Ключ к счастью попаданки (СИ) - Светлана Машкина

Зимние дни коротки, и мы с Феней урывали каждую минутку, чтобы заняться шитьём. Шить при лучине совершенно невозможно, вот и сидели, каждая поближе к окну, кроя и сшивая маленькие рубашечки, штанишки и чепчики, подрубая края у пелёнок и простынок.

Феня, мастерица, ещё и вышивкой их украшала. Зато я презентовала ей идею чепчиков и ползунков. И пусть последний раз я занималась шитьём сто лет назад, но раскроила и сшила вполне приличные ползунки и два малюсеньких чепчика, а ещё показала Фене, как складывать подгузник.

— Откуда ты знаешь? — удивлялась Феня.

Я пожимала плечами. Оттуда. Подруга родила сразу после колледжа. Её родители сказали, чтобы с ребёнком домой не возвращалась, вот и помогали все её подружки и друзья — кто чем мог. На памперсы денег не было и пришлось подруге использовать старый метод наших бабушек и мам — марлевые подгузники. Ничего, кстати. С крахмалом вместо дорогих присыпок, стерилизованным растительным маслом вместо специального детского, в подгузниках и древних фланелевых пелёнках и ползунках дочка подруги росла вполне здоровой.

Готовые изделия Феня сразу стирала, сушила и складывала в отдельный сундук, подальше от любопытных глаз.

С рождением ребёнка в этом мире было связано столько примет и обычаев, что я не переставала удивляться.

Муж и любой другой мужчина не должен видеть детского приданого до появления малыша на свет. Если Пекас приходил домой неожиданно, мы с Феней набрасывали на маленькие вещичку большой кусок полотна. Дед поворачивался спиной, давая нам возможность спрятать всё в специальную рабочую корзинку.

Ещё беременным нельзя было посещать трагические мероприятия и вообще все сборища, где они могли расстроиться и заплакать. Кстати, этот запрет длился, пока ребёнку не исполнится полтора года.

О том, что беременную непозволительно ударить, даже несильно, я уже знала. Феня рассказала пару случаев, когда у обидчика отсохла рука. Просто высохла и висела, как плеть, никакие дары великим богам не помогли.

— Ой, Ульна, стемнеет скоро, а я ещё на околицу не ходила, — подхватилась Феня.

К околице пошли вместе. Тоже обычай — за два месяца до родов женщина должна каждый день, если позволяет погода, приходить к околице и там молиться великим богам всем вместе, и богине плодородия и беременных — Денаре — в отдельности. Фанатизма обычай не требовал, молитва могла состоять из одного-двух предложений, но именно на околице. Помолится дома можно было в том случае, если женщина плохо себя чувствует или до родов осталось несколько дней.

Зная Феню, я не сомневалась, что она пойдёт к околице даже за сутки до великого события.

— Надо нам, Ульна, тебе помощницу найти, — переваливаясь, как уточка, и счастливо улыбаясь, сказала Феня. — Со следующей недели последний месяц у меня будет.

— Не поняла. Зачем мне помощница? Тебе помогать, или сыры делать? К сырам никого не пущу.

Феня кивнула, поладила меня по руке:

— Обычай справлять, Ульна! Забыла?

Точно! Кроме запретов — выходить на улицу по темноте без крайней нужды, сматывать нитки, ткать полотно (думаю потому, что перекладина у ткацкого станка довольно тяжёлая. Я, кстати, так и не запомнила, как она называется. К слову — ткать тоже не научилась, не моё это, поднимать тяжести), снимать сапоги с мужа и низко нагибаться, был ещё обычай-заботник.

Про него так и говорили: «На заботник пошла? Хорошее дело! Помогай тебе великие боги!»

За месяц до родов к беременной ежедневно приходили женщины — помочь управится с хозяйством. Обычно это были родственницы, в случае в Феней буду я и ещё кто-нибудь. Соседку, допустим, Фенину пригласим.

Быть приглашённой на заботник считалось почётным, и в обществе уважалось. После родов, когда ребёнку исполнялось сорок дней, отец одаривал заботниц подарками. Дарить старались щедро — великие боги в таких делах жадность не уважали.

Представляю, как отдариться дед! Поросёнка, наверное, заботнице притащит! Надеюсь, мне просто дров подарит — куда мне ещё свинка, я с этими не знаю, что делать.

Когда дед сказал, что пора заколоть того, который покрупнее, я честно сказала, что мне жалко. Пекас сначала смеялся, но потом понял всю серьёзность ситуации.

— Ульна, девка, не позорь ты меня! Сколько ты его держать собираешься? А если своей смертью сдохнет? Хочешь, чтобы надо мной всё село смеялось? Вона, смотрите, Пекас идёт! Тот, который порося за домом хоронил!

Я пообещала, что подумаю, но дед остался недоволен.

— Ульна, позови Гринку заботницей мне, — сказала Феня. — Что-то она пропала совсем, наверное, делов много. Ещё бы — столько деток! Гринка хорошая, добрая, мне приятно будет её в своём доме видеть.

Боюсь, неприятно будет мне. Не думаю, что Гринка забыла инцидент с сыном, когда я быстро вылечила мальчика, после чего Гринка обвинила меня в колдовстве.

Впрочем, попробовать можно. Откажет так откажет — её выбор.

Феня быстро помолилась, и мы пошли домой. После праздника зимних ночей день прибывал быстро, снега почти не было, но всё равно хотелось в тепло.

Я проводила Феню и собралась пойти к себе, когда она вспомнила:

— Ульна! Вещички детские я на верёвке забыла, за домом сушить повесила! Специально подальше повесила, чтобы никому на глаза не попались. Сними, пожалуйста.

Конечно сниму — по очередной примете, пелёнки и рубашки младенцев ночью не должны оставаться на улице, чтобы их не испачкали злые духи. В духов я не верила, но за дом пошла — незачем Фене давать лишний повод для волнения.

На верёвке, кроме малюсеньких штанишек, висел ключ. Небольшой, красивый, золотистого цвета, с ажурной блестящей головкой.

Я взяла ключ, повертела в руках. От чего он? Судя по размеру — от чего угодно может быть. От двери, от сундука или шкатулки. Как он здесь появился? И, кстати, как оказался на верёвке? Кто прицепил прищепкой золотой ключик?

Для кого? Для Фени? Или для меня?

Я занесла вещи в дом и, как бы невзначай, спросила:

— Феня, ты ключа не теряла?

— Какого?

— Не знаю. От замка, конечно. Золотой такой ключик, небольшой, у тебя есть?

Феня кивнула на гвоздь в стене: ключей в доме было три, и все три — большие, тяжёлые, железные, висели на привычном месте.

Глава 55

Феня осторожно потыкала ключ пальцем:

— Ух ты, никогда таких красивых не видела! Как блестит! Он золотой?

— Ты меня спрашиваешь? Точно не твой?

Феня отрицательно покачала головой.

— Фенечка, ты, когда бельё развешивала, ключа не видела? Может, ты его не заметила?

— Я, Ульна, хоть и беременная, и малость поглупела, но не ослепла точно. Тебя от мужа отличаю, и