Зеркало Иблиса - Виктор Бурцев

— Оставьте, — отмахнулся подполковник.

— Любое сопротивление бесполезно! — продолжал вещать мегафон. Они сломаются. Не могут не сломаться. С этой мыслью Альтобелли запихнул в рот капитану какую-то тряпку, валявшуюся на сиденье, и вылез из кабины. Пригнувшись, он подбежал ко второму грузовику и постучал в дверцу. Перекошенное лицо профессора повернулось к нему.

— Выходите, — сказал Альтобелли.

— Какого черта? — осведомился Корнелиус, энергично двигая бородой.

— Выходите, — повторил Альтобелли. — Нам некогда!

Кто-то из солдат перевернулся на спину и привязывал к стволу винтовки белую тряпку. Второй перекатился к нему, навалился и стал душить.

Доктора отпихнул Мирш — потный, ощеренный, с автоматом наперевес.

— Что с капитаном? — выдохнул он.

— Капитан убит, — не вдаваясь в подробности, сказал Альтобелли. — Скажите солдатам, чтобы они перестали стрелять.

— Вы с ума сошли!

— Мы в ловушке.

Словно в подтверждение слов итальянца, с характерным хлопком выстрелила башенная пушка одного из «даймлеров». Многострадальная головная машина подпрыгнула и запылала, из-под нее поползли укрывавшиеся там солдаты.

Над кабиной прошла пулеметная очередь. Стреляли сзади, из чего подполковник заключил, что англичане зашли и с тыла. Мирш спрыгнул на песок, выволок неожиданно покорного доктора и рявкнул:

— Лезьте под грузовик!

Доктор пал на четвереньки и послушно полез.

— Вы серьезно предлагаете… — Мирш не договорил, получив удар в подбородок.

— Всем стоять! — крикнул Альтобелли вылезавшим из кузова солдатам. — Иначе я его пристрелю, не сомневайтесь.

— Не стоит, — сказали сзади.

Подполковник обернулся — перед ним стоял британский майор с веселым, запорошенным песком лицом. За ним цепью шли автоматчики, поодаль выкатился «мармон», уставив пулеметное жерло прямо на грузовик. На вполне приличном немецком майор продолжал:

— Доктор, вылезайте из своего укрытия. Все будет в порядке, уверяю вас. — В кабине того грузовика капитан фон Акстхельм, — указал подполковник.

Спустя несколько секунд все вокруг заполнили британские солдаты. Шустро разоружив небольшой отряд, они положили в сторонке тела пятерых погибших, среди которых был и обер-лейтенант Кельтен. Он лежал, глядя остекленевшими глазами прямо на низкое ливийское солнце.

Неслышно подошел тот же майор.

— Бикслер, — сказал он, набивая черную, очень старую с виду трубку лохматым табаком. — Джеймс Бикслер. А вы, очевидно, и есть Ворон?

— К вашим услугам, — картинно поклонился Альтобелли.

— Удачно все прошло, ничего не скажешь… Зачем вы поехали с отрядом?

— На всякий случай.

— Неоправданный риск, — неодобрительно заметил майор. — Вы поедете с нами?

— Нет. Дайте мне одну машину, я вернусь.

— С ума сошли? В одиночку в пустыне?

— Уверяю вас, так будет лучше. Мне нужно вернуться, — сказал Альтобелли. — Воды там достаточно, бензином я разживусь в другой машине… В конце концов, мы не настолько удалились от цивилизованных мест.

— Тут вовсе нет цивилизованных мест, — возразил майор. — Один чертов песок… Колючки, ветер, жара. Я всю жизнь прожил в Глазго, надеюсь, вы понимаете разницу.

Подбежал молодой лейтенант, косясь на Альтобелли, доложил:

— Погрузка завершена.

— Сейчас тронемся, Бертон. Вот этот грузовик, — майор показал на ближний «бедфорд», — оставим. Заправьте баки, погрузите в кузов достаточный запас горючего, воду. Продукты нужны?

— Нет, там достаточно, — сказал Альтобелли. — Если можно, немного кофе.

— Кофе дрянной, индийский, — предупредил майор.

— Сойдет и такой. — Подполковник улыбнулся. — Вы не представляете, что мне иногда приходилось пить.

56

Когда же увидели его, сказали: «Поистине, мы сбились с пути!»

Коран. Письменная трость. 26 (26)

— От каменного столба строго на восток, — напомнил Замке. Ягер сверился с компасом, ткнул пальцем:

— Туда!

«Фиат» свернул, в двигателе заскрежетало, заколотилось, и штурмбаннфюрер с руганью остановил машину.

— Что еще? — спросил капитан, морщась. Нога в ботинке отчаянно чесалась, наверное, грибок.

— По-моему, мотор сдох.

— Пойдем пешком, — решил Фрисснер. — На обратном пути посмотрим, если что — перетащим на буксире.

Он взял с сиденья свой «стэн» и первым вылез из автомобиля.

Снаружи оказалось неожиданно прохладно. Высившийся в нескольких метрах камень, казалось, излучал холод, волнами расходившийся в стороны. Его черная щербатая поверхность местами была покрыта желтовато-белым налетом.

Фрисснер поднял голову — высоко в небе кружила какая-то птица, словно самолет-разведчик, неотвратимо сужая круги. Неожиданно капитан понял, что за ними наблюдают. Наблюдают давно и терпеливо, вот только с какой целью? По коже пробежали мурашки, руку свело судорогой. Фрисснер тихонько охнул, и к нему тут же повернулся археолог:

— Что с вами?

— Желудок, — соврал Артур.

— Выпьете? — дружелюбно предложил штурмбаннфюрер, извлекая из кармана маленькую фляжку. Интересно, когда у него наконец закончатся запасы? Тем не менее Артур протянул руку, отвинтил пробочку и сделал большой глоток.

Спирт. Неразбавленный спирт. Поняв это слишком поздно, капитан закашлялся, сипло втягивая воздух, а Ягер улыбнулся и, аккуратно завинчивая фляжку, сказал:

— Больше ничего нет. Но для желудка незаменимо. Равно как и для остальных частей организма.

— Спасибо… — выдохнул Фрисснер, вытирая слезящиеся глаза. — Итак, где у нас восток?

— Вон там, — махнул рукой штурмбаннфюрер.

— Идти на восток, пока не увидим трещину в земле, — сказал археолог.

Они шли довольно долго, и Ягер уже принялся изрекать пророчества по поводу того, что трещину засыпало песком, но тут Муамар остановился и издал протяжный мычащий звук.

— Кажется, он что-то нашел. — Замке тут же поспешил к проводнику. За ним последовали офицеры.

Араб тыкал пальцем себе под ноги. Полузасыпанная трещина, которую трудно было заметить уже на расстоянии нескольких шагов. Она расширялась в сторону нависающих скал, затем снова сужалась и превращалась в еле видную нить.

— Дальше что? — спросил Ягер.

— Дальше нужно идти на юг. Скала, похожая на наковальню, под ней будет пометка. Ее рисовал отец…

Скала нашлась совсем быстро — приземистая, расплющенная, в самом деле похожая на изъеденную временем и кузнечной работой наковальню. С ее плоской вершины, завидев приближавшихся людей, сорвалась крупная птица и, с шумом хлопая крыльями, исчезла в вышине. Фрисснер готов был отдать голову на отсечение, что это была та же самая тварь, что наблюдала за ними. Ягер, кажется, тоже собирался что-то сказать, но тут шуршащую тишину разорвала пулеметная очередь.

— Богер! — воскликнул капитан. — Там что-то случилось! Замке, оставайтесь здесь!

И, развернувшись, побежал в обратном направлении. За ним, отчаянно ругаясь, последовал штурмбаннфюрер, а проводник остался с археологом, в растерянности севшим на корточки и обхватившим голову руками.

— Ты ученый человек, — певуче сказал Муамар, когда немцы скрылись из виду.

Замке с удивлением посмотрел на него:

— Ты можешь говорить?1

— Да, я могу говорить, — с достоинством ответил Муамар. — Но к чему говорить с глупцами? А твои хозяева глупцы.

— Они мне не хозяева!

— Хозяева, ученый человек. У таких, как ты, всегда есть хозяева, потому что ты не умный, а всего лишь ученый человек. Такие, как ты, не могут без них. Из-за этого все ваши войны…

Муамар подошел ближе, сел на песок:

— Зачем вам знание, злые глупцы? Зачем вы хотите положить все в свои большие карманы, не думая о том, надо ли это вам, к добру это или же к худу? Вы хотите, но почему?.. Ты, ученый человек, должен бы это знать.

— О чем ты говоришь? — не понял Замке.

— О Зеркале. О Зеркале Иблиса, хотя имя это неназываемо.

— Это… Это величайшая археологическая находка! Она может изменить все представления…

— А зачем тебе нужно их менять, ученый человек? Почему тебе так хочется их изменить? — перебил Муамар. — Чтобы о тебе писали в ваших книгах? Чтобы толпы несли тебя на руках и ваяли с тебя идола? Чтобы получить золото и женщин? Какие новые удовольствия ты можешь выдумать? Наверное, никаких…

— Ты меня не понимаешь, — возразил Замке. — Это наука. Наука делает так, чтобы людям стало лучше, легче жить.

— Это глупость. Наука не делает жизнь легче, легче делают свою жизнь люди. Вы никак не можете понять, невозможно дойти до Зеркала, не поняв, чего же ты хочешь на самом деле. Женщины, золото, развлечения, наука — игрушки, которыми тешатся дети. Что вы будете делать теперь, ученый человек? Каждый из вас хочет разного, и ты, и злой глупый воин, и добрый глупый воин.