Его счастье (СИ) - Вэс Энжи

Он пронзил ее взглядом.

- Да, сейчас все по-другому. - Саймон протянул ей руку, и Оливия медленно протянула свою.

Их глаза встретились. Ладони у него были теплые. Неудивительно, что Шарлотта потеряла из-за него голову: Саймон был очень привлекательным с немалой долей обаяния. Дыхание Оливии перехватило. Однако, кажется, что не только Шарлотта сходит по нему с ума, но и она.

Оливия чувствовала, как начинает растворяться в нем, утопая все больше и больше.

- Ты выглядишь…

- Соблазнительным? Притягательным?

Оливия слегка посмеялась. Странно! Неделю назад эта фраза раззудила бы ее, и полились бы колкости с ее языка. А теперь это наводит на нее смех. Что с ней случилось?

- Ты выглядишь усталым, помятым. С тобой все хорошо?

- Все в порядке, - немногословно бросил он.

Оливия сделала еще попытку и спросила снова.

– Не забивай себе голову, малышка. Поверь мне на слово, что все хорошо.

Оливия не стала настаивать. Но ее немного обижала его несговорчивость. Она перевела взгляд на стакан в его руке, поблескивающий в свете огня.

- А мне казалось, что ты заклятый сторонник безалкогольного образа жизни. Как ты можешь выпивать сам и требовать от Фредди абсолютной трезвости? Это же лицемерно.

Саймон неустанно поглаживал большим пальцем тыльную сторону ее ладони. Ее кожа была столь гладкая и бархатистая на руке, что он не мог представить, насколько она у нее мягкая под платьем. В голове поселились образы ее упругого и белоснежного тела. В паху чувствовалась знакомая боль, требующая с каждой пульсацией взять Оливию. Наверное, бренди усилил его тягу.

- Малышка, в отличие от Фредди, я обладаю самоконтролем и дисциплиной.

«Ага, твоя восстававшая плоть просто кричала про твой «самоконтроль»» - мысленно порицал себя Саймон.

– Необходимо учесть, что у Фредди эта зависимость передалась по наследству.

Ее прекрасные зеленые глаза с горящими искорками пламени выразили изумление. Вот же колдунья!

- Ты знал его родителей?

Саймон провел ее ладонью по своей щеке, не отводя взгляд. Она ощутила небольшую колющую щетину, которая норовила скоро появиться. Оливия была очарована им. Сердце готово выскочить из груди с минуты на минуту от одного только взгляда.

- Не знал. Но склонность к алкогольным пристрастиям всегда передается по наследству. Ясно, что родители или родственники Фредди имели такие же проблемы.

Возникла необъяснимая тяга расстегнуть верхние пуговицы его рубашки, стянув ее, и дотронуться до горячего и сильного тела. Низ живота тянуло, а дыхание стало прерывистым. Оливии вдруг стало жарко и не понимала, от камина ли это. Но ей хотелось скинуть с себя эти юбки и чулки, предаваясь свободе и воздуху. Голубые глаза, казавшиеся ей иногда ледяными и суровыми, подогревали в ней уверенность и желание. Два чистых, как небо, озера любовались ею. Оливии невероятно сильно захотелось в них утонуть вместо того, чтобы говорить о родословной лакея.

- Иди сюда, - произнес Саймон хриплым голосом, поставив стакан на столик и хлопнув по колену.

Оливия немного неуверенно пересела к нему. Саймон глядел на нее, нежно поглаживая затылок. Выдернув у нее из прически несколько шпилек, вся конструкция развалилась. Длинные волнистые волосы расстелились по плечам и спине. Перейдя от затылка к шее, Оливия закрыла глаза и выдохнула. Ее голова откинулась назад, открывая спереди бархатистую шею. Губы Саймона прильнули к ней. Он целовал ее так, будто его мучала жажда, и он слизывал с нее капли свежей росы. Каждый сантиметр был одарен поцелуем. Саймон повел губами выше к мочке уха, отчего он услышал ее стон. Саймон внезапно остановился, посмотрев на нее. В глазах Оливии читалось разочарование и одновременно смятение.

- Скажи мне, чего ты хочешь, Оливия?

Замешательство сменилось игривостью. Она провела пальцами от открытого ворота рубашки к торсу и остановилась прямо перед отвердевшей плотью. У Саймона подступил ком к горлу.

- Я хочу тебя.

- Ты уверена? Милая, если мы сделаем это, обратного пути не будет. - Он говорил со всей ответственностью, как командующий взводом. – Ты станешь моей, понимаешь?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Оливия приложила пальцы к его губам.

- Я понимаю, Саймон. Но это то, чего я хочу всем сердцем.

Саймон, взяв ее пальцы, поцеловал их. Притянув ее к себе ближе, он схватил ее за бедра. Оливия почувствовала его теплое естество сквозь брюки и потерлась о него. Саймон зарычал сквозь зубы. Оливия начала стягивать с него рубашку, но он остановил ее.

- Если тебе суждено стать моей, то это произойдет в более достойном для тебя месте, но не в кресле библиотеки. - Он взял ее на руки и пошел к боковой двери.

Оливия не могла не думать о том, испытывает ли Саймон тяжесть, держа ее на руках. Она была достаточно тяжелой и знала это. Но оттого, как он с легкостью поднял ее и нес, казалось, что она ничего не весит.

Саймон держал ее крепко, как сокровище, которым не желал делиться ни с кем. Он пронес ее через боковую дверь по коридору, который Оливия никогда не видела. Преодолев с ней несколько пролетов, как видно, по коридорам и лестницам для прислуги, они оказались на знакомом этаже, где были расположены их комнаты. Аккуратно повернув дверную ручку, они вошли в его спальню. В воздухе стоял запах воска от горящих свечей. В его камине тоже горел огонь. Саймон поставил Оливию на пол.

Повернув ее к себе спиной, Саймон начал расстегивать пуговицы ее платья. Он проделывал это не раз и не два с разными девушками. Но только сейчас его пальцы дрожали и не слушались, как в первый раз. Он будто подросток, который впервые остался наедине с девушкой. Пальцы все не слушались, а пуговица не хотела подчиняться. Саймон занервничал. Оливия терпеливо ждала. Спокойно выдохнув, он постарался не спешить и медленно снял петлю с пуговицы. Одна за другой и вот он уже на последней. Потянув вниз плечи ее платья, Саймон высвободил Оливию из него, и оно упало на пол. Она, сняв туфли, переступила через обвивающую ее ноги ткань, и повернулась к нему лицом. О, как она была прекрасна!

Оливия помогла ему снять с себя рубашку, которая словно стискивала его движения. Сняв сапоги, Саймон страстно притянул ее к себе и поцеловал. Ее мягкие губы раздвинулись, открывая ему возможность просунуть язык. Оливия отвечала со всей теплотой. Саймон медленно повел ее к кровати. Откинув одеяло, он уложил ее на холодную, не обогретую постель.

- Подожди, милая, - Саймон стал удаляться от нее.

- Что случилось? – застонала она.

Саймон подошел к двери и повернул в ней ключ.

- Это, чтобы нас больше не побеспокоили, - Оливия хихикнула, - иначе я буду уже не в силах остановиться, даже если сюда войдет Кэтрин.

Он одарил ее горячим взглядом, отчего Оливия перестала дышать. Саймон вернулся к ней, присев на кровать. Она лежала и ждала, пока он стянет с нее чулки. Первый… и второй. Его рука скользнула по ее ноге и вверх, задирая подол сорочки.

Саймон хотел снять с нее все, что только было возможным. И эта прозрачная ткань мешала ему видеть ее и чувствовать. Он потянул ее ладонями вверх, касаясь живота и грудей. Оливия присела, стянув сорочку как тяжелый груз и рухнув на мягкие простыни и подушки.

Саймон встал. Изгибы ее тела были изящны и женственны. Обнаженные грудь, животик, темный уголок рядом с влагалищем и ноги – все это возбудило его плоть до предела. Он не мог налюбоваться ею. Саймон приступил расстегивать пуговицы, снимая с себя брюки.

Сначала Оливия чувствовала стеснение, но потом это чувство прошло. Наполненные желанием глаза Саймона, такие голодные и страстные, переубедили ее. Теперь она ощущала себя сильной женщиной, имеющей власть над мужчиной. В ней пробудилась неведомая сила, которой она притягивала Саймона к себе, словно Афродита. Оливия знала, что, о чем бы сейчас она не попросила, он сделает абсолютно все. Невероятное чувство!

Саймон стоял перед ней полностью обнаженный. Его восставшее естество было длинным и достаточно толстым, не так, как на рисунках медицинской энциклопедии. Набухшая верхушка по размеру была больше остальной части. На его бронзовом теле играл свет пламени камина и свечей. Саймон был как древнегреческий бог: чертовски красив и силен. Его мускулы и мышцы манили провести по ним рукой. Ее взгляд вернулся к его плоти, напоминавшей жезл.