Концерт для скрипки со смертью - Синтия Хэррод-Иглз

– Привет, Билл. У меня для тебя срочное сообщение от... хм-м, твоей пташки.

– А-а, ты имеешь в виду мисс Маршалл? – переспросил Слайдер начальственным тоном, и Николлс хихикнул.

– Ну, если ее личико так же прекрасно, как ее голос, ты счастливчик! В общем, так: сегодня она работала с парнем по имени Мартин Каттс – говорит тебе это что-нибудь? – Слайдер ощутил знакомый приступ ревности и беспокойно пошевелился. Один день, подумать только, всего один день!.. – Они говорили об этой девчонке Остин, и он вроде бы вспомнил, куда та часто ездила в Бирмингеме. Для тебя в этом есть какой-нибудь смысл?

– Да, да, продолжай.

– О'кей. Ну, вроде Остин как-то попросила его, чтобы он подвез ее, когда у нее сломалась машина, и попросила высадить ее в конце Тутман-Стрит.

– Тутман, – повторил Слайдер, записывая информацию.

– Ага. И Каттс сказал, что стоял у обочины, ожидая разрыва между машинами, и видел ее в зеркало заднего вида, и она шла по улице уверенно, как будто точно знала, куда идет.

– Это все?

– Ага, это все. Есть польза?

– Может быть. Это лучше всего того, что у нас здесь набралось на этот момент, а набралось ровным счетом ничего, чтоб мне провалиться.

– Ах ты, старомодная штучка, – засмеялся Николлс, – так сейчас уже почти никто не выражается. Что-нибудь передать твоей женщине?

– Она что, рядом? – нетерпеливо спросил Слайдер, ощущая, как сердце проваливается куда-то в область желудка, как у мальчишки.

– Нет, на работе. Она позвонила во время перерыва, сразу, как только добралась до телефона, чтобы мы могли передать тебе, пока ты еще на месте. Толковая женщина, а?

– Чудесная, вот она какая. Ладно, Натти, спасибо. Попозже я позвоню ей сам и поблагодарю как следует.

– Еще бы, конечно. Я скажу ей, если она еще позвонит.

– Не пугай ее. Кстати, как твоя мама?

– Намного лучше, спасибо. Завтра выписывается из больницы, слава Богу. Меня уже тошнит присматривать за Онаном – он воняет.

– Онан? – переспросил Слайдер.

– Ее барашек. Счастливо, Билл. Хорошей охоты. И передай мою любовь Норме.

Слайдер выбрался из будки в коридор и пошел обратно к Норме, которая уже совершенно по-дружески болтала с Рут Чизхолм. Ее техника сближения с женщинами была превосходной, как он не раз имел случай убедиться. Когда он подошел к ним, она предупредительно подняла бровь и переключила разговор на него.

– Анн-Мари дружила с Мартином Каттсом, когда работала здесь? – спросил он у Рут.

– Дружила? – Рут скорчила гримаску. – Ну, я бы это назвала не так. Они ходили вместе какое-то время, пока Мартин не переехал в Лондон. Но тут не было ничего серьезного. Он меняет женщин каждые несколько недель.

Из этого Слайдер сделал вывод, что и Рут не миновала этой участи и до сих пор таила обиду.

– Вы знаете, где находится Тутман-Стрит?

– В пяти минутах ходьбы отсюда. Одна из старых боковых улиц в центре, которая до сих пор не перестроена.

– Там есть музыкальный магазин или другое заведение, которое могли бы посещать музыканты?

– Ничего такого, о чем бы я знала. Вообще там множество магазинов, лавочек и всякого такого. Любой может пойти туда за чем угодно.

– Понял. Ну, спасибо вам.

Несколькими минутами позже они с Нормой уже шли по улице, и он пересказывал ей сообщение Джоанны.

– Она могла и не останавливаться на Тутман-Стрит, а пройти по ней на другую улицу, – заметила Норма.

– Да, я это понимаю. Это очень тоненькая ниточка, но другой у нас нет.

Норма самодовольно улыбнулась.

– Даже если я узнала от Рут, что Анн-Мари не приезжала играть в их оркестре с прошлого июля?

– Что-о?

– Да, она всем лгала. Рут сказала, какого черта они должны были приглашать ее, когда тут полным-полно местных музыкантов. Так что для чего бы она ни приезжала в Бирмингем, это было не ради игры в оркестре.

– Остается только надеяться, что ей нужна была именно Тутман-Стрит. О, кстати, – вдруг вспомнил он, – почему кому-то могло прийти в голову назвать барашка Онаном?

Лицо Нормы медленно расплылось в широкой улыбке.

– Да потому, наверное, что он везде разливал свое семя.

* * *

Видимо, сегодня Бог благоволил к Слайдеру, и потому Тутман-Стрит оказалась единственной короткой улицей в районе центра. Но даже при этом им понадобилось бы долго и утомительно заниматься хождением от двери к двери в своих поисках.

– Ты займись той стороной, а я пойду по этой, – предложил Слайдер, оглядывая узкую улицу, полную домов и магазинов в раннем викторианском стиле, очень потрепанных, вроде тех, которые в Лондоне располагались в районе Кингс-Кросс и Западного Айслингтона и были успешно обновлены в свое время. Здесь же здания выглядели еще более неприглядно из-за близости новой застройки центра.

В два часа он оттащил Норму от очередной двери и повлек ее за угол в не очень чистую закусочную.

– Скажите честно, сэр, – спросила Норма, ссутулившись над гамбургерами, чипсами и бобами, – вы и в самом деле на что-то надеетесь?

– Ты говоришь прямо как член евангелистской церкви.

– Нет, серьезно.

– Если серьезно – нет, я не думаю, что у нас есть хоть какая-нибудь надежда. Эти люди делают слишком мало ошибок. Но это же не основание, чтобы опускать руки, верно? Мы просто должны делать все, что можем, и это рано или поздно сработает.

– Как в мультике, где тихая и упорная черепаха выигрывает гонку?

– Только если заяц приляжет отдохнуть, а вообще, откровенно говоря, я всегда считал эту историю невероятной, я имею в виду, даже в детстве.

Норма задумчиво размазывала чипсом лужицу томатного соуса.

– Все-таки я думаю, она просто проходила по Тутман-Стрит куда-то еще. Отсюда очень близко до Марлборо-Тауэрс, понимаете, где она жила. Может, она просто срезала путь домой.

– Да, понимаю. Но нам надо все же закончить с этой улицей.

Позже, ближе к полудню, Норма кое-что зацепила. Поманив Слайдера за угол, где их никто не мог видеть, она задыхающимся голосом сообщила о своем открытии.

– Хозяин вон того магазина опознал снимок. Он говорит, что она часто заходила в бакалейный магазин, подальше по той стороне улицы, а его жена сказала, что там продается особый сорт оливкового масла, который импортируется в бочках, так что надо приносить свою посуду, а они наливают в нее масло из крана. Они часто видели, как Анн-Мари заходила туда с жестянкой для масла.

Слайдер нахмурился, размышляя об услышанном.

– Я думала, вы обрадуетесь этой новости, – удивилась Норма.

– Никогда не мог понять, радоваться или огорчаться, когда это чертово масло появилось на сцене. – Он вздохнул. – Ладно, пойдем и посмотрим, что там такое.

Бакалейный магазин был одним из тех небольших продовольственных магазинов, которые переделывались в «супермаркеты» простым добавлением двусторонних витрин-прилавков в центре и кассы у двери. На первый взгляд в нем не было ничего особенного: ряд вдвинутых друг в друга тележек с металлическими корзинами, картонные коробки с лежалыми фруктами и овощами, большой морозильный шкаф вдоль одной из стен, заполненный дешевой замороженной пиццей и чили со свининой, рядом с ним холодильник с помятыми тубами с йогуртом и пластиковыми упаковками с ветчиной, имевшей вид резины. Пол был покрыт вытертым линолеумом, и на дальних полках ясно был виден толстый слой пыли.

Слайдер вошел в магазин один и какое-то время медленно двигался по проходу между прилавками, делая вид, что ищет что-то определенное. Когда он достиг конца прилавка и оглянулся на кассу, то заметил нечто, сразу же насторожившее его инстинкты, нечто, что было необычным для такого рода магазина. Откуда-то появился владелец и молча стоял около кассы, наблюдая за ним. Это был не азиат, как можно было бы ожидать от такого запущенного магазина. Это был белый, и по тем стойким стереотипам, которые сложились у Слайдера еще с детства, он должен был бы соответствовать доброму старому мистеру Балдерхэммону, который торговал в деревенской лавке. Слайдер до сих пор хорошо помнил этого тучного, лысоватого, добродушного пожилого человека, выглядевшего довольно респектабельно в коричневом просторном халате. Только в телевизионных сериалах владельцы подобных лавок носят безупречно чистые фартуки и с благожелательной улыбкой взирают на посетителей невинно моргающими глазами из-под опущенных на кончик носа очков в золоченой оправе.

Слайдер двинулся к хозяину, ощущая, как напряжены его нервы.

– Чем могу помочь, сэр? – холодно спросил тот. Стереотип добродушного деревенского лавочника был грубо разрушен, как только Слайдер рассмотрел его поближе. Очков хозяин магазина не носил, глаза его смотрели на Слайдера не моргая, и, более того, в них читалась скрытая враждебность. Ни о какой благожелательной улыбке не могло быть и речи, и, несмотря на вежливую фразу, весь его облик говорил о том, что у него нет никакого желания помогать Слайдеру в чем бы то ни было, разве что помочь ему покинуть магазин, и чем скорее, тем лучше.