Война. Часть 1 (СИ) - Кротов Сергей Владимирович

Ровно в шесть самолёт мягко касается бетонной полосы, двигатели разом выключаются и большая тяжёлая машина начинает плавно терять скорость на длинной бетонной полосе. Не дожидаясь его остановки, от здания аэровокзала стартуют несколько машин и по рулёжной полосе, идущей параллельно взлётно-посадочной, бросаются вдогонку за самолётом.

Видеман, не дожидаясь остановки, спешит в хвост самолёта, делает недовольную гримасу сопровождающим в поездке за табачный дым в салоне и встречает фюрера в гардеробе с кожаным плащом в руках. По его знаку механик открывает дверцу, опускает вниз трап, два телохранителя быстро спускаются вниз, вставая с обеих сторон от лестницы, а адъютант твёрдо останавливает рейхсфюрера, захотевшего выйти из самолёта сразу после Гитлера.

* * *

— Чаганов? — фюрер возвращает дешифровку Гиммлеру, — это тот самый русский, что был в Испании?

Большой тяжёлый «Мерседес», не сбавляя скорости, пролетает распахнутые ворота выезда на лётное поле и устремляется к автостраде ведущей в город.

— Так точно, мой фюрер, у вас отличная память, он был причастен к диверсии на аэродроме «Легиона Кондор», его позже в Валенсии упустил Канарис… была замечательная возможность одним ударом расквитаться со всей шайкой бандитов, но…

— Он в Голландии? — перебивает его Гитлер.

— … вчера прибыл в Амстердам на шахматный турнир в качестве президента русской шахматной федерации…

— Меня интересует, что вы планируете предпринять против моего личного врага? — фюрер теряет терпение, видя непонимающее лицо собеседника, — да, да, именно так, личного врага!

— Я думал, что этими русскими занимается абвер…

— А здесь не надо думать, — взрывается Гитлер, — уничтожить каждого ублюдка — священный долг каждого истинного арийца, на их руках кровь элиты люфтваффе, лучших из лучших!

— Совершенно с вами согласен, мой фюрер, — руки рейхсфюрера задрожали, — я неправильно выразился, ещё вчера я отдал приказ о приведении в боевую готовность групп Науйокса и Шелленберга. С задачей найти этого русского, арестовать и доставить в Рейх.

— Хорошо, — совершенно спокойным голосом продолжает фюрер, — только арестовывать и доставлять не надо, выстрел из-за угла лучше всего подходит…

— Так точно, мой фюрер!

— … только так, чтобы подозрение пало не на нас, белогвардейцы, троцкисты, испанцы… кто угодно, хоть англичане.

— Слушаюсь, мой фюрер, — по спине Гиммлера вдоль позвоночника заскользила вниз крупная капля пота, — будет исполнено.

Он никак не мог привыкнуть к этому рваному ритму ведения Гитлером разговора: спокойное течение разговора вдруг взрывалось криками, угрозами, бранью, чтобы через минуту вновь вернуться в тихое русло. Это держало собеседников фюрера в постоянном напряжение, не давало им собраться с мыслями, многие его соратники, включая Геринга, признавались в частных беседах, что когда они входили в кабинет фюрера их сердце уходило в пятки.

* * *

Ближайшие к пивной «Бюргербройкеллер» кварталы полиция оцепила ещё в полдень. Несмотря на прохладную, с лёгким морозцем погоду на улицах Мюнхена многолюдно, с балконов свисает множество флагов, в окнах цветы. Движение трамваев и автотранспорта ограничено: видны лишь военные грузовики и легковые машины с специальными пропусками, выставленными в лобовых окнах. Группы граждан оказались вытеснены подальше от места, куда вскоре должен прибыть фюрер.

Ильза, в числе последних пешеходов, за несколько минут до полудня успела перейти Людвигов мост через реку Изар, но дальше путь к «Бюргерброю» был окончательно отрезан постами военной жандармерии. Она попыталась приблизиться к пивной с востока, севера и юга, но тоже безуспешно. Строгий приказ, пришедший снова ночью через связника, гласил: взрыв должен произойти ровно в 18:00 девятого ноября и точка.

«Расстояние для действия подрывной машинки подходящее, — подумала девушка, мысленно прикидывая расстояние от Миллеровых купален на берегу реки до пивной, — по прямой примерно полкилометра, но с этой стороны она закрыта другими зданиями, а Николас несколько раз повторял при инструктаже: кроме расстояния, важно выбирать место для включения машинки так, чтобы с него „Бюргерброй“ был хорошо виден».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

«Надо поскорее уходить отсюда, — девушка подавляет желание вновь взглянуть на часы, — полицейский на противоположной стороне улицы уже второй раз внимательно посмотрел на неё, не ровен час, проверит документы. Надо попытаться найти другое более высокое место, пусть даже оно будет немного дальше от цели».

Сделав ещё один круг, замёрзшая, измученная Ильза Штёбе обессиленно уже в сумерках опускается на скамейку, в десятке метров от её ног медленно несёт свои свинцовые воды Изар.

«18:40… она провалила важнейшее в её жизни задание… будь на её месте Николас, он бы уж догадался, придумал что-нибудь, но этого упыря бы уничтожил… полчаса нажимала на кнопку, десятки раз меняла места, всё без толку… остаётся надеяться, что в бомбе сработает часовой механизм… Что это за шум доносится? „Зиг хайль“?! Гитлер приехал? А что же было час назад? Те же крики»…

Бродя по соседним улицам, Ильза несколько раз пыталась пристроиться к организованным группам горожан, стоящих вдоль тротуаров, но стоило ей на минуту остановиться рядом, как к ней подходил ответственный из домового комитета и интересовался кто она такая и что ей надо на их территории. Девушке приходилось, махнув партийным билетом перед их глазами, объяснять, что она по заданию районной организации НСДАП проверяет бдительность групп встречающих.

«Репетиция! — осеняет вдруг Ильзу, — это была репетиция. Тогда Крики неслись одновременно со всех сторон, а сейчас — их громкость нарастает постепенно, меняется и направление с севера на юг… Ещё не всё потеряно! Есть ещё шанс»!

Вскочив на ноги, Ильза по мощёной булыжником дорожке побежала на звук вслед за другими зеваками.

— Сюда, — выкрикнул рядом какой-то пацан, — я знаю ход к пожарной лестнице, там с крыши всё будет видно.

* * *

— Хайль Гитлер, — рёв почти двух тысяч лужёных глоток едва не обрушивает кровлю самого большого пивного зала Мюнхена.

На выходе из фойе путь Гиммлеру вновь преграждает адъютант Видеман. Свита Гитлера остаётся в дверях, а сам он, явно наслаждаясь моментом, начинает неспеша двигаться по красной ковровой дорожке, рассекающей огромный, плотно заставленный столиками зал на две половины. Останавливается у некоторых из них, похлопывает счастливцев по плечу, обменивается с ними парой фраз и продолжает свой путь к трибуне, у подножия которой фюрера поджидают Гесс, Геббельс, Розенберг, Франк и Риббентроп.

— Связь с Гейдрихом, срочно! — коротко бросает рейхсфюрер своему помощнику.

Громкий хлопок неожиданно бьёт по ушам Гиммлера, становится темно как ночью, а через пару секунд страшный удар мгновенно пресекающий поднявшийся крик. Что-то тяжёлое валится на него, отбрасывая назад в фойе, глаза, рот и уши забивает мелкая цементная пыль. Ничего не видя и не слыша, рейхсфюрер с трудом, действуя руками и ногами, отбрасывает её в сторону и на карачках выползает наружу. На воздухе чьи-то сильные руки поднимают его.

— Господин рейхсфюрер, вы ранены? Вы весь в крови!

* * *

— Небе, — через несколько минут умытый и пришедший в себя Гиммлер, опираясь одной рукой на открытую дверь своего «Хорьха», другой — тычет в грудь одного из окруживших его эсэсовцев, — на вас спасательная операция, главная задача — найти и фюрера и доставить его в больницу. Лучше всего в университетскую клинику, она здесь за рекой в двух шагах…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Слушаюсь, господин рейхсфюрер!

— … расследованием покушения займётся гестапо, Мюллер будет здесь завтра утром… За работу, дорога каждая минута! О ходе операции докладывать только мне.

— Вольф, — палец рейхсфюрера указывает на соседа Небе, — вы отвечаете за лечение раненых и организацию похорон погибших. То же самое все доклады только мне.