Рождение богов - Галина Раздельная

Гнев в одно мгновение перевесил все чувства девушки, давая ей ещё больше силы над сознанием пленника. Не замечая пути, Кали металась в его памяти как в тёмной выгребной яме, зловонной и засасывающей на дно. Она давно узнала всё, что случилось в сокровищнице, но не могла заставить себя разорвать установленную связь и более не смотреть воспоминания пленника. Постепенно её взор переворачивал страницу за страницей, и девушка видела то, что видело подвластное ей существо, но теперь каждая картинка представлялась ей реальной и до боли живой. Ей казалось, что она чувствует боль каждого, кто попадал в эти мысли, их отчаяние и напрасные надежды на спасение.

Кали продолжила своё путешествие в чужой памяти и открыла ещё одну главу прошлого, приведшего её уже на многие годы до этого события. Окунувшись практически в само начало, она наконец-то смогла взглянуть в настоящее лицо этой расы, прогнившей до самых истоков души, томимой миллионы лет в мире, само рождение в котором было величайшим проклятием судьбы. Расы, мечтавшей любой ценой покинуть этот мир, способной бросить всё во имя своей цели. Расы, всё-таки нашедшей этот путь, приведший её на порог чужой Вселенной. А потом Кали увидела и того, кто направлял этих существ к новому порогу. Она увидела Владыку. Его мрачный силуэт, мелькающий в сознании полумёртвого пленника, и раньше появлялся в мыслях существа, но стоило девушке на него взглянуть, как он вновь ускользал от её взора. Подчинив же сознание пленника окончательно, Кали сделала его живую память, память генов, сущности, воспоминания прошлых поколений, о которых тот даже не догадывался частью своих мыслей, и теперь все они были перед ней как на ладони, как и ускользающая ранее фигура.

Заметив её вновь, девушка остановила воспоминания, пытаясь рассмотреть под ореолом тьмы черты незнакомца. Тот постоянно менял облик, соединяя в себе образы всего живого во всех мирах, застывшие на полускрытом тьмой лице молодом и невероятно старом одновременно. Не в состоянии оторвать от него взгляд, Кали не сразу заметила, что незнакомец и сам смотрит на неё в ответ. Их глаза встретились и девушка, застыв от ужаса, в одно мгновение почувствовала, как сила её разума слабеет и чахнет перед силой этого взгляда, хранящегося в памяти сущности её пленника долгие тысячелетия и до сих пор имеющего власть.

Кали потеряла счёт времени, продолжая впитывать в себя черноту взгляда из прошлого. Взгляда того, кто являлся для этой расы больше, чем богом. Она не замечала, как постепенно убивала своего пленника и пришла в себя, лишь когда воспоминание, напугавшее её, стало затягивать пеленой. Сознание существа окончательно померкло, покидая безжизненное тело. Ученица Хранителя отняла пальцы от его висков, поднося трясущиеся, перемазанные кровью пленника руки к лицу. Осознав, что произошло, Кали медленно повернулась к наёмникам, стоящим рядом. Те старались ничем не выдать волнения, но доля отвращения читалась в их позе, взгляде, мыслях, в которых она только что хладнокровно убила беззащитное существо так, как до этого был убит их друг, и их злость, пусть и неосознанная, сейчас находила выход в сторону ученицы Хранителя, не знающей, как прервать молчание.

Пару раз Кали порывалась объяснить им, что случившееся не её вина, но останавливалась, понимая, что оба наёмника вряд ли правильно истолкуют её слава. Стараясь оттереть о подол руки, ученица Хранителя механически пересказала лишь то, что посчитала нужным. Энлиль и Энки внимательно слушали девушку, не перебивая, и постепенно, их мысли уже реже возвращались к поступку Кали.

Вторжение!

Это слово, как заговорённая, девушка то и дело произносила вновь и вновь.

В сокровищнице произошло вторжение.

…

Марсиус подбрасывал в руках изумрудный опал размером с кулак, стоящий дороже его корабля и команды, играя редким драгоценным минералом, словно безделушкой. Под его ногами валялись сотни таких же уникальных камней, разбросанных как щебень на обочине, посреди просторной библиотеки, хранящей на своих стеллажах антиквариаты-рукописи, любая из которых была куда дороже драгоценностей. Но книги и рухлядь привлекали Марсиуса меньше мутных или ярких граней минералов, некоторые из коих уже успели перекочевать в его личный тайники в обход Хозяина, пославшего его сюда вместе с отрядом, как выразился Эн-уру-гал, «собрать трофеи». Хозяин приказал не просто разграбить все Хранилища, а выгрести их подчистую, не пропуская ни единого артефакта, чем сейчас занимались подельники Марсиуса и их помощники, невысокие мерзкие существа, чья речь неприятно резала слух наёмника. Они мелькали перед ним, заставляя пленников переносить реликвии сокровищницы на свои корабли, и Марсиус никак не мог понять, кто за кем был приставлен следить, он за ними или они за ним, регулярно ловя на себе их подозрительные взгляды.

Напросившись на ещё один такой взгляд, наёмник спешно отбросил от себя опал, складывая руки за спиной. Ему не было никакого дела до замыслов Хозяина, да он и не хотел знать, что такого важного тот пытался узнать у запертых в подземельях Хранителей и их первых учеников, что даже приказал своим прихвостням пытать последних. Их крики иногда долетали и сюда, пробираясь через многометровые слои гранита, но Марсиус старался не вслушиваться, как старался и не замечать груд уже начинающих разлагаться тел убитых при вторжении телохранителей и учеников, сваленных словно мусор на нескольких террасах внутренних садов комплекса. Его дело было малое — проследить за сбором артефактов, найти все возможные тайники, на что у него был особый нюх, и дождаться разрешения самого Хозяина, прежде чем покинуть это место. Марсиусу оставалось лишь терпеть, приспосабливаясь к обществу этих гнилых существ, и внутренне радоваться при каждом стоне из-под земли, что не он его автор.

Позади наёмника раздалось кряхтенье, отвлекшее его от разыгравшегося воображения. Обернувшись, Марсиус чуть было не наткнулся на одного из предводителей этих существ. В общем-то, он уже знал, что служащие Хозяину существа называли себя расой Адао, но у него даже в мыслях не поворачивался язык говорить и думать о них как о каком-то народе, а не отсталом, плохо пахнущем и ещё хуже выглядящем сброде головорезов. И для себя Марсиус упорно продолжал обзывать их примитивными существами, мерзкими созданиями и тупым скотом, зная, что те вряд ли разберутся в подноготной его эпитетов, хоть некоторые из их предводителей немного понимали илимскую речь.

— Что тебе, мерзкий дружочек? — в привычной для себя манере поприветствовал пришедшего наёмник.

Перед ним стоял командир гарнизонов, поставленных охранять внутренний периметр стены комплекса, чьи белёсые мутные глаза, отталкивающие Марсиуса ещё сильнее вони их обладателя, уставились на него в упор. Адаец подбирал слова, выуживая те из и без того бедного словарного запаса.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});