Твердые орешки - Ефим Петрович Чеповецкий

плечами и сказал:

— Вольно…

Ужин был вкусный и веселый. Уютно потрескивал костер, пахло печеной картошкой, и, наверное, поэтому возникла песня:

Здравствуй, милая картошка-тошка-тошка-тошка,

Пионеров идеал-ал-ал,

Тот не знает наслажденья-денья-денья-денья,

Кто картошки не едал-дал-дал…

Во время ужина Коля Пухов удивленно спросил Митину маму:

— А чего же вы сами не едите?

— Ничего, обойдусь! На меня не рассчитывали, — махнула рукой мама. — Только бы вам хватило…

И тут со всех сторон к маме протянулись руки с едой: кто колбасу предлагал, кто сыр, кто картошку для нее чистил.

— Ладно уж, — сказала мама и принялась за ужин. — Тут, на воздухе, у любого аппетит разыграется. Вон и Митя мой даже ест…

— Ой, умру! — давясь картошкой, сказала Зоя. — Да он у нас всегда рекорд по аппетиту ставит! По три добавки ужинает!

— Ну да! — удивилась мама и даже перестала жевать. — А ведь дома его просить надо…

— Так то дома, — развела руками Зоя. — А в лагере другое дело!

После ужина начались приготовления к игре. На месте «слета» выложили звезду из раскаленных углей. Работники штаба установили флажки в тех местах, где должны были стоять пикетчики, и по сигналу горна все участники игры нырнули в темноту во все стороны, чтобы оттуда пробираться через пикеты.

Посты пикетчиков выходили и на проселочную дорогу и к пруду. Но большинство из них стояли в лесу. Считалось, что ночью в лесу проникнуть в зону лагеря несложно, нужно только получше замаскироваться листьями и по-пластунски неслышно ползти. А вот пройти по берегу пруда и по проселочной дороге — дело сложное.

Митина мама ни минуты не могла сидеть без дела, потому что теперь ее назначили арбитром штаба игры, то есть судьей. Она должна была решать все вопросы, связанные с нарушением правил игры.

По второму сигналу горна началась игра. Все вокруг затихло, и только с проселочной дороги иногда доносился рокот машины или скрип телеги да изредка раздавались голоса с постов: это пикетчики обнаруживали «делегатов слета». Те «делегаты», что пробирались лесом, начали постепенно появляться у костра. Они были обвешаны ветками, и в темноте их действительно можно было принять за куст.

Потом начали появляться «делегаты», пробравшиеся через пруд. Там пикет ходил по берегу, и поэтому несколько ребят первого отряда по-пластунски переползли мостик. Задержаны были только двое ребят, которые пытались пройти берегом.

А на проселочной дороге «делегатов» задерживали целыми группами. Как ни пыталась мама-арбитр оправдать и выручить «делегатов», ничего не получилось. Тогда она пошла за поворот дороги, где находилась большая группа ребят. Они не могли придумать способа, как пройти незамеченными, и выжидали. Мама велела им уйти поглубже в лес, а сама вышла на дорогу и начала действовать. Она остановила машину и, потолковав с водителем, велела «делегатам» забираться в кузов под брезент. Этот «десант» проник беспрепятственно.

Трех девочек мама уложила под сено в проезжавшую подводу, и те тоже благополучно пробрались. Затем она сама показала «делегатам» класс «проходки». И хотя ей, как судье, не нужно было маскироваться, она остановила колхозника, ехавшего верхом на лошади, попросила его пройтись пешком, а сама, надев его плащ, села верхом на лошадь. Коле Пухову она велела взять коня под уздцы и вести его вперед. У пикетчиков даже не возникло подозрений, когда они проезжали мимо. Случилось другое: пикетчики задержали колхозника, который одолжил Митиной маме лошадь. Его они приняли за переодетого пионера первого отряда.

Мамин опыт с успехом переняли другие. Не прошло и десяти минут, как в лагерь по дороге проникла Таня Шлыкова из четвертого отряда. Она одолжила у какой-то бабушки корову и большой платок и уверенно прошла мимо пикетчиков.

Коля Герасимчук из пятого отряда пристроился к какому-то дяденьке; взяв его за руку — вроде бы сын, — он прошел мимо пикетчиков. Колю пикетчики как раз узнали, подняли крик: «Вернись! Ты задержан!» Но с поста не ушли, потому что, если б ушли, прорвалась бы большая группа «делегатов».

В общем скоро на «слет» прибыли все, кроме задержанных. Пленники стояли группой, окруженные пикетчиками. Все же их было значительно меньше, чем прошедших благополучно. Игра закончилась.

Высоко вспыхнул костер, и началось веселье. Пели песни, танцевали, читали стихи. Руководила концертом Зоя Дубова. Вдруг Митя попросил слова. Зоя вышла в круг и, как настоящий конферансье, объявила:

— Уважаемая публика, сейчас перед вами выступит Митрофан с подушкой.

Все расхохотались и захлопали, а Митя сказал:

— Да нет!.. Я сам ничего не умею… Я хотел сказать, что моя мама хорошо поет украинские песни…

— Просим! Просим! — закричали все.

— Что вы, ребята? Это я раньше, когда в деревне жила, пела…

И все же ребята упросили маму. Голос у нее был небольшой, но чистый и переливчатый. В ночной тишине он летал, как незримая птица: то опустится низко, к самой траве, то взовьется ввысь и замрет у самых верхушек. Она пела песни одну за другой: «Ой, хмелю, мий хмелю…», «Распрягайте, хлопци, кони», «Ой, ходыла по-над лугом» и другие.

И, хотя ребята все эти песни знали, слушали с большим удовольствием. Когда мама кончила петь, долго не смолкали аплодисменты.

Спать никому не хотелось. Но протрубил горн: «Спать, спать, по палаткам!» — и все ему подчинились.

Скоро на поляне стало тихо. Один вожатый Виталий остался у костра: он засыпал его землей, чтоб не возник пожар.

Девочки утащили Митину маму к себе в палатку, и она легла рядом с Зоей.

— Хорошо вам, девочки, живется! — вздохнув, сказала мама.

— Ага, — тихо ответила Зоя, — очень хорошо!

Вдруг мама спросила Зою:

— А почему ты его Митрофаном с подушкой назвала?

— Разве вы забыли, каким его привезли в лагерь?.. Толстым… С подушкой!

— Ах, вот почему… — И мама тихо засмеялась.

— Завтра вы Митю заберете домой? — шепотом спросила Зоя.

— Не заберу. Зачем же? Ему здесь хорошо…

Зоина рука легла на мягкое плечо Митиной мамы. Немного помолчав, она сказала:

— Митя хороший. Он умный и добрый. Можно, я в городе к вам в гости приду?

— Обязательно, девочка! — Мама натянула на Зоины плечи одеяло. — Приходи. Мы тебя будем ждать.

— Я приду, — уже сквозь сон пробормотала Зоя, — приду…

А над лесом плыла тишина. Сны бродили вокруг палаток. Напоенные