Тихие Клятвы (ЛП) - Джилл Рамсовер

собой очень креативную бухгалтерию.

— Понятно.

— Ты умеешь играть в блэкджек? — он посмотрел на меня.

— О да. Я много играла с братом — не на деньги, хотя иногда мы играли на оставшиеся конфеты на Хэллоуин.

Подавив улыбку, он покачал головой. — Тогда давай посмотрим, что ты умеешь.

Он указал на один из столов. Я заняла единственный свободный стул, улыбнувшись привлекательной рыжеволосой девушке на месте дилера, хотя она едва удостоила меня взглядом, потому что была слишком занята тем, что строила глазки моему мужу.

— Мистер Рид, — сказала она знойным тоном. — Это приятный сюрприз.

Какая наглость! Как будто я даже не сижу здесь.

Коннер положил руку мне на плечо. — Хотел показать своей жене все вокруг. Ноэми, это Лена. Лена, Ноэми.

Женщина улыбнулась и сдала мои карты, в ее глазах застыл вызов. — Желаю удачи.

Неужели такое внимание он получал на работе каждый день? Если так, то неудивительно, что он был предан работе. Я знала, что женщины часто бросаются на сильных мужчин, но совсем другое дело — увидеть это в действии. С моим мужем.

Я сглотнула едкий привкус ревности и посмотрела на свою руку. Две восьмерки. Достаточно приличная рука для сплита. Мне удалось получить лицевые карты на каждую восьмерку, что дало мне две выигрышные руки, когда дилер сдал семнадцать. Я усмехнулась, глядя на Коннера, который смог присоединиться ко мне за столом, когда мужчина, сидевший рядом со мной, ворчал и выходил из игры.

Лена снова раздала карты, на этот раз Коннеру. Мы сыграли несколько партий, и я начала получать истинное удовольствие от игры, несмотря на открытое внимание Лены к моему мужу. Моя терпимость достигла предела, когда ее рука соблазнительно проследила за его рукой во второй раз, когда она собирала его карты.

— Знаешь что? Я думаю, что хотела бы поесть, — проговорила я, повернувшись к Коннеру. — Мы можем поужинать?

Его сузившийся голубой взгляд перешел на меня. — Да, конечно. — Он бросил свои карты на стол. Я пошла к лифту, не тратя времени на прощание.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

— Ты хочешь что-то сказать? — спросил Коннер, как только мы оказались в машине. Он заметил спад в моем настроении, но я не была готова признаться в источнике своего раздражения.

— Нет, просто хочу есть. — Я не сводила глаз с бокового окна.

Через некоторое время мы подъехали к ресторану под названием Neary's. Снаружи он выглядел небольшим, но внутри оказался большим. Если бы мне пришлось гадать, я бы сказала, что это заведение работает столько же, сколько существует здание — возможно, с тридцатых или сороковых годов, но в хорошем смысле. Паб в ирландском стиле обладал большим шармом. Вдоль стен стояли красные виниловые кабинки, а также ирландские памятные вещи и старинные бра, которые излучали теплый свет по всему уютному помещению.

— Это семейный ресторан, — сказал Коннер, подводя меня к свободному столику в центре длинной комнаты. — Все в порядке, Талли? — Он поднял подбородок, обращаясь к симпатичной кудрявой служащей неподалеку.

— Конечно, мистер Рид. — Она подошла и выдвинула для него стул, сверкнув соблазнительной улыбкой. — Могу я принести вам ваше обычное блюдо?

Невероятно, черт возьми.

Неужели так все и будет? Всегда быть третьей лишней в своем чертовом браке?

— Это было бы здорово, спасибо. Ноэми, что бы ты хотела выпить?

Я надулась и плюхнулась на свое место, отказываясь смотреть в сторону Коннера. — Домашнее красное подойдет.

Как только Талли покинула нас, Коннер пододвинул свой стул ближе ко мне, между нами оказался один угол маленького столика. — Ты ревнуешь? — спросил он с любопытством, потирая рукой заросший щетиной подбородок.

— Я просто думаю, что это неуважительно. Все эти женщины трахают тебя своими глазами, как будто меня здесь нет.

Что-то темное и первобытное промелькнуло в его глазах. — Ты ревнуешь. — На этот раз он произнес эти слова с хищным весельем, как кот, наблюдающий за мышью, извивающейся в ловушке.

— Так бы ты назвал это, если бы Бишоп и все остальные мужчины, с которыми мы сталкивались, откровенно представляли меня голой? — Теперь его внимание было приковано ко мне, поэтому я продолжила серьезно. — Если бы эти отношения были настоящими, то несколько пристальных взглядов меня бы не беспокоили. Но они не настоящие, и это только еще больше все запутывает.

Лицо Коннера стало переменчивым — его черты стали более резкими, а гнев — более острым. — Что ты имеешь в виду, если бы это было реально? — Каждое отточенное слово пропитано ядом.

— Ну, мы женаты, но это в основном шоу, верно? Это договоренность для наших семей. — С каждым словом я закапывала себя все глубже, но не знала, как это сделать.

Мой муж наклонился вперед в своем кресле, его тело кипело от гнева. — Шоу? Я кажусь тебе каким-то актером? Потому что я уверен, что ты кончила на моем языке и пальцах так же реально, как это, блядь, бывает. Я же говорил тебе, что это нечто большее, чем какая-то чертова договоренность.

Жар обжег мои щеки, пока я оглядывала ресторан, молясь, чтобы его никто не услышал. — Да, но что это значит?

— Это значит, что ты моя, а я твой.

— Ты так говоришь, — тихо предложила я, опустив взгляд на свои руки. — Но я ничего о тебе не знаю. — Когда я снова взглянула на него, я позволила ему увидеть мою неуверенность и страх. Это возымело желаемый эффект.

Плечи Коннера заметно расслабились, когда он откинулся в кресле. — Что ты хочешь знать?

— Ты можешь рассказать мне о Дженовезе? Я не знала, что ты был усыновлен.

Он кивнул, давая официанту время, чтобы принести наши напитки. — Несколько месяцев назад моя биологическая мать вышла на связь и предложила общение. Я не был заинтересован, но когда мои дяди узнали, что я сын Мии Дженовезе, они подтолкнули меня к встрече с ней.

— Я даже не могу представить, каково это.

— Все не так плохо. У меня была хорошая жизнь, и я не осуждаю ее выбор. Мие было всего шестнадцать, когда она забеременела мной. Когда я родился, она отнесла меня вместе с четками в католическую церковь, которую посещали мои приемные родители. Мама уже в юном возрасте знала, что не сможет иметь детей, поэтому, когда появилась возможность, она сразу же усыновила меня. Все сложилось наилучшим образом.

— Думаю, теперь все это имеет немного больше смысла — ирландцы и итальянцы вместе.

— Твой отец не рассказывал тебе ничего из этого? — Он покачал головой, закатив глаза. — Неважно. Конечно, не рассказывал.