Луковое горе - Дмитрий Анатольевич Кадочников

ровной, показались дома, свет в них не горел, мрак поглотил Тарас.

– Плановое отключение, у нас всегда так: то там выключат, то тут, – опередил вопросы водитель.

Машина повернула в переулок, тут была жизнь: окна излучали в темноту жёлтый уютный свет, работали ларьки. Остановка. Джавдет, прочитав молитву, вышел из машины и исчез в первом подъезде. Егор успел задремать…

Сон перенёс его назад в прошлое. Он едет с бензином из Балхаша, в степи замерзают Онур и хитрый друг Орлов. Вот уазик поравнялся с «Волгой», двое прыгают возле машины, из последних сил пытаясь сохранить тепло. Ветер норовит сбить их с ног и укатить далеко в степь. Егор кричит:

– Стой! Я выхожу!

Водитель и пассажиры враз замолкают. Шофёр зловеще оскаливает в улыбке зубы.

– Нет, не сейчас, завтра отдашь, тороплюсь я, брат. Вот завтра поеду тут днём, тогда и отдашь…

Охваченный ужасом, Егор проснулся. В салоне сидел Джавдет и радостно беседовал на непонятном наречии с водителем, оба смеялись, рядом спал, уронив голову на грудь, Орлов.

– Чё, удалось? – зевая и передёрнув плечами, спросил проснувшийся.

– Ага, взял, и ещё кусок колбасы домашней всучил в благодарность.

Вот и дом Саида. Быстро забрать вещи и назад. Беспорядка, оставленного гостями, как ни бывало: всё прибрано, чужие вещи аккуратно сложены на топчане. Грустный Саид сидел один, нервно накручивая диск телефона.

– Жена, блин, час назад в больницу увезли – рожать. А я вот сижу, вспоминаю телефоны сосок. Она все их выбросила, нет слов, хоть с вами езжай.

Русские, собрав вещи, быстро попрощались с хозяином, торопясь, выбежали обратно к Онуру. Скорее уезжать из этой неприветливой местности, где речь и нравы непонятны, а жизнь среди местных неприятна. У дома Онура стояли три шаланды: изотермический фургон и две шторки. Турки утепляли кормы шторных прицепов цветастыми коврами ручной работы. Раздался резкий скрип тормозов. «Москвич», жалобно заскулив подвеской, остановился. Казалось, что машина что-то чувствовала и прощалась с русскими навсегда. Все уже были готовы занять свои места. В Россию уезжал гуманитарный конвой под контролем русских и трёх турок: Назима, Джавдета и Онура. У дома стояли и грустно смотрели вслед конвою «преданные» Талха и Фара. Егор сел в кабину к знакомому Михаилу. МАЗ резко дёрнулся, с трудом выехал на дорогу, оставив за собой огромное чёрное облако. Тучи ушли, луна ярко осветила Михайловку, степь и острые пики гор на горизонте.

«Прощай, “родная” Михайловка!» – ликовало подсознание Егора. От радостного волнения у него начали дрожать губы, зубы выбивали чечётку, слова и мысли путались. Он не нашёл ничего лучшего, чем, отвернувшись, уставиться взглядом в пыльное боковое стекло.

Казахские дороги

Дорога шла вдоль железнодорожного пути, вскоре справа показалась большая станция, заставленная множеством полувагонов и вагонов, освещённая ещё не погашенными прожекторами и оранжевыми лучами восходящего солнца. Недалеко отъехав от неё, караван повернул влево. Дорога становилась всё хуже, МАЗ тяжело переваливался через неровности дороги, жалостливо скрипел и надсадно ворчал дизелем.

Михаил беспрерывно орудовал рычагом передач, пытаясь подобрать нужную скорость. Сменщик спокойно спал на топчане, не обращая никакого внимание на резкие крены и рывки.

– Ядрён-матрон, твой турок, похоже, нас загрузил не по-детски, – с трудом удерживая перегруженную машину на разбитой дороге, Михаил выкрикнул, размашисто работая рулём.

– Я не знаю, вообще, покупали мы по документам шестьдесят две тонны, и ещё родственник-Назим около тридцати, – мотаясь из стороны в сторону, прокричал Егор, с трудом перекрывая рык двигателя.

– Охренеть! Я с ним договаривался на двадцать пять, нужно будет предъявить – у меня подвеска сыпаться будет с тридцаткой! – водитель злобно ударил ладонью по рулю, добавив витиеватую матерную фразу.

Проснулся сменщик, сел, скрестив ноги, всмотрелся в пыльную убитую дорогу, на раскачивающийся впереди КамАЗ и выдохнул.

– Такими темпами ехать будем месяц! Скорость-то – сорока нет!

– Это ещё месяц март, прикинь, турок грузанул бы в нас тридцать две тонны летом, в сорок пять жары! И что мы бы с тобой делали? Только и меняли бы шины! Турка долбанутый, а ведь сам водитель в прошлом! Всё вроде знает, ну точно имбецил.

– Ладно, будем ехать медленно и грустно и, господа, через четыреста пятьдесят километров, где-то так примерно, будем уже на Балхаше, на весовой, там и удивимся своему перегрузу, – завершил разговор Михаил, попытался обогнать КамАЗ, но тот не сдавался, отплёвывался чёрным дымом и начал быстро уходить в отрыв.

Михаил включил рацию и требовательно заявил:

– Камазик, пусти, хочу первым быть, потом задний станет вперёд. Давай по очереди, достало пыль глотать!

– Я не могу, тут Онурка-бей у нас и его сын с русским, они важные, и они против чехарды, – прокашляла в ответ колонка механическим, бездушным голосом.

Трясучая пыльная дорога вскоре сменилась разбитым асфальтом, скорость незначительно выросла, но в отместку выбоины стали сильнее бить в подвеску, заставляя морщиться водителя и сменщика от каждого удара. Время подходило к десяти, все решили встать у большого кафе, построенного в стиле юрты.

Егор вышел на негнущихся ногах и, с трудом шевелясь, побрёл внутрь огромного сооружения из кошмы и брезента. Всё стандартно: внутри небольшие столики, в центре горела стальная буржуйка, чуть поодаль ‒ прилавок, и за ним – кухня, на которой спиной к залу колдовали повара. Вперёд от делегации измятых путников вышел Онур и с важным видом громко зашептал на ухо раздающей общее комплексное меню.

– А что, мы будем есть все одно и то же? Вот у меня непереносимость лактозы, а мой сменщик не может без молока! – послышалось недовольное роптание.

– Ладно, значит и молоко возьму. Что кому можно ещё? Давай говори, а ты – пиши! – повернувшись к раздатчице, важно произнёс турок.

Наконец, набрав еды, путешественники разбились группами: водители со сменщиками, а турки с русскими.

– Эй, я-то еду как король! – улыбнулся племянник-Назим, показывая белые зубы, сверкающие из-под тонких щегольских усов.

– Да уж, а в КамАЗе всё стандартно: два спальника, кресло рядом с водителем, едем по-уродски впятером. Ладно ещё, что я и Онур мелкие – лежим валетом внизу, – грустно вздохнул Алексей.

– Не плачь, у нас одних есть кресло и верхний спальник. Во всех МАЗах такого нет: спишь вальтом, сидишь крючком, – ни к кому не обращаясь, прервал спорщиков Егор.

Алексей, обидевшись, закинул в рот здоровенный кусок мяса и замолчал. Когда он поел, ему, совсем расхотелось ехать, захотелось спать прямо тут, на мягких маленьких подушках возле стола, среди мерного гул голосов и потрескивания угля в буржуйке.

– Всё, давай-давай ехать! Лук не ждёт! – громко кряхтя, поднялся Онур, пошёл рассчитываться за пищу, демонстративно выскребая последнюю мелочь из множества карманов, в конце концов, он даже достал откуда-то из-под мышки платок, развернул его и достал ещё пару купюр. После аккуратно завернул остаток банкнот обратно в платок, тяжело вздохнул и с горечью посмотрел