Чудо хождения по водам - Анатолий Курчаткин

Но, задавшись этим вопросом, В. тут же отстранил его от себя. Он был готов испить предназначенную ему чашу до дна. Заглянуть туда и увидеть – что там. В чем В. был абсолютно уверен, так в том, что огнестрельного оружия против него не употребят – иначе бы они уже это сделали. Он им требовался живым, и непременно. Пусть со сломанным носом, но с членораздельной речью.

Необыкновенно спокойна была вода вокруг. Какой виделась сверху, из ротонды – будто гладко отполированное зеркало, – такой оставалась и тут, вблизи: ни морщинки, ни ряби, никакого шевеления – одна шелковая лоснистая гладь, куда ни глянь. Он шел посередине озера, все дальше и дальше уходя от застроенных, цивилизованных берегов туда, где роскошествовала нетронутая человеком природа, все меньше и меньше береговых звуков долетало до него, все глуше и глуше делались они.

Но издалека, знал В., за ним наблюдают, иначе бы он уже погрузился в воду. Он ждал, когда это произойдет, думал о том, как неудобно будет плыть в одежде, но пока вода продолжала держать его.

Едва различимый, дальний звук двигателя за спиной, показавшийся сначала в этой тишине обманом слуха, донесся до В., когда вокруг уже никаких других звуков не осталось. Он остановился и прислушался. Это точно был звук двигателя. Звук нарастал и нарастал, превратившись из готовой каждый миг перерваться тоненькой ниточки в прочную суровую нить, и светлое пятнышко вдали на превратившейся в блеклую стальную пластину, переставшей лосниться воде отчетливо обозначилось как катер. И еще одно такое же пятнышко, только еще невыявленной формы, виднелось за ним.

Неужели это была погоня? В. дернулся было к берегу, но тут же остановился. Не успел бы он добежать до берега. А если бы и добежал… Странное покаянное чувство овладело им. Он уже дважды выскальзывал из рук братков, руководимых человеком в перстнях, но за этим ли привело его сюда, для этого ли? В. протер платком губы, подбородок, словно мог стереть запекшуюся на них кровь, потрогал сломанный нос. Прикасаться к нему было болезненно, но настоящей боли, как вначале, не чувствовалось. Будто некая анестезия купировала боль.

Глядя, как растут в размерах светлые пятнышки (и второе тоже обрело уже очертания катера), В. неожиданно вспомнил, как все началось. Тогда было озеро – и озеро сейчас, только тогдашнее озеро в сравнении с этим – крошка, детеныш. Облое же чудище выросло из того детеныша.

На бешеной скорости, давая, похоже, все возможные восемьдесят километров в час, первый катер несся на В. и, кажется, не собирался сворачивать. В. отскочил в сторону, когда между ним и катером оставался какой-нибудь десяток метров. Катер проскочил мимо, осыпав веером брызг из-под винта, вздыбленная буруном вода ударила в ступни, бросила В. вверх, он потерял равновесие, попытался, балансируя, удержаться на ногах и не удержался, упал. Вторая волна от винта пробежала под ним, перекатив его с боку на спину. Когда В. вскочил на ноги, катер уже развернулся и, заново набирая скорость, снова мчал на него. И все повторилось, только на этот раз В. удалось удержаться на ногах, и еще, отскакивая, разглядел через стекло сизощекого с младенческолицым. Он интересовался, где они, и они явились!

На третьем заходе, подходя к В., катер сбросил скорость и, поравнявшись с ним, остановился.

– Давай! – помахал рукой сизощекий, подзывая В. – Давай к нам. Поспеши. А то сейчас пацаны, – кивнул он, – подойдут – порвут на части. Натурально порвут. Давай!

– Давай-давай! – присоединился младенческолицый. – Под нашу охрану.

В. глянул в сторону второго катера. Тот был уже в нескольких десятках метров, несколько секунд – и оказался совсем близко. В. лихорадочно прикидывал, куда метнуться, если катер направится на него, но катер, опуская вздыбленный нос, скинул скорость и пошел медленным ходом, держа В. в стороне от своего курса. Внутри в нем было полно – вся свора в полном составе, и те двое, которым он, может быть, сломал пальцы, не было лишь человека в перстнях.

– Давай к нам, давай! – снова позвал младенческолицый. – Пока не поздно!

Цветущие счастливыми улыбками лица их с сизощеким неприкрыто обещали подвох, но какой? В. было не под силу разгадать.

Один из братков между тем поднялся, в руках у него был какой-то ком, не помещавшийся полностью в пястях и свисавший из них подобием небольшого мешка. “Лассо?” – с неуверенностью подумалось В. И в тот же миг он удостоверился, что его невероятная догадка верна: руки братка метнулись в сторону В., и то, что свисало из них подобием мешка, разворачиваясь, полетело на него стремительно тающим головастиком.

Ковбой, однако, из братка был неважный: прошелестев в воздухе, лассо упало в воду, недолетев до В. Фонтан яростного мата ударил из катера.

Мгновение В. стоял в ошеломлении, не понимая, что делать. Его намеревались поймать, как мустанга! Как животное! Замедливший ход катер братков поравнялся с катером сизощекого-младенческолицего, расстояние в шесть, семь метров было между ними, а посередине он, В., брось сейчас лассо вновь – не промахнешься.

Это метатель и хотел, с бешеной торопливостью сворачивая лассо – накидывая петлю на петлю.

В. побежал. Вырвался из капкана между катерами, свернул, чтобы держать катера в поле зрения, побежал поперек озера – дальше, дальше и от тех, и от других. Катера, однако, взревев моторами, тронулись с места, развернулись и пошли на него. И, как ни быстро он бежал, они были быстрее, стремительно настигали его, В. видел – метатель лассо стоял, держась за стекло, в полной готовности бросить свой аркан вновь.

Когда катера почти настигли его, В. резко изменил направление движения. Но бессмыслен был его маневр, напрасен. Катера погасили скорость, развернулись – и вот снова мчались за ним, и снова настигали, собираясь взять в коробочку.

И все же он повторил свой маневр. И еще раз. Но уже, почувствовал он, дыхание его начало сбиваться, ноги уже отказывались бежать с той скоростью, с которою он желал. А там он увидел, что пропустил момент для рывка в сторону, не успеть, несущийся катер сомнет его, и, резко остановившись, так же резко рванул навстречу катерам в надежде проскочить между ними, пока они гасят скорость.

Но только наполовину оказался верен его расчет. Катера не успели погасить скорость, а метателю, несмотря на то что не успели, на этот раз выпал фарт. Тенью промелькнув перед глазами, петля хлестко обметнула В. шею, заставив остановиться, а там, чтобы не удушила, побежать, держась за лассо, вслед за останавливающимся катером. Новый фонтан мата ударил из катера братков, только теперь исполненный яростной радости, и, повскакав со своих мест, вся свора, мешая друг другу, принялась выбирать лассо, чтобы, натянув его, подтащить В. к себе.

Просчитались, однако же, и они. Все же он был не мустанг, у которого нет рук. Своре не хватило мгновения выбрать лассо. В. расширил петлю и сбросил с шеи.

Сбросил и, развернувшись, все под тот же сокрушительный мат братков побежал снова. Бежал – а деревянные ноги отказывались бежать. И все внутри отказывалось бежать. Что смыслу было в его попытках уйти от них! Сейчас все начнется сначала – чтобы в конце концов закончиться этим ужасом и позором, который он только что пережил. Неужели для этого ужаса и позора вела его и привела сюда та сила, присутствие которой он ощущал в себе день ото дня все с большей определенностью, и с такой явственностью сегодня весь день?

Стон вырвался из В., и он остановился. У него больше не был сил длить эти позор и ужас. “Или, Или! Лама савахфани? – Боже мой, Боже мой! Для чего ты меня оставил?” – всплыли вдруг в нем никогда им не у€ченные слова из однажды лишь, небрежно и кусками читанной книги, и, будто отзываясь на них, слыша за спиной гул приближающихся катеров, он возопил в полный голос:

– Господи! Помоги же! Господи! Не могу больше, Господи!..

В следующее мгновение он обнаружил, что не слышит гула моторов, полная, абсолютная, глубокая и словно бы радостная тишина стоит вокруг него, обернулся с удивлением – катеров не было, как не было и самого озера. Потрясенный, он почему-то догадался посмотреть вниз – озеро с его берегами, катера на нем, тянущие за собой седые усы бурунов, были там, внизу, и сидящие в них сизощекий с младенческолицым, бородач со своей сворой с удивлением крутили по сторонам головами, удивляясь его исчезновению и не догадываясь взглянуть вверх. Свободен! Свободен! – пропело все в В., и из него вырвалось:

– Да-да, я этого и хотел!

Он не знал, к кому обращался, да и обращался ли? Но тотчас он почувствовал, что его стало словно бы поднимать еще выше, выше, озеро стремительно уменьшилось и исчезло, словно он поднялся над землей на невероятную высоту. Но земля ли то была под ним? – нет, земли не было вообще, свежий, полный упругой ясности свет заливал все вокруг, но это был не солнечный свет, у него не было источника, и он был так же тверд, как прозрачен, по нему можно было идти, как видеть сквозь него.