Жертва 2117 - Юсси Адлер-Ольсен

лица, выражающие надежду на будущее.

На последней фотографии Нелле и Ронье было шесть и пять лет соответственно. Фотография была сделана незадолго до того, как он присоединился к инспекции вооружения в Ираке. Нелла с красным бантом в темных волосах с рыжим отливом и Ронья в бумажной шляпке, которую она сама сделала в детском саду. Со смехом они нажимают друг другу на нос. Так мило и невинно.

– Простите, – прошептал он. – Простите, простите, простите. – Из-за страшного ощущения, что он предал их, он не мог найти других слов. – Моя дорогая Марва, – сказал он и провел пальцами по ее дорогому лицу.

Глубоко вздохнув, он собрался отложить альбом, когда его взгляд остановился на одной подробности, которую он давным-давно вытеснил из памяти. То, что он принял за тень от бумажной шапки Роньи, не могло быть тенью, потому что она стояла прямо у окна и тени падали на другую сторону лица. Нет, темное пятно на ее лице было родимым пятном, которое тянулось от подбородка вверх к левому уху, сейчас он хорошо вспомнил это. Это пятно не очень его радовало, когда она была маленькой. Но один мальчик в детском саду сказал, что оно похоже на очень-очень маленький нож и что это круто. Он сказал, что хотел бы, чтобы у него тоже был такой знак красоты.

– Знак красоты, – повторил он, и после этого Ронья никогда уже не вспоминала об этом.

«Ну как же я забыл, милая моя Ронья?» – думал Асад, хотя прекрасно понимал, что способность забывать может быть единственным спасением для человека от безумия.

Он обратился к вырезкам на полу, оттолкнул молитвенный коврик и низко наклонился. Прищурил глаз и стал изучать лицо женщины, которая стояла рядом с Марвой.

– О боже! – воскликнул он, и слезы полились рекой. Вместо того чтобы испытать облегчение, он задрожал от отчаяния и боли.

По фотографиям, сделанным на пляже на Кипре, он не мог установить раньше, какая из двух его дочерей была жива, и эта неизвестность успокаивала его. Пока он не знал, это могла быть любая из них. Но теперь истина прояснилась, и он уже понимал, кого оплакивал. Младшую дочь Ронью, ту, что с родимым пятном, потому что у молодой женщины, стоявшей рядом с Марвой, такого пятна не было.

Одним прыжком он поднялся с пола, сгорая от желания отомстить и гнева, но на кого их было направить? В порыве бешенства и отчаяния он растоптал стеклянный столик, сбросил книги с полок, опрокинул мебель и затих только тогда, когда было разгромлено полквартиры, соседи слева и справа стали стучать в стены, а верхний сосед – в пол.

Рыдая, Асад опустился на колени, развернул молитвенный коврик между осколками стекла и лужей чая из мяты, опустился и стал молиться своему Богу за Марву и Неллу – и за Ронью.

Пока Карл в ожидании стоял на парковке, он нисколько не был похож на попутчика, с которым хотелось бы провести несколько часов в замкнутом пространстве, что было неудивительным. Бледный из-за недосыпа, неразговорчивый и в том настроении, когда, по наблюдениям Асада, от Карла нужно держаться на максимальном расстоянии.

– Бог ты мой, сколько же всего ты с собой набрал, – сухо прокомментировал Карл, глядя на груду пластиковых пакетов на заднем сиденье.

– Это немного провианта. Мы же не на диете, или как? – сказал Асад, пока Карл обходил машину, чтобы положить в багажник свой чемодан на колесах.

– Ничего себе! Просто битком набито. И что же тут, Асад?

– Разные вещи, которые могут пригодиться, – ответил тот.

– А эта спортивная сумка, которая занимает больше всего места? – Карл пошевелил ее, чтобы освободить место для чемодана. – Она весит не меньше тонны, что ты в нее сунул? Одного из своих верблюдов?

– Не трогай, Карл, – сказал Асад и приготовился закрыть багажник.

Карл мрачно посмотрел на него:

– Открой сумку, Асад.

Кучерявый покачал головой:

– Ты должен понять: если у нас не будет с собой этих вещей, нам нечем будет защищаться. Если ты этого не понимаешь, я поеду один, Карл.

– Там оружие, Асад? Если да, ты рискуешь потерять работу.

– Да. Знаю. Я согласен на это условие.

Карл отступил на шаг назад:

– Открой, Асад.

Тот медлил, и Карл сделал это сам.

В утреннем тумане он стоял молча и долго оценивал содержимое. Потом обернулся к Асаду:

– Мы с тобой оба знаем, что я никогда в жизни не заглядывал в твою сумку, договорились?

28

Хоан

День девятый

«Какое тут все белое», – подумал Хоан, приоткрыв глаз. Неподалеку звучали голоса, говорившие на иностранном языке, запах был резким, но неопределяемым. Потом голоса приблизились, стали более приятными и четкими. Он спал?

Хоан попытался пошевелить ногой и почувствовал какую-то тяжесть, будто на нем что-то лежало. И тогда он раскрыл глаза полностью.

– Добрый день, Хоан Айгуадэр, – сказал по-английски мужчина. – Наконец-то вы проснулись.

Хоан наморщил лоб и посмотрел вниз на контуры своего тела под простыней. Почему он лежал в постели с белым бельем, окруженный белыми стенами, освещенный белым светом? Что он здесь делал?

– К счастью, все прошло быстрее, чем мы смели надеяться, – сказал коренастый мужчина, который подошел на шаг ближе.

– Что прошло быстрее? – Хоан был в растерянности. Ведь он только что ехал в поезде.

– Вы оказались в совершенно невероятной ситуации, и мы чрезвычайно сожалеем.

Хоан левой рукой потрогал правую. Они поставили ему канюлю? Ощущение было крайне неприятным.

– Я в больнице? – спросил он.

– Да. Вы находитесь в университетской клинике во Франкфурте. Вы попали сюда позавчера.

– Кто вы?

– Я? Я – представитель Deutsche Bahn[39]. Мы оплатим, конечно, все ваши расходы как за пребывание в больнице, так и за лечение. Я нахожусь здесь, чтобы обговорить компенсацию, на которую вы, естественно, имеете полное право, если только вы готовы это обсуждать.

Вошли врачи и медсестры. У всех сердечные улыбки. Интересно, что им от него надо?

– Ваша операция прошла в высшей степени удачно, господин Айгуадэр, – сказал ближний к нему человек в халате. – Мы должны быть благодарны Deutsche Bahn за то, что вас привезли сюда очень быстро, поэтому ваша травма на затылке не будет иметь серьезных последствий.

– Этот человек сказал, что я попал сюда позавчера?

– Совершенно верно. Мы держали вас в состоянии легкой искусственной комы после операции, проведенной два дня назад.

– Два дня назад?! – Хоан не мог понять, как такое могло быть. – Это невозможно. Мне надо встать. Я должен отослать статью. – Он попробовал высунуть ногу из-под