Западня - Мелани Раабе

– Я не могу нанести такую травму дочери.

Он не спускает с меня глаз.

– Помните, вы спрашивали, есть ли на свете то, ради чего я готов умереть? – спрашивает он.

– Да, – отвечаю я, а у самой к горлу подкатывает комок. – Ради дочери.

Он кивает.

– Ради дочери.

До меня наконец доходит, что означает это странное выражение лица Ленцена, которое я никак не могла понять. Ленцен печален. Печален и удручен. Он знает, что сейчас произойдет, и это ему не нравится. Это печалит его.

Вот он сидит передо мной, журналист, корреспондент. Сколько всего повидали эти серые глаза, сколько переживаний отложилось морщинами на этом лице. Смотрю и думаю, что при других обстоятельствах он вполне мог бы понравиться мне. И при других обстоятельствах я бы охотно поговорила с ним об Анне. Он мог бы рассказать о многих мелочах, которые я успела забыть или никогда не знала. Но обстоятельства не другие, они такие, какие есть.

– Напоминаю вам, что, если не объявлюсь, меня будут искать здесь, – хрипло говорю я.

Ленцен молча смотрит на меня.

– Линда, дайте мне ваш мобильный телефон.

– Нет.

– То, что я рассказал, предназначается только вам, – говорит он. – Я согласен с тем, что вы недавно сказали. Вы имеете право на правду. И это справедливо, что я рассказал вам то, о чем вы хотели узнать. Но сейчас – дайте мне ваш мобильный телефон.

Он встает. Я тоже. Отступаю на несколько шагов по направлению к лестнице, но понимаю, Ленцен быстрее меня, и мне не хочется, чтобы он оказался у меня за спиной, да еще с тяжелой пепельницей.

– Хорошо, – говорю я.

Залезаю под свитер, достаю мобильник. Ленцен слегка напрягается. Дальше все происходит невероятно быстро. Я не раздумываю. Бросаюсь к окну, открываю и изо всех сил швыряю телефон на улицу. Он падает куда-то в траву. Руку пронизывает острая боль. Я оборачиваюсь.

И смотрю в холодные глаза Ленцена.

33

До сих пор я хотела только одного: найти убийцу Анны. Но теперь, когда я стою перед ним и все уже известно, мне хочется чего-то еще.

Я хочу жить.

Но выхода нет. Путь до двери из гостиной Ленцен заблокировал, сделав всего несколько шагов. Балкон не годится. Но все-таки открываю стеклянную дверь и выбегаю. В лицо бьет холодный ветер, пару шагов – и я у перил.

Дальше хода нет. Смотрю вниз, там, в темноте, угадывается лужайка, дальше улица, на которой я вышла из такси. До чертовой лужайки – всего несколько метров, по вертикали. Прыгать – слишком высоко. Выхода нет. Слышу сзади какие-то металлические звуки, чувствую присутствие Ленцена за спиной.

Оборачиваюсь, смотрю ему в лицо. И не верю своим глазам.

Виктор Ленцен плачет.

– Ну почему бы вам не жить себе спокойно, Линда? – говорит он. – Я бы вам ничего плохого не сделал.

В руке у него пистолет. Беспомощно смотрю на него. Нет, на это он не пойдет. Выстрел услышат, особенно в таком тихом районе. Что он себе думает?

– Не успеете вы нажать на курок, как приедет полиция, – говорю я.

– Я знаю, – отвечает Ленцен.

Ничего не понимаю. Смотрю в ствол пистолета. Не могу пошевелиться, как загипнотизированная. Он очень похож на тот, который был у меня, которым я угрожала Ленцену и который он потом выбросил в озеро. Соображаю так туго, что, кажется, чувствую, как в мозгу потрескивают нейроны.

– Узнали? – говорит Ленцен.

Узнала. Это мой пистолет. Он не в озере. Он направлен на меня. Я видела в темноте, как Ленцен замахнулся, но он не выбросил пистолет. Незаметно бросил в траву, когда возвращался в дом, а потом незаметно подобрал. На всякий случай. Разумно. Предусмотрительно. Вряд ли он это планировал. Думаю, спонтанно решил, пусть будет. Пистолет, который я незаконно приобрела, с моими отпечатками пальцев.

– Это мой пистолет, – тихо говорю я.

Ленцен кивает.

– Самооборона, – говорит он. – Вы сумасшедшая. Преследовали меня, следили за мной. Вы мне угрожали. У меня это все записано на диктофон. А потом пришли ко мне домой с пистолетом. Я его у вас отобрал.

У меня в голове что-то щелкает.

– Вы же собирались уезжать сегодня ночью? – спрашиваю я.

Он отрицательно качает головой. Это была западня. Специально, чтобы заманить меня. Поскорей. В спешке. Именно сегодня. Ночью. Заманить, чтобы наконец избавиться от меня. Красиво. Элегантно. С помощью моего собственного пистолета.

Западня – это приспособление для ловли или убийства…

Западня, которую мне устроил Виктор Ленцен, выше всяких похвал.

Он поймал меня, выхода нет. Но рука, в которой он держит пистолет, дрожит.

– Не делайте этого, – говорю я.

Вспоминаю Анну.

– У меня нет другого выбора, – говорит Ленцен.

На лбу у него выступает пот.

– Мы оба знаем, что это не так, – говорю я.

Думаю о Норберте, о Буковски.

– Но звучит правдоподобно.

Верхняя губа у него дрожит.

– Прошу вас, не делайте этого.

– Не двигайтесь, Линда.

Думаю о маме и папе.

– Если вы это сделаете, станете настоящим убийцей.

Думаю о Юлиане.

– Заткнитесь!

Нет, я не умру, думаю я.

Поворачиваюсь, с ходу перемахиваю через перила и лечу.

Падаю и тут же вскакиваю. Получилось не как в кино: я не прокатилась по траве и не побежала, прихрамывая, прочь, я сильно ударилась и почувствовала такую боль в правой лодыжке, что на мгновение у меня потемнело в глазах, а потом я поковыляла на четвереньках, как раненый зверь, загнанный и почти ослепший от страха. В панике трясу головой, пытаясь стряхнуть с себя это безумие, потом оглядываюсь, ожидая увидеть у балконных перил наблюдающего за мной Ленцена, но там никого нет. Где же он?

Вот он. Слышу его шаги. Господи, далеко ли я так уползу, на четвереньках? Пытаюсь встать, но боль в правой ноге заставляет вернуться в исходное положение.

– Помогите, – кричу я, но ничего не слышу и понимаю, что я оказалась в своем кошмаре, в котором так часто бывала, залитая потом, хнычущая, когда кричишь, кричишь, а ничего не слышно. Снова пытаюсь встать, на этот раз получается, прыгаю на здоровой ноге, спотыкаюсь, инстинктивно, чтобы не упасть, опираюсь на больную ногу, взвываю от боли, падаю на колени, все – больше не могу, но надо, ползу, ничего не видно, страшно, кругом темно и тут – он. Он появляется передо мной неожиданно, я не заметила, как он подошел, не понимаю, откуда он взялся, наверное, шел сзади, от самого дома, шел сзади, а теперь оказался прямо передо мной, без предупреждения, просто возник из темноты и идет ко мне. Несмотря на боль, встаю. Вижу только темный силуэт с пистолетом в руке.

Он – тень, всего лишь тень. Лихорадочно озирается. Вдруг резко бросается ко мне, и я узнаю его.

Его взгляд как удар кулака, чувствую непреодолимую слабость, ноги подгибаются, и я падаю на траву. А он уже рядом. Склоняется надо мной. Это удивительное лицо. Эти разного цвета глаза в темноте. Юлиан.

– Господи, Линда. Вы ранены?

– Он здесь, – хриплю я. – Ленцен. Убийца моей сестры. У него пистолет.

– Лежите, – говорит он. – Спокойно.

И в этот момент из-за угла дома появляется Ленцен. Сразу замечает, что я не одна, останавливается. Силуэт в темноте.

– Полиция, – кричит Юлиан. – Бросьте оружие.

Он неподвижно стоит, он – всего лишь тень.

Потом быстрым движением поднимает руку к голове и стреляет.

Падает.

И больше уже не двигается.

Из чернового варианта романа Линды Конраде «Кровные сестры»

«Нина Симон»

(в основное издание не вошло)

Однажды вечером он вдруг оказался у ее двери, просто так.

Она впустила его, угостила вином, он спросил, как дела, она ответила – хорошо. Уже пришла в себя. Больше не хочется выть от тоски. Они сидели на диванчике, Йонас с одного края, Софи – с другого, между ними – щенок, увлеченный игрой. Они пили, смеялись, и были мгновенья, когда Софи забывала о Бритте и о призраке, убившем ее. Щенок наигрался и, утомленный, уснул. Софи встала. Чтобы перевернуть пластинку, которую они слушали. Когда снова заиграла музыка, искрящаяся, электронная, Софи вернулась на свое место и изучающе посмотрела на Йонаса. Он как раз допивал второй бокал.

– Почему мы ведем себя так? – спросила Софи.

– Как?

Взгляд разноцветных глаз Йонаса остановился на ней.

– Как сейчас! Мы же хотим быть рядом. Хотя ты еще женат, а я только что рассталась с женихом, эмоционально опустошена… – Она запнулась, провела рукой по волосам. – Почему мы так себя ведем? Почему ты не можешь мне позвонить, почему, чтобы поговорить, надо обязательно прийти? Почему по ночам я сижу на ступеньках твоего крыльца, почему по ночам ты стоишь у меня под дверью? Разве это так глупо – испытать в жизни что-то новое?

– Да нет, напротив, – ответил Йонас.