Тени не исчезают в полдень - Елизавета Бережная

нос краем футболки, Алек смотрел вслед отступающим. И только когда опасность скрылась, запрокинул голову, чтобы остановить кровь.

Ника выскочила из беседки, подбежала к Алеку, взволнованно тараторила, злилась, толкнула в грудь. Алек глупо улыбался. У него было оправдание для любых безумий. Оправдание это стояло перед ним. Чем меньше доверял Алек миру, тем сильнее сближался с Никой.

И понеслись в бешеном потоке кадры. Алек летел по собственной жизни. Времени здесь не существовало. Он видел себя, мальчишку, впервые засыпающим в новой пижаме на новом месте. Видел он себя семнадцатилетнего сбежавшим из корпуса в ночь, в покосившейся беседке под тетрисом из звёздного неба.

Алек вспоминал с невероятной чёткостью то, что у других называется детством. Как сначала он верил, убеждал Нику, что всё закончится, ждал у окна, бежал к дверям при звуке шагов. Как знакомился с улыбкой, как считал друзьями всех, кто подал ему руку. И как медленно, ошибка за ошибкой, разочаровывался.

То, что казалось цветным становилось серым. Серое оказывались чёрно-белым. Размытое — чётким, как стены комнат. Целое разлетелось вдребезги. И лица закрыли мамины глаза.

Пока не начали медленно возвращаться цвета.

Алек вышел из детского дома, ступил одной ногой в новый мир. Он вытянул за собой Нику. Абстрактные картинки мелькали перед глазами. Они снова стали цветными. Алек был зрителем в собственном сознании и ничего не мог с этим поделать. Всё осознавал, всё понимал и оставался бессильным. Тени…

Холодный ветер перевернул махом десяток страниц. Экран погас и загорелся снова. Разноцветный дождь полился на Алека. И редкие моменты получалось уловить и удержать в руках. Остальные падали под ноги и растворялись. Скоро Алек утонет в пепле. Пора сжигать и его.

Алек выловил знакомый голос среди сотен слившихся в одну песню голосов и прислушался.

— Хорошо вечером. Не жарко.

Майя потянулась и подошла к самому краю балкона. Алек остался в стороне. Он высоты не боялся, просто недолюбливал. Голова немного кружилась.

— И солнце не палит, — протяжно продолжала Майя.

Ветер трепал её волосы и лёгкое воздушное платье. Майя напоминала одуванчик с жёлтой от света заходящего солнца головкой и белым парашютиком волос. Закат стлался и по крышам домов, и по тротуарам, и по рекам машин вдалеке. Здесь не было никого. И для одной Майи уходило за горизонт солнца.

Алек не сдержался и шагнул ближе, со спины приобнял поглощённую закатом девушку. Майя тихо взвизгнула и резко обернулась. Так она казалась ещё красивее. Алек видел себя в отражении её глаз, россыпь родинок на щеке, падающие на лоб пряди непослушных волос, угасающие алые отблески солнца, бегущие по шее и золотые — цепочки. В их свете магически, завораживающе выглядела Майя. А сама она этого не замечала и с улыбкой, потупив глаза, смотрела на Алека. А по перилам балкона полз длиннолапый паук. И он тоже поблескивал весь от закатных искр.

Никогда, никогда не вспомнил бы Алек этих мельчайших деталей. Но ведь где-то глубоко они были запрятаны, как драгоценные камни в недрах земли. Тень освободила их, и они переливались и сверкали теперь. Но свет тот был ложным.

Вспышка. Алек зажмурился.

— Слишком ярко, не думаешь?

Майя критически разглядывала картину, стоя на коленях перед холостом. Река уходила вдаль, ивы свешивали над ней свои ветви. Рассвет занимался впереди, за мостиком, с которого следили за отблесками рождающегося солнца дети. И всё это было исполнено мазками, с размытыми контурами и пятнами, в стиле Майи. Этот стиль Алеку безумно нравился.

Оставив художницу дописывать последние штрихи, Алек не в первый раз обошёл её импровизированную комнату-мастерскую. Все картины Майи представляли собой странную коллекцию образов и символов. Разгадать их просто так было нельзя. В каждый предмет Майя закладывала смысл. Алек шёл мимо холстов и альбомных листков и помнил точно каждое её объяснение.

Набор карандашей. Розовые, и в центре один — чисто белый, Юная жизнь, одиночество в толпе, уникальность, индивидуальность среди серости. Так говорила Майя. И в каждом рисунке своя философия. Порой она даже пугала Алека.

Майя встала, отложила кисть. Её руки и стол были заляпаны яркими красками. И на лице светились брызги жёлтого и голубого. Майя вдруг рассмеялась. И под её смех листок воспоминания вырвался из рук. Алек ухватился за новый.

— Шарлотка, твоя любимая. — Майя снова вернулась к нарезке яблок. Алек следил, как подпрыгивали в такт движениям ножа её локти. Заколотые крабиком волосы поблёскивали на солнце. Майя жмурилась, но окно не закрывала. То же солнце ласково перебирало складки её домашнего платья, отражалось в лезвие ножа и путалось в его резной ручке.

Алек так привык к домашней Майе, что такой, настоящей, она нравилась ему ещё больше. Вообще люди красивее, когда не притворяются.

— Почти готово, — через плечо бросила Майя, быстро воткнула яблоки в пышное тесто бисквита и взяла уже поднос, чтобы поставить в духовку. Алек перехватил её руки.

— Я сам. — И он под насмешливо внимательным взглядом Майи отправил шарлотку выпекаться.

— Ты мой гость. Не обязательно помогать.

Алек улыбнулся. Странное ощущение — держать её руку, смотреть в её глаза и понимать: что бы она ни сказала, сделаешь. Потому что это будет правильно. Алек помнил это ощущение, детское и покрытое туманом. Оно возвращалось осторожно в лице Майи, ребят-одногруппников, редких подружек Ники. Алек учился доверять.

Рядом с Майей он чувствовал себя слепым, который открыл вдруг глаза и вместо темноты увидел слишком много света. Настолько много, что никак не мог привыкнуть и иногда возвращался обратно, в темноту.

— А если я хочу? — Ладонь коснулась волос. Алек провел кончиками пальцев по горячей щеке Майи. Она смущенно улыбалась. И Алек аккуратно приподнял её подбородок и коснулся мягких губ.

Привкус яблок и корицы, запах выпечки и лаванды. Медленно он стал тише, картинка потускнела. Снова сменился кадр.

Жар духовки уступил место свежему летнему бризу. Под локтями жёг холод перил. Алек смотрел вперёд, туда, где сливалось с небом море. И солнце, единственная преграда между ними, уже готовилось спрятаться в волнах. Бежали по водной глади маленькие облачка. Их люди называли барашками. Но барашки живут на земле, а море, море ближе к небу. Наверху, над головой, тоже плыли облака, то были огромные белые пласты, переливающиеся в свете заката.

— Не зря сюда приехали.

Майя стояла рядом. Алек чувствовал тепло её тела. Её волосы щекотали мочку уха.

— Я никогда не был на море, — признался Алек. И тянущее, тяжёлое чувство появилось в груди. — В следующий раз поеду сюда с Никой.

Майя пожала плечами. Её глаза