Экзорцист. Печать Контракта - Джулия Тард

за весь сегодняшний день я по-настоящему ожила только ночью.

– Ничего удивительного. С каждым разом, хотите того или нет, вы становитесь похожи на ночное животное, как, впрочем, и все мы. Луна постепенно заменит вам солнце, а темнота ночи – свет дня. Для того чтобы уничтожать нежить, нужно самой стать подобной ей. Сейчас вашему взгляду открыта лишь его малая часть. Но, возможно, настанет время, и вы сможете увидеть его полностью. Не только как охотник, а…

– А как чудовище?

– Именно, – подбросил демон полено в шипящий костёр. – Рано или поздно все к этому приходят, но я бы не хотел для вас подобной участи.

– О чём это ты, как все к этому могут прийти?

– Я говорю об охотниках. Проводя столько времени возле нас, они сами наполняются всем тем, что уничтожали. Контрактор он или нет, в конечном счёте, все сходят с ума. Тьма, из которой мы сотканы, легко овладевает слабыми, надломленными людьми. Подчиняет. Управляет. Играет. Нажимает и дергает за самое больное, превращая человека в безвольную марионетку. Нашептывают и подталкивают к тому, чего бы он ни за что бы и никогда не сделал. Например, убивать своих собственных детей, вырезать целые семьи, есть человеческую плоть, пить их кровь и делать ещё многое и много другое.

– Бесноватые? – взглянула на него Мария, перекладывая Рене на свой плащ.

– Именно. Те, которыми овладевает не тело демона, а их сущность. Своего рода тьма, что из них исходит. Если проводить рядом с нами много времени, то помимо воли можно впитать в себя нашу сущность, а после смерти – стать одним из нас.

– Стать нежитью?

– Человек со своей кровью не способен стать полноценной нежитью, а тем более бесом или демоном, – усмехнулся Михаэль. В последние несколько месяцев Мария перестала интересоваться миром демонов, и потому такие беседы стали для него настоящей редкостью. – Но его душа уже более не может принадлежать Богу и становится призраком, что до самых краёв наполнен жестокостью и ненавистью. Такой дух теряет себя самого и, уже не помня, кем он был и кем стал, блуждает по миру, желая лишь одного – уничтожать. Но его можно очистить и вернуть, а вот тех, кто стал одним из нас – уже нет. Таких следует только убивать.

– Но ты же только что сказал, что человек не способен стать нежитью.

– Плохо слушаете. Я ведь сказал «со своей кровью», а в этом и есть вся суть. Любой контракт связывает демонов и людей, делая чем-то единым. Сущность человека не способна противостоять той тьме, что обитает в его фамильяре и впоследствии подчиняется ей. Вот такой человек, потеряв себя и совершив достаточно тяжкий грех, за который его захотят оставить, и может стать таким же демоном.

– Это значит, что, если я совершу нечто страшное, после смерти стану нежитью?

– Не думаю, что теперь вам это позволят, соверши вы хоть сотню грехов.

– Ну…. Даже и не знаю, радоваться мне этому или огорчаться.

– Смеётесь? – удивлённо взглянул на неё Михаэль.

– Я уже давно смирилась со своей судьбой. И знаю, чем для меня всё это закончится. К тому же отдать мою душу тебе для меня куда выгодней, чем страдать от дьявольских пыток.

– Вот значит как. Предпочитаете смерть страданиям? – Михаэль откинулся на огромный ствол, не сводя глаз с пылающего костра, с каждым разом всё больше и больше поражаясь тому, что слышит из уст этого капризного ребёнка.

– Не буду этого скрывать и притворяться благородной. Я эгоистка, и сделанный мною выбор лишнее этому подтверждение. Я всего лишь человек, и как любому человеку мне на самом деле чертовски страшно…. Нет, не умереть, – исправилась Мария. – А пережить то, что ждёт после. Испытать на себе муки Преисподней. Не хочу пасть для того, чтобы нежить наслаждалась моими страданиями и воплями.

– Вот значит как, – насмешливо вскинул брови. – А я-то уже и голову сломал, гадая, с чего это вы так спокойно относитесь к тому, что мне придётся стать причиной вашей…

– …смерти.

– Вообще-то я собирался сказать – гибели, но смысл от этого не меняется.

– И насколько же твоя тьма поглотила меня? – подпёрла Мария щеку не сводя с него любопытного взгляда. – Сколько мне осталось, до того как я сойду с ума?

– Какой-то неприятный разговор вы начали. Всему своё время, и не стоит лишний раз открывать для себя двери, за которыми нет ничего важного.

– Тогда может всё-таки расскажешь мне про Орин? Кто она?

Может, эта женщина и была грубой, взбалмошной и неприятной особой, чертовски хотелось узнать, кто же она такая?!

Человек?

Нежить?

Или кто-то из тех, о ком Мария ещё не знала.

– Как вы уже поняли, Орин не человек, но и простой нежитью её нельзя назвать. Её отцом был демон, а матерью – полукровка от человека и архангела. Обычно люди называют таких созданий нефилимами22, но лично мне такое название не особо нравится.

– А просто «полукровка» тебя, значит, устраивает? – непонимающе вздернула Мария бровь.

– Нефилимы – звучит гордо, но на деле совершенно не отображает реального положения вещей. Потому я и не люблю это название, – слегка поморщился Михаэль своим мыслям. – Что же до Орин, то её дедом был ангел, ставший последним в своём роде. А быть носителем ангельской крови – значит обладать способностями, на которые ни один демон не способен. Именно поэтому все, кто хоть как-то связан с Небесами, ценятся в моём мире как самое драгоценное сокровище. Благодаря тому, что в Орин сочетаются силы обеих ипостасей23, она способна исцелять раны от самого Ригарда. А это не под силу даже архангелам, – усмехнулся Михаэль, видя как внимательно Мария, ловит каждое его слово. – Орин родилась в 1108 году, но из-за своего происхождения не может жить вечно и не способна умереть как человек. Ей отмеряна безумно долгая жизнь, как и безумно долгая старость. Эта женщина – алхимик, лекарь и прорицатель, которой ещё никогда не было ни в Аду, ни в Раю, ни на земле. И, навряд ли ещё когда-нибудь появится.

– Но почему же тогда настолько важная персона находится в этом богом забытом месте? – непонимающе отшатнулась Мария, с трудом представляя как такое возможно?! – Ведь если всё именно так, как ты говоришь, то её бы буквально на руках носили!

– Так и есть. До пятидесяти лет она, как и положено, жила в Пандемониуме24, где о ней заботились словно о самой настоящей королеве.

– И почему же она тогда сбежала?

– Это не моя тайна, а потому не