2005 № 10 - Журнал «Если»

Несмотря на некоторые сценарные огрехи, связанные, скорее всего, с низким бюджетом, фильм вышел вполне «смотрибельным». С неожиданными сюжетными поворотами, которых так не хватает современному кино, и интересным эпилогом. В период расцвета научно-фантастического трэша 40-х и 50-х годов картина «Чужое вмешательство» вполне могла бы занять достойное место в нише классических «фильмов вторжения». Да и сейчас, в эпоху повального недоверия к правительствам, посеянного зернами «Х-files», лента наверняка будет интересна поклонникам лозунга «Они среди нас!». Однако, чтобы удовлетворить потребности современного зрителя, расслабленного последними достижениями компьютерной графики, требуются куда большие финансовые вложения в спецэффекты и повышение «звездности» актеров. И если режиссеру удастся совместить свою независимость с переходом в высшую когорту фильммейкеров — зритель, вероятно, получит несколько оригинальных и кассовых лент.

Вячеслав ЯШИН

Крис Роберсон

О, ЕДИНСТВЕННЫЙ!

В золоте утра Цу И неподвижно стоял в Саду, Услаждающем Взор. Он смотрел на абаковых рыбок сквозь прозрачную гладь пруда и мыслью пытался постичь пределы и беспредельность. За стеной, в Запретном городе, уже закипала жизнь, туда и сюда сновали императорские пажи, евнухи и министры. Но здесь, в этом тихом саду, царил первозданный покой.

Кроме Императорской Счетной палаты, в которой Цу И, сменив своего отца, уже много лет служил старшим счетоводом, единственным местом, где он любил находиться, был этот сад. Несмолкаемый шорох костяшек, скользящих по смазанным стержням, ласкал его слух лучше музыки и был привычней биения сердца. И все же порой ритмы этой симфонии начинали его утомлять. В этих редких случаях утешением ему становились строгая тишина пруда и геометрическая красота окрестных угодий.

Как-то, в бытность свою старшим счетоводом, отец (Цу И тогда еще даже не поступил в ученики) объяснил ему, что главные враги счета — время и средства. Один человек с одним абаком, но неограниченным запасом времени, способен выполнить любую математическую операцию. Неограниченное число людей с бесчисленными счётами в руках могут произвести любое вычисление мгновенно. Но жизнь человеческая не безгранична и не безгранично число императорских слуг. В достижении равновесия между этими крайностями и заключается основная задача старшего счетовода.

Чтобы получать нужные императору ответы, в Императорской Счетной палате искусно орудовали счётами сотни людей. Но за каждым щелчком костяшки о костяшку наступало мгновение тишины, и эта пауза, пусть и мимолетная, всегда напоминала Цу И о крайних точках достигнутого равновесия между пределами и беспредельностью. В этот краткий миг враги счета торжествовали победу.

Когда-то в детстве Цу И видел радостный сон. Бескрайняя равнина, насколько хватало глаз, была запружена людьми. Их головы склонились над деревянными рамками, их пальцы пляшут по вишневым костяшкам, и каждый из них выполняет лишь одну простейшую операцию, зато вместе, сообща, они вмиг решают любую мыслимую задачу. В этом сне не было того предательского щелканья и клацанья, что всегда окружали отца: каждая секунда тишины заполнялась тут цокотом костяшек, рожденный в итоге звук был монотонен и глух, и ни один миг не был отличим от другого.

Лишь в полной тишине Цу И ощущал нечто подобное, и лишь тишину Сада, Услаждающего Взор, он находил достаточно полной. Без единого слова и жеста, с улыбкой, закрыв глаза, стоял он у края воды и ощущал себя частью той безграничной равнины, где любая задача решается за один миг.

Шарканье ног по плитам дорожки заставило Цу И очнуться. В ворота сада неспешно входил королевский инспектор Ба И. Как и старший счетовод, он, похоже, находил успокоение в этих стенах молчания, и они нередко обменивались любезностями во время случайных встреч.

— Утро доброе, господин старший счетовод! — поздоровался Ба И, сходя к воде с бумажным свертком в руках. Остановившись напротив, у южного пруда, он ловко развернул обертку и извлек оттуда кусок ветчины, зажатый меж двух ломтиков хлеба. Пришедшее с самых окраин империи, с берегов далекой холодной Англии, это новомодное блюдо не нравилось Цу И. Он был консервативнее, чем готовый к авантюрам инспектор.

— Столь же доброе, сколь сердце императора, — отозвался Цу И, чуть склонив голову. Под его началом трудились сотни людей, и следовательно, в иерархии жизненного храма Цу И стоял на ступеньку выше инспектора. Но, отдавая дань тому огромному влиянию и свободе, что императорской милостью были дарованы последнему, старший счетовод, разумеется, всегда выказывал тому уважение, граничащее с подобострастием.

Ба И кивнул в ответ и, отщипывая кусочки хлеба, принялся бросать их в воду. Населявшие южный пруд абаковые рыбки — красивый, но донельзя медлительный гибрид — закружились в неспешном танце, хватая губами крошки. В изменчивом солнечном свете, преломленном сонной водой, их золотые чешуйки сверкали и играли, как самоцветы. Этих рыбок вывели путем скрещивания особей, отличавшихся наибольшей склонностью к плаванию тесными стайками. Цель состояла в том, чтобы, задав рыбкам задачу вспышками фонарика, получить ответ, подсчитав их число в подплывшей стае. Однако во время испытаний выяснилось, что хотя рыбьи решения и отличаются достаточной точностью, они все же не имеют никакого смысла: любой ученик в Счетной палате производил эти операции быстрее. Впрочем, перенесенные химические и биологические воздействия не пропали даром: чешуя ленивых абаковых рыбок выглядела куда эффектней, чем у исходного вида. Так что в Саду, Услаждающем Взор, плодам неудачного эксперимента нашлось подходящее место.

— Да простит меня старший счетовод, — заметил Ба И, стряхивая с ветчины последние крошки и направляясь к северному берегу, — но порой мне кажется, что движения этих несчастных созданий до сих пор напоминают скольжение костяшек по стержням абака. Даже устремляясь за пищей, они выстраиваются в равновеликие колонны и ряды…

Оторвав от куска ветчины тонкую полоску, инспектор бросил ее в пруд — и тот вспенился и забурлил, лишь только мясо коснулось воды. Ил, поднятый со дна силой образовавшегося водоворота, окрасил воду в пепельно-серый цвет.

— Поразительно верное наблюдение, — согласился Цу И, подходя к инспектору и любуясь причудливым танцем искр у поверхности.

Абаковые рыбки этого вида были намного проворнее своих медлительных соседей, но столь же непригодны для вычислений. Воплощенная прожорливость, они произошли от плотоядных рыб, завезенных с южного континента западного полушария. Повинуясь сигналам с воздуха и получая в награду сырое мясо, они выполняли вычисления быстрее любого работника Счетной палаты, но с неприемлемо высокой погрешностью. Как и их неповоротливые собратья, эти хищные создания отличались диковинной внешностью (радужная чешуя в сочетании с бритвенно острыми зубами и зубчатыми плавниками), поэтому из Императорского Министерства по Экспериментам перебрались в сады, когда Цу И был еще ребенком.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});