Неизвестный Бондарчук. Планета гения - Палатникова Ольга Александровна

Однажды я приехал к нему на дачу с нашим общим другом итальянским режиссёром Анджело ди Джетти. Встречает нас Ирина Константиновна.

– А где Сергей Фёдорович? – спрашиваю.

– Поехал достать что-нибудь вкусненькое к вашему приезду.

Время было муторное, по-моему, 1989 год, в московских магазинах – шаром покати. Я тогда про себя здорово удивился: неужели, думаю, даже Бондарчук в поисках провизии по городу рыщет? Через полчаса появляется нагруженный пакетами, взмыленный Сергей Фёдорович. Обнялись, расцеловались.

– Алик, я же поздно узнал, что ты приедешь! Извини. Вот, кое-какой колбаски достал …

– Сергей Федорович! Это вы извините. Я был уверен, что уж для вас-то есть какой-нибудь правительственный распределитель…

– Те, кто от народа высоким забором отгородились, это у них особый распределитель. Многие считают, что Бондарчук в ЦК КПСС ногой дверь открывает – враньё! Мы простые люди.

Вот, в чисто бытовом плане. А в творческом плане – ведь вся «итальянская история» картины Бондарчука «Тихий Дон» началась с меня.

25 лет я вынашивал замысел фильма о великом хромом полководце, основателе легендарной династии Тимуридов Тамерлане. Однажды Международный кинофестиваль в Ташкенте (был в советское время такой смотр кинематографа стран Азии, Африки и Латинской Америки) навестил великий итальянский режиссёр Микеланджело Антониони, посмотрел мои фильмы, а потом у себя в Италии в интервью упомянул обо мне и о моей мечте сделать картину о Тамерлане. И в 1989 году явились два продюсера, два молодых неаполитанца и, как выяснилось в дальнейшем, два авантюриста – Энцо Рисполи и Джузеппе Коломбо – и заявили, что готовы осуществить этот мой проект. Под «Тамерлана» они взяли большие деньги в банке Италии, и ещё получили гарантии от руководства республики Узбекистан и от Центрального банка Советского Союза. Начали мы сотрудничать, и вдруг они говорят:

– Давай делать ещё что-нибудь крупное.

– То есть хотите, чтобы у вас параллельно и над другими кинопроектами работа шла?

– Точно! Хотим!

– Есть интереснейшая тема – «Чингиз-хан», картину может сделать Толомуш Океев, мой друг, талантливый киргизский режиссёр. А еще есть величайший режиссёр современности Сергей Бондарчук, он сейчас без работы.

Что его на «историческом» Пятом съезде оклеветали, оскорбили и, как ни защищал его Никита Михалков, сделали всё, чтобы оставить без дела, – в такие подробности я с итальянцами не вдавался – просто сказал, что у Бондарчука есть грандиозный замысел: «Тихий Дон», и это будет его новый шедевр. Они встретились, договорились, и у нас пошло уже три проекта. А кончилось тем, что после распада СССР мой проект «Тамерлана» лопнул, и картину о Чингиз-хане вместо Океева снял американский режиссёр. А Сергей Фёдорович продолжал создавать свой «Тихий Дон», даже в дни августовского путча 1991 года съёмки не остановил.

В 1992 году я с семьёй перебрался жить в Италию. Когда Бондарчук приступил к монтажу картины, общались с ним в Риме. Звонит поздно ночью:

– Алик, что делаешь?

Да разве я мог сказать, что сплю?!

– Читаю.

– Алик, я тебе звоню из «Матросской тишины»!

Они с Ириной Константиновной жили в шикарном дорогом отеле – в центре Рима, на площади Испании есть отель-резиденция, там квартирная система: на втором этаже спальня, на первом – столовая, кухня, еще есть внутренний дворик. Вдруг на «Тихом Доне» возникли осложнения, весь проект заблокировался, у итальянцев деньги кончились, пошли бесконечные выяснения. Бондарчук месяц сидит, два сидит, работа не идёт, монтаж остановился, и он эту свою роскошную резиденцию прозвал, как известную московскую тюрьму – «Матросская тишина»! Бывало, приедем к нему, у Ирины Константиновны, как всегда, всё с пылу, с жару, даже русские блины – горочкой, прекрасная она хозяйка. Сядем за стол, поговорим:

– Как по-твоему, дальше-то что будет?

– Сергей Фёдорович, им некуда деваться, они потратили десятки миллионов долларов, всё уладится, надо потерпеть.

Я ведь видел материал «Тихого Дона». Сергей Фёдорович монтировал на студии «Чинечитта» и однажды сказал: «Приходи в монтажную, покажу кое-что». В коридоре студии встречает меня Ирина Константиновна. Она рядом всегда, удивительный она человек, оберегала его от всяких стрессов, отрицательных эмоций, такие ему условия создавала, что ей при жизни за Сергея Фёдоровича надо памятник ставить. Провожает она меня до монтажной:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Алик, у него конфликт с итальянским монтажёром, больно человек неприятный. Как-нибудь надо бы сгладить…

Захожу в монтажную, смотрю, Сергей Федорович сидит насупившись, а за монтажным столом – какой-то старик, говорили – самый лучший монтажёр итальянского кино. Я, как ни в чём не бывало:

– Сергей Фёдорович, по вашему зову на просмотр прибыл!

Этот дед ушел, и он показал мне один смонтированный эпизод. Это сцена на конюшне, когда Дарья соблазняет старика Мелехова. Пантелея Прокофьича Мелехова играет очень сильный американский артист Мюррей Абрахам, Дарью – Наташа Андрейченко. Горячая сцена, шальная, но никакой пошлости. По режиссуре снято мастерски и актёрски исполнено прекрасно. Я только и мог сказать:

– Сергей Фёдорович, потрясающе!

– А что? Думаешь, а я уже – что? В тираж вышел?

И ещё показал батальные сцены: мощно всё сделано, как только Бондарчук умел.

Почти два десятка лет прошло, а Сергей Федорович, как живой перед глазами:

– Алик! Ты же видел материал, а мне этот старый хрен монтажёр: «Не трогайте! Я потом покажу». Я же каждую монтажную склеечку привык делать сам.

Очень он переживал, мучился. Думаю, эта история с «Тихим Доном» стала его гибелью. Когда начались неурядицы, когда команда этих авантюристов объявила банкротство, он просто погиб! Это же был хитрый ход ушлых аферистов! Тогда «Мосфильм» как-то неправильно контракт заключил, наши юристы ещё не знали всех тонкостей, и эти два итальянца нашей неграмотностью воспользовались. Объявили, что деньги кончились, и приостановили работу над завершением фильма. И ничего с этим наша сторона поделать не могла.

… Почти через 15 лет мы увидели «Тихий Дон» на главном телеканале. (Замечу, что Бондарчук высоко ценил «Тихий Дон», снятый его учителем Герасимовым). Телеверсия вызвала множество откликов, по большей части – отрицательных. Свидетельствую: Сергей Фёдорович это предвидел.

– Алик, знаю, меня обвинят, что на главных героев взял иностранцев, но что было делать, ведь только под импортных звёзд итальянцы деньги дают.

Действительно. Разве дома ему поспособствовали?! Сергей Бондарчук – гордость народа – намеревается снять фильм по роману Михаила Шолохова – опять же гордости народа, а родная страна не даёт на это средств! Соглашаясь с итальянцами, он знал, на что идёт. Слава Богу, не возбранялось взять на роли остальных главных персонажей своих артистов. И русские прекрасно точны – все, даже маленькие эпизодически роли сыграны по-народному достоверно. Владимир Гостюхин (Пётр Мелехов), Борис Щербаков (Степан), Юлия Живинова (Дуняша) – колоритные, шолоховские. О драматическом темпераменте Натальи Андрейченко я уже упоминал. И очень пронзителен в фильме образ Натальи; пронзителен и нежностью женской, и чистотой души, и великой, извечной женской мукой. С поразительным проникновением в характер, виртуозно сыграла Наталью Алёна Бондарчук – Царствие ей Небесное. Потрясающая в картине Василиса Ильинична Мелехова – вот уж, несомненно – Ирина Скобцева подлинная актриса режиссёра Бондарчука. В финальных сценах (когда разрушен многовековой казацкий уклад, когда семейный мир Ильиничны рухнул) образ, созданный Скобцевой, поднимается к героиням античных трагедий. Именно слёзы, горесть, смерть Ильиничны придают финалу «Тихого Дона» необходимый трагизм. И вспомните последний кадр фильма – по опустевшему, будто вымершему, покосившемуся хутору, по талому серому снегу идёт согнувшийся Григорий с сыном на руках. Опустела земля, опустошена душа – вот он, трагический исход Гражданской войны. Всем хулителям картины заявляю – финал Бондарчук снял как общечеловеческую высокую трагедию.