Мы вернемся осенью (Повести) - Валерий Вениаминович Кузнецов

повторите. Так, правильно: дежурный помощника начальника милиции. А почему старика гоняете по пустякам? Что «не могу решать»? Не хотите! Телефон начальника следственного отделения знаете? Вот и соображайте с ним, можно передачу делать или нельзя. Этого еще не хватало! Такой... ерунды решить не можете.

Он положил трубку. Залез в стол, достал какие-то таблетки в разных пакетиках и, отсчитав, бросил горсть в рот. Налил воды из графина и на молчаливый вопрос Голубя показал стаканом в сторону настенных часов. Отпив глоток, пояснил:

— По часам живу. С того самого времени, как Сергеев шарахнул в меня. Помнишь? Сколько я этого добра съел... Пожиже развести — квартиру побелить можно. А толку нет: то улучшение, то обострение. Ты учти: меня волновать нельзя. Враз активизируется деятельность этой... внутренней секреции, повышается кислотность, — и начинается обострение.

— Врешь ты все, — буркнул Голубь. Ему было жалко смотреть, как бодрится Реук, прижимая ладонь к больному месту. — Печет?

— Печет, — признался Реук.

— Что ж гробишь себя на этой работе?

— А ты знаешь работу, которая от язвы излечивает?

— У тебя язва?

— Пока нет. Обещают.

Дверь приоткрылась, заглянул дежурный:

— Разрешите?

— Что, опять передачу принесли? — осведомился Реук.

— С передачей разобрались, — улыбнулся дежурный. — Тут задержанный...

— Ну и ведите его в уголовный розыск.

— Начальник на происшествие выехал, а задержанный странный какой-то. У него в авоське... это...

— Яснее говорите. Что в авоське?

— Череп.

— Что-о?

Реук недоуменно посмотрел на Голубя.

— Муляж?

— Да, вроде, настоящий.

— Кто задержанный?

— Студент.

— Медик, наверное. Спер где-нибудь? У себя в институте?

— Да нет. Парень какой-то... крученый. Путается. И нетрезвый, точнее, с похмелья.

— Ну-ка, заводи его!

Дежурный приоткрыл дверь пошире, и в кабинете появился Женька. Он стоял с несчастным видом, держа в руке, на некотором расстоянии от себя сетку, сквозь которую на присутствующих глядел равнодушно Федькин «знакомец».

— Где его задержали?

— Возле рынка. На автобусную остановку шел, — сообщил дежурный.

— Так это? — спросил Реук у Женьки. Тот подавленно мотнул головой:

— Да. Я шел на автобус.

— Вы что — хотели вызвать массовые беспорядки? — поинтересовался Реук, — с этой штукой — да в автобус! Это вам что — арбуз, картошка? Откуда череп?

— Д-дали... то есть... Подарили.

— Вы много выпили? Перед тем, как принять подарок?

— Не очень... Три бутылки вина на двоих.

— У приятеля пили?

— У... него.

— Обмывали находку?

У Женьки округлились глаза.

— Откуда вы знаете?

Реук сел, показал рукой Женьке на стул:

— Рассказывайте.

— Все? — покорно спросил Женька.

— До тютельки! — Реук категорически пристукнул по столу костяшками пальцев.

— Хорошо.

Женька сел и, осторожно разместив авоську у себя на коленях, жалобно попросил:

— Только можно я не буду называть своего товарища?

— Пока можно, — разрешил Реук.

И Женька стал рассказывать. Когда он закончил, Голубь подошел к нему, взяв авоську, принялся рассматривать череп.

— Стенку, где обнаружили останки, не забетонировали? Не заложили? — спросил Реук.

— Не успели еще.

— Хорошо. Идите с дежурным. Получите бумаги, напишите все, что сейчас рассказали. Потом поедете, покажете место. Ясно?

— А как же?..

— Что?

— Да насчет товарища... Мне бы не хотелось, чтобы он фигурировал.

— Послушайте, уважаемый, — Реук подошел к нему. — Все, что вы рассказали, правдоподобно, хотя и не совсем обычно. И коль скоро вы в своем повествовании ссылаетесь на конкретных лиц, они, должно быть, подтвердят сказанное вами, верно? А иначе как я должен верить вам? Пьяному. С человеческим черепом в авоське.

— Да, но...

— Они нужны только для этого. Ясно?

Когда дежурный увел Женьку, Реук прошелся по кабинету.

— Ты обратил внимание, как расколот череп? — спросил Голубь. — Там не только дыра — там даже трещины с обеих сторон. Видимо, кость испытала мгновенную деформацию на узком, длинном участке. Там, где пришлась основная сила удара, кусок кости сломался. Сила удара на других участках оказалась слабее — образовались трещины.

Реук устало взглянул на него.

— Какая деформация? Какие трещины? Ты что — не видел черепа? Он же, как минимум, двадцать лет в земле пролежал! И ты думаешь, я сниму людей с кражи, с других дел и отправлю их в пятидесятые годы? Не жирно ли будет? Кого устанавливать? Убийц? Убийц КОГО? Вот этого — в авоське? Виктор, ты же взрослый человек. Это бесперспективное дело. У меня вон неопознанный труп с автодорожного. Не с пятидесятых годов — с апреля. Установить личность не можем. А ведь с криминальной травмой, не хухры-мухры. А тут... средневековье какое-то.

— Ну, а какую версию ты предлагаешь? — полюбопытствовал Голубь, — если я правильно понял — никакой?

— Да! — зло ответил Реук. Он повернулся к Голубю, и, жестом фокусника хлопнув в ладоши, показал ему руки. — Вот, никакой версии я не предлагаю! Никаких убийств! Мальчишки всю ночь шастали с этим черепом, грохнули его об асфальт — вот тебе и мгновенная деформация. А может, как раз на том месте лежал железный штырь, об который этот товарищ и вякнулся — вот тебе и «узкий, длинный участок». Сегодня же пацанов установим — так и будет, вот увидишь.

— Не будет, Жора, — заметил Голубь, — парень сказал ведь, что они в таком виде череп откопали.

— А мне плевать, что он сказал, — раздраженно ответил Реук. — Это все еще проверить надо. И, знаешь, — давай прекратим этот разговор. Ничего еще не известно. А кроме того, вопрос о возбуждении уголовного дела решать прокурору, а не нам с тобой.

— Согласен, только не злись.

— Да я не злюсь, — отмахнулся Реук. — Ты пойми: дело это абсолютно бесперспективное! Я имею в виду тот случай, если ты будешь прав. Здесь двадцать лет назад пять-десять домиков стояло. Станция вон километра полтора. И все. Кого ты сейчас найдешь? А найдешь — что они тебе скажут? Ты не думай, я не боюсь раскрывать. Если это реальное преступление, с реальным подозреваемым. А выдумывать себе работу... Этот череп из прошлого, к которому ни ты, ни все живущие здесь отношения не имеем. Они все умерли — и виновные, и невиновные. Ну ладно. Ты извини, мне на исполком надо. Там как раз