и действительным потребностям. Для богатых демократия – выгодное для них «свободное» соревнование с бедными. Современная форма утонченно-издевательской «культурной» эксплуатации последних. Нам в такой ситуации в обозримом будущем светит только полная экономическая зависимость