Пробуждение силы - Сергей Самаров

А вот это уже был вопрос, ответ на который или оттолкнет Стромова от генерала и сделает его непримиримым врагом, или, наоборот, даст возможность искать пути к сотрудничеству, в данный момент необходимому для планов Эдуарда Осиповича.

– Естественно, на боевиках. И даже не на них… Мы были в официальной командировке по уровню ФСБ и никак не могли сотрудничать с боевиками. Но я знаю, что вас интересует и откуда ваш вопрос возник. И отвечу вам чуть позже. Мы – нет… Мы даже с боевиками не контактировали. Но тогда в Чечне, если помните, было такое массовое явление… Приезжают представители власти, чтобы арестовать кого-то в селе. Проводят арест, а на улицы высыпает толпа женщин с детьми. Через такую толпу бывало очень трудно пробиться. И было даже несколько случаев, когда отбивали задержанных. Нам был выставлен заказ, мы его отработали и поехали на испытания. Вот несколько раз и работали против таких женско-детских толп. Наша установка влияет на человеческий мозг волнами строго определенной длины и вызывает панический ужас, который проходит лишь через некоторое время. Человек не в состоянии контролировать себя, находясь под волной инфразвука. Тем более не в состоянии это сделать женщины и дети. Испытания были успешными… Так мы побывали в нескольких районах. Потом, после получения приказа, переезжали в Дагестан, где обстановка была похожей, и по дороге наткнулись на вашу взорванную машину. Мы подобрали и вас, и убитых. Вас спасти удалось, поскольку с нами был на редкость хороший военный врач, а тела ваших товарищей передали в районное управление ФСБ. И документы тоже передали, но по ошибке наш офицер передал и ваши документы. Это была ошибка, и не более, но ошибка, которая повлекла за собой соблазн использовать вас. Но здесь не только это… Здесь имел влияние целый комплекс событий и состояний…

– Подобрали меня и решили не отправлять в госпиталь, а оставить у себя в качестве подопытного кролика и ставить на мне опыты? – сказал подполковник с укором.

– Не совсем так… Я же говорю – комплекс событий и состояний… Дело в том, что у вас была тяжелейшая контузия головы с прострелом в лобовую кость, с трещиной лобовой кости и частичным растечением мозговой жидкости. С такими травмами редко выживают именно потому, что человек возвращается в сознание и его мозг начинает работать. Иначе говоря, осуществлять мыслительную деятельность. А это для него смертельно. Вы были в шоковом состоянии, и наш врач после того, как вам сделали снимок головы, сначала заявил, что до госпиталя вы не доедете. Но, подумав, сказал, что есть способ оставить вас в живых. Он применил инъекцию препарата, который не выводил вас из шокового состояния очень долго. Препарат просто отключил все мыслительные центры вашего мозга и оставил в работе только физиологические. Вы были лежачим больным без признаков умственной деятельности в течение трех месяцев. Сознаюсь, это тоже был эксперимент, и эксперимент рискованный. Но без него вы не выжили бы. Однако, когда из шока вы все же вышли, ваш мозг местами сохранил блокировку, и вы больше года мыслили на уровне грудного ребенка. А мы делали все, что могли, чтобы вас спасти. Но сумели сделать из вас только дворника. Благо, у нас документы подходящие подвернулись. Но когда-то «пробуждение» должно было произойти. Первоначально планировалось сделать это через пять лет. Думали, к тому времени мозг восстановится. Он должен был восстанавливаться постепенно, без нагрузок. И именно для этой постепенности требовалось введение в состояние, близкое к деменции. Иначе при резкой мозговой нагрузке вас хватил бы инсульт. Вы, конечно, не помните… Тогда вас положили сначала в обычную больницу, потом переправили к нам, и мы попытались сделать из вас прежнего человека. Это, к сожалению, не получилось…

– Я помню, что лежал сначала в обычной больнице, потом в другой…

– Вот и хорошо, что помните… После неудачи мы решили дать вам еще пять лет… Пять лет в образе дворника… Вам оставалось еще два года, но у вас начался процесс «саморасконсервации». Видимо, ваш мозг все-таки восстановился раньше, чем думали наши врачи… Вы удовлетворены объяснением?

– Удовлетворен.

Но голос подполковника явного удовлетворения содержимым сказанного не выразил.

– Еще вопросы есть?

– Есть. Почему меня не передали семье? Почему от семьи прятали?

Эдуард Осипович даже глаза зажмурил перед тем, как ответить. Так труднее было понять, как лихорадочно он ищет наиболее правдоподобный ответ.

– Вы когда-нибудь встречались с оружием типа того, что было применено сегодня?

– Нет.

– И другие тоже не встречались. И считают его фантастикой. А мы его делаем… Делали то есть, до некоторого времени… Примерно то же самое можно сказать о наших медицинских изысканиях, и изыскания эти связаны напрямую с деятельностью человеческого мозга. Нам бы не поверили, что мы можем вытащить вас с того света, и чтобы дать вам возможность оправиться и прийти в себя, готовы были десять лет держать вас в образе дворника, страдающего деменцией. Никто не поверил бы нам. Нам не позволили бы проводить этот эксперимент. И первыми выступили бы против него ваши родные. Не по злой воле, а просто по незнанию, по недоверию… Или вы считаете, что они согласились бы?

– Нет. Они бы не позволили… – тихо сказал Андрей Никитович.

– Еще вопросы…

– Что потом произошло? Как вдруг я начал «просыпаться»?

– Вы побили подрастающих фашистиков, это вы помните…

– Помню…

– А у одного из них папашка оказался большим человеком в городе. Человеком, который имел возможность давить и на вас, и на следствие, и вообще мог любого человека уничтожить физически. Темная личность при высокой должности – это всегда опасно. Вот и с вами хотели рассчитаться, избить, изуродовать или даже убить, и наш дежурный, опережая события, выслал охранников, чтобы они разобрались с этим папашкой. Но у папашки оказалась своя охрана, и очень неуступчивая, и в итоге конфликта пришлось всех там перестрелять, чтобы самих не перестреляли. А дальше пошла цепная реакция нескольких замешанных сторон. Правда, в той ситуации сотрудники нашего силового блока, уже понимая, что переборщили с тем самым папашкой подрастающего фашистика, и не желая отвечать за это, начали жестко убирать все следы. И вы стали жертвой этой ситуации. А самой большой жертвой стала моя лаборатория. Ее прикрыли, а я объявлен в розыск… И придется потерпеть некоторое время, пока все не образуется. Потом, естественно, ФСБ меня прикроет и откроет новую лабораторию. Главное, чтобы утихомирилась прокуратура. Ведь дело завела даже не военная, а гражданская… Мне придется отлеживаться, конечно, не десять лет, но не меньше нескольких месяцев. Так уже было с другой профильной лабораторией. Правда, ее после аналогичных событий вывели из Москвы в Сибирь. Но я, чтобы работу продолжать, готов и в Сибирь поехать… Переждать гонения и остановить перспективную работу – вот что трудно…

Стромов смотрел мрачно.

– Сочувствую, но не очень. Что от меня нужно американцу?

– Это как раз ответ на ваши сомнения относительно того, на ком мы испытывали свое оружие и кто испытывал свое оружие на российских военнослужащих. И моя главная просьба к вам, как к соотечественнику. Одновременно с нами, так уж судьба сложилась, в Чечне проводили испытания такого же оружия американцы. Их оборудование пряталось в какой-то пещере на берегу реки. Потом оно пропало. Не знаю каким путем, но Владиславу Аркадьевичу удалось выяснить, что вы знаете человека, который перепрятал это оружие, а потом он смог отследить и вашу личную судьбу. Он нашел вас… И теперь желает, чтобы вы показали ему того человека…

– Зачем?

– Хочет, как я полагаю, вернуть оборудование. Но это, вероятно, только прикрытие основной задачи – там, насколько я понимаю, не только оборудование, но и важная документация, анализ всех испытаний и прочее, прочее, прочее… Без этих данных у мистера Мазура стоит работа, и вообще над ним висит угроза прекращения финансирования его лаборатории. Чему я лично, как гражданин своей страны, а не только как конкурент в научной сфере, был бы только рад. И, признаюсь, очень надеюсь на вашу помощь. Если бы все содержимое тайника попало ко мне в лабораторию еще тогда, восемь лет назад, я думаю, что Россия значительно обогнала бы американцев в разработке психотронного оружия. А пока мы отстаем. Не слишком, но отстаем… И мне это оборудование, а особенно документация, нужны гораздо больше, чем американцу. Моей стране нужны… И я хочу, чтобы вы мне, а не мистеру Мазуру, показали эту пещеру…

Андрей Никитович думал долго. Он вообще сначала хотел сказать, что не помнит ничего о пещере и о человеке, который должен был что-то ему показать. Но сразу предположил встречную просьбу-предложение Эдуарда Осиповича. Генерал наверняка предложил бы вспомнить с помощью гипноза. А это значило бы отдать себя полностью в распоряжение генерала, и неизвестно, чем бы гипнотический сеанс закончился.