Дети страха и другие ужасные истории - Елена Александровна Усачева

Вовка бросил попытку отсчитать три волоска, сгреб все, что надергал, и на четвереньках приполз в кухню. Здесь он зажег свечку, а когда разжал кулак, чтобы бросить в огонь свою добычу, от волосков уже ничего не осталось. С ладони удалось соскоблить горстку чего-то совсем не похожего на шерсть.

На всякий случай прошептав заветные слова, Вовка сел и принялся ждать. По его представлениям, изменения должны были произойти сразу и он просто обязан их почувствовать. Не зря же пришлось столько терпеть!

Если это и был тот самый долгожданный результат, то вышел он каким-то странным.

Вовка сидел, задумчиво глядя на горящий фитилек, как вдруг на него накинулась взбесившаяся Дуся. С дикими воплями она сбила свечу и бросилась Вовке на спину.

– Мама! – завопил Маркин, пытаясь стряхнуть с себя кошку. – Дуся, ты что?!

Затрещала ткань. Вовка через голову стянул рубашку вместе со зверьком. Дуся фыркала и шипела, кромсая несчастную рубашку на мелкие части.

Расправившись с одежкой, она нехорошим зеленым глазом посмотрела на хозяина.

– Дуся! – Вовка попятился. – Своих не узнаешь? А ну прекрати!

Кошка прыгнула. Когти больно царапнули левое плечо.

– Дуська, зараза! – взвыл Маркин, забираясь под стол. Оступившись на скользком паркете, кошка промахнулась мимо Вовки, и тот успел забежать в комнату, закрыв за собой дверь. Плечо болело, по руке бежала кровь. Воздух вокруг словно бы сгустился. Комната наполнилась туманом. Вовке показалось, что это не его комната, а болото, где вокруг трухлявого пенька летают прозрачные тени и воют: 

«Сестры, мчимся чередой 

Над землей и над водой. 

Пусть замкнет волшебный круг 

Трижды каждая из нас: 

Трижды по три – девять раз. 

Стой! Заклятье свершено».

– Черт! Черт! Черт! – завопил Вовка, отскакивая от двери. Но дикие вопли Дуси из коридора заставили его вернуться обратно.

Никогда в жизни Маркин не слышал, чтобы Дуся так орала. Это было не обыкновенное кошачье мяуканье, не мартовский ор, а сумасшедший вой.

Забыв обо всех своих несчастьях, Вовка выглянул в коридор.

Выгнув спину и вздыбив хвост, Дуся стояла около Вовкиной комнаты. Пасть ее была распахнута, маленькие острые зубки ощерены. Глаза кошки горели диким зеленым цветом.

– Д-дуся, – испуганно икнул Маркин. – Что с тобой?

Кошка недовольно мотнула головой и зашипела, как паровоз.

Вовке показалось, что сквозь шипение он услышал слово: «Уходи!» Он попятился. Кошка снова замотала головой. И вот тогда Маркин почувствовал, что в комнате есть кто-то третий. Кто-то, кого он не замечает, но кого прекрасно видит Дуся. На него-то она и ругается.

Вовке стало не по себе.

«Стой! Заклятье свершено», – настойчиво повторил воздух.

Маркин покрутил головой. Но он был все-таки человеком, а не кошкой, поэтому вновь никого не обнаружил.

Дуся прыгнула. Теперь ее целью был не Вовка. Она металась по узкому коридору, пытаясь кого-то поймать. Наконец она высоко подскочила, задела стоявшее около входной двери трюмо, и оно с грохотом повалилось на пол. Брызнули во все стороны осколки.

Вовке на секунду показалось, что в этих осколках кто-то отразился – над ними пролетела тень, белесое отражение.

И все закончилось.

Дуся встряхнулась, почесала лапкой за ухом и медленно удалилась в сторону родительской комнаты.

А Вовке вдруг стало невероятно легко. Так бывает, когда долго несешь на плечах тяжелый рюкзак. Стоит его снять, как чувствуется необычайная легкость.

Вот и Маркин в одну секунду стал пушинкой, способной оторваться от земли.

Далеко улетать он не стал – знаем мы эти шуточки! – а опять бросился искать Дусю. Чтобы поблагодарить ее.

Кошка не находилась.

Тогда Вовка кинулся к телефону.

– Подействовало! – завопил он, как только в трубке услышал голос Сереги Минаева. – Три волоска…

– Не ори, – сонно ответил Серега.

– Слушай, – захлебывался от восторга Маркин. – Скажи своей Маньке…

– Ее дома нет. – Минаев и не думал поддерживать товарища в его великой радости. – Опять с кем-нибудь из подружек химичит.

– Ну и ладно. – Вовке было слишком хорошо, и он готов был миролюбиво принять любую новость.

Конечно, Маркин рано праздновал победу. Несчастья – вещь прилипчивая, они могут на минутку отвлечься, а потом наброситься на человека с новой силой. Но Вовка сейчас был не в состоянии об этом думать. Он с воплями носился по квартире, прыгал по родительской кровати и кричал громче самого громкого радио.

О том, что все может быть и не так благополучно, он понял вечером, когда пришли родители и стали выяснять, кто опрокинул трюмо. А на следующий день от былого веселья и подавно не осталось следа. Первым уроком была история, которую отменили из-за болезни учительницы.

Класс уже повскакал с мест, чтобы отправиться в физкультурный зал, как в дверях появилась Генриетта Карповна.

– Сидите, сидите, – вяло махнула она рукой. – Мне сейчас только вас не хватает, у меня в зале и так три класса. У вас будет география. Вместо завтрашнего урока. Василий Львович, проходите, пожалуйста.

В желудке у Вовки похолодело. За всеми вчерашними радостями он и не думал открывать учебник по географии. И если его спросят…

Класс еще возмущенно шумел, а географ уже водил пальцем по списку учащихся.

– Ничего страшного, – глянул он поверх очков. – Вспомним, что я вам вчера рассказывал, и пройдем новую тему. К тому же среди вас есть один человек, который вчера слушал меня два раза.

И он посмотрел на Маркина. Если бы Вовка умел испаряться, превращаться в воду или летать, он бы разом применил все свои умения, только бы не оказаться у доски.

– О реках Северной Америки… Слышишь, Маркин, Северной! – Географ снова поднял глаза от журнала. – Нам расскажет… – Вовка начал медленно подниматься, а в классе тут же облегченно зашептались. – Нам расскажет, – тянул географ, уже в открытую глядя на ребят. – Тот, кто сидит в центральном ряду. – Вовка свалился на свой стул, потому что его ряд был около окна. – На третьей парте от… – Четыре человека нервно заерзали на своих местах – третий ряд от стены и третий от доски. – На третьей парте от стены, ближе к окну, – бодро закончил географ с таким довольным видом, словно только что сыграл сложнейшую шахматную партию. – Маркушин, иди к доске.

Владимир Маркушин…

«Опять Владимир!» – мелькнуло у Маркина в голове. Впрочем, ничего удивительного: у них в классе было еще два Владимира, Маркелов и Маркинсон. Шестой «А», наверное, был самым «урожайным» классом на это имя.

Маркушин был толстым вялым типом. Его редко вызывали, потому что в классе он был мало заметен.

– Я? – удивленно приподнялся Маркушин. – А меня вчера не было.

– Не